Последние месяцы Россия развила удивительную "кредитную активность" в СНГ. Вот и 20 марта на встрече российского и белорусского президентов в Подмосковье речь шла, в том числе, об очередном займе. Александр Лукашенко приехал просить 100 миллиардов рублей, на что, впрочем, получил отказ. Но до этого Минск уже получил от Москвы финансовую помощь. Была достигнута договоренность о двухмиллиардном кредите, причем в долларах. Один миллиард долларов из этих денег Белоруссия получила осенью, еще 500 миллионов перечислено на днях.
Российские кредиты - инструмент отсутствующей внешней политики
Последние месяцы Россия развила удивительную "кредитную активность" в СНГ. Вот и 20 марта на встрече российского и белорусского президентов в Подмосковье речь шла, в том числе, об очередном займе. Александр Лукашенко приехал просить 100 миллиардов рублей, на что, впрочем, получил отказ. Но до этого Минск уже получил от Москвы финансовую помощь. Была достигнута договоренность о двухмиллиардном кредите, причем в долларах. Один миллиард долларов из этих денег Белоруссия получила осенью, еще 500 миллионов перечислено на днях.
Ранее с просьбой дать в долг денег к России обратилась Украина. На данный момент пока не принято решение, давать или не давать "оранжевой республике" кредит. Сумма, которую попросил Киев, составляет 5 миллиардов долларов. Однако в целом потребности Украины в кредитах гораздо выше - так, по словам, спикера Верховной Рады Владимира Литвина, уже сейчас ясно, что Украине не обойтись без займов на сумму минимум 6,5 миллиардов долларов.
Российские кредиты поступят и в Киргизию - стороны договорились, что эта страна получит от России почти 2 миллиарда долларов, а так же безвозмездную помощь в размере 150 миллионов долларов. 500 миллионов долларов будет предоставлено Армении. Заметим также, что взнос России в специальный фонд ЕврАзЭС, который создан специально для помощи нуждающимся во время кризиса, составит 7,5 миллиардов долларов.
Подобный всплеск кредитной активности России в СНГ привлек внимание многих политологов и экспертов, так как даже до кризиса, когда экономическая конъюнктура была значительно лучше, активность России как заимодавца стран Содружества была далеко не так высока.
Российские займы, которые к тому же сопровождались шквальными прорывами на политических направлениях, такими, как создание единой ПВО между Россией и Белоруссией, выгодный Москве вывод американской базы "Манас" из Киргизии, почти сразу были восприняты как попытка России увеличить свое влияние на постсоветском пространстве. "Во время кризиса любые займы носят политический характер", - считает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.
Действительно ли кредит сам по себе может выступать в качестве инструмента увеличения влияния России? Ведь, строго говоря, страны обязаны выплачивать свои долги только в теории, на самом деле большинство из них спокойно существует с большой государственной задолженностью, