В России это мало известно, но евразийская публицистика также затронула и Азербайджан, казалось бы лежащий вне идеологического и геополитического поля этой идеи. Ниже, мы попытаемся вкратце проследить как именно «евразийство» отразилось в современной социальной философии Азербайджана, каким образом формировалось отношение к этой концепции.
Кризис интеграционных идеологий: «евразийская» идея в Азербайджане.
В России это мало известно, но евразийская публицистика также затронула и Азербайджан, казалось бы лежащий вне идеологического и геополитического поля этой идеи. Ниже, мы попытаемся вкратце проследить как именно «евразийство» отразилось в современной социальной философии Азербайджана, каким образом формировалось отношение к этой концепции.
В Азербайджане, практически все периоды истории нового и новейшего времени, можно наблюдать очень широкую гамму течений общественно-политической мысли: от западного либерализма до религиозного консерватизма разных отливов. Радикализм ислама сегодня там соседствует с технократизмом, проамериканские глобалистские концепции сталкиваются с антиамериканскими, пророссийские взгляды уживаются с ярко выраженной антироссийской риторикой.
Для ясности контекста нужно дать характеристику современному азербайджанскому «национальному патриотизму» (так условно назовем официальную и массово подержанную систему социально-политических взглядов общества). Постсоветский национализм Азербайджана начала 1990-х искал опору во внешних идеологиях от паниранизма до пантюркизма. Разброд в идейных построениях только усиливал радикальный популизм отдельных фигур, и кроме того, национализм с антиармянскими чертами становился характерной реакцией населения на карабахский конфликт и армянскую оккупацию. Однако идеология «осажденной крепости» в Азербайджане своих корней не пустила. Привитая радикальным националистическим популизмом, общественная мысль страны сумела найти силы выйти из тупика идеологической самоизоляции. Ценность и достоинство национального государства поддерживается большим набором государственных праздников, определенным политическим ритуалом. Официальная идеологическая позиция власти – современный Азербайджан правопреемник республики 1918-1920 годов, а в социально-политическом плане развивает принципы Гейдара Алиева.
Что касается общественно-политических и экспертных дискуссий относительно пути страны, они практически не ограниченны в своих темах. Сами власти ведут себя достаточно осторожно, не вторгаясь в дискуссию методами прямого регулирования. В отличие от России и Казахстана где государство силами специально организованных клубов и через СМИ и интернет пытается выступать модератором общественной дискуссии, формирует темы, делает запросы на проработку той или иной концепции для инкорпорации в риторику власти – одним словом играет в дискуссию. В Азербайджане официальные власти подчеркивают, что стоят в стороне, предлагая авторам и знаковым носителям общественного мнения высказывать личную позицию, естественно, как и в других странах СНГ, поощряя тех, кто звучит «в унисон», «красиво», или как минимум не раздражая.
Надо признать, что «евразийская» идея, как в форме политической доктрины русских мыслителей, так и в интеграционной концепции Назарбаева, наименьшим образом затронула умы азербайджанских мыслителей. На то есть объективная причина – отсутствие какого-либо интеграционного с Россией запроса от политической элиты страны. Кроме того, привлекательность «евроинтеграционной» риторики формирует в целом прозападный вектор развития, в то время как евразийская концепция, многими азербайджанскими политологами оценивается как враждебная или как минимум противоречащая «западному» вектору.
Определенным образом, как идейную интеграционную надстройку можно интерпретировать лишь известный лозунг Сулеймана Демиреля и Гейдара Алиева: «один народ - два государства». Он появился в период настройки азербайджано-турецких отношений середины 1990-х, тогда романтизм пантюркского союза в Евразии был наиболее силен, он подпутывался мощной экономической экспансией Турции, но затем постепенно сошел на нет. Сегодня в Азербайджане, развитее этой высказанной лидерами идеи, до полноценной концепции осталось уделом академических ученых и независимых экспертов. В общем, тезис «один народ - два государства» можно воспринимать как элемент проевропейского мотива социально-политической среды Азербайджана.
В 1990 годы и на рубеже 2000-х практически не наблюдалось попыток генерировать политическую идеологию, которая пыталась бы оформить социально-политическую стабилизацию страны в концептуальную форму. Правда, ряд исследователей (см. коллективную монографию «Россия-Азербайджан» музея им.А.Д. Сахарова) считают, что такую миссию мог выполнить политический ритуал вокруг фигуры и наследия Гейдара Алиева – азербайджанского Ататюрка. Однако сознательная попытка азербайджанской бюрократии раскрутить известную и понятную в данной системе традицию почитания власти до уровня культа личности Гейдара Алиева так и не состоялась. Причин тут множество. Обратим внимание лишь на то, что главную роль в торможении этого процесса на административно-политическом уровне сыграл Ильхам Алиев.
Вернемся к «евразийству». Среди азербайджанских политологов все-таки были заметны отклики как на «евразийство», так и на более поздний по времени концепт их российских коллег, названный «суверенной демократией». Так, например, в последних работах Рамиза Мехтиева (глава Администрации азербайджанского президента) проделано комплексное осмысление пройденного исторического развития Азербайджана, сделана попытка придать «азербайджанскому пути» более ярко выраженную концептуальную форму, через определения и тезисы очень близкие к тем, что сформулировали его российские и казахстанские коллеги.
В 2004 году, готовя публикацию политолога Ровшана Мустафаева (ныне покойный глава Института прав человека АН) в азербайджанской вкладке газеты «Известия» мне довелось работать с его текстами. Его работы того периода отличались заметной симпатией к «евразийству». В отличие от казахских коллег, внимание азербайджанского политолога сконцентрировалось на инструментальной части этой концепции, а именно «технократизме государственного аппарата», создании «смыслократического государства». Некоторые причисляют это к чисто западному постсоветскому влиянию, однако это не совсем так. Как мы показали в первой статье, на примере казахстанской «евразийской» инициативы, ныне заданная постсоветская проблематика «евразийства» (в аспекте модернизации государства) по многим параметрам повторяет мотивы евразийцев 1920-х годов. В подтверждение этой мысли отсылаем к статье Николая Бердяева 1927 года «Утопический этатизм евразийцев»: «Своим этатизмом, своей мечтой о совершенной организации жизни через государство, евразийцы порывают с традициями нашей национально-религиозной мысли, порывают со славянофилами и Достоевским, и в сущности, как это ни странно, вступают на путь европеизации и американизации России»
Как мы отметили, не только на политическом, но и на бытовом уровне «евразийство» слишком гипотетический конструкт. О «евразийстве» задумываются заметно меньше, чем например, о национальной идее и проблеме национального развития. Для массы это не более чем факт проживания на материке Евразия. Однако, если в случае с Россией и Казахстаном данная идея была призвана как минимум наполнить содержанием совместные образовательные и культурные системы, то для Азербайджана в контексте азербайджано-российских или азербайджано-казахстанских отношений такая надстройка не имеет сущностного содержания и повисает в воздухе. Необходимо напомнить, что евразийская идея Назарбаева также имела цель ослабить напряжения в русской и русскоязычной среде внутри Казахстана (такой задачи для Азербайджана не стояло). Также перед Назарбаевым стояла задача создания идейной оболочки интеграции не только с Россией но и с другими центрально –азиатскими странами (задачи региональной интеграции перед Азербайджаном не стоит).
Подводя итог этой теме, заметим, что Евразийский проект возможно еще находится в состоянии созревания: как сформулировал Дугин -- объективная логика развития геополитических событий подталкивает к нему потенциальных участников. Однако, когда от политтехнологии «евразийство» превратится в национальную мечту, толкающую вперед многие народы Евразии, сказать трудно. Даже на чисто теоретическом уровне этот процесс не завершен, постоянно наблюдаются столкновения различных версий «евразийства». Что касается социально-политического пространства Азербайджана, то эта тема не включена в дебаты, и носит там отстраненно-познавательный характер, являясь лишь когнитивным источником для экспертных обсуждений, не более того. Вместе с тем, интересно как азербайджанские мыслители пытаются по-своему сформулировать те же задачи, что актуализированы в сознании их соседей: ведь политическая практика России, Азербайджана и Казахстана весьма близка.
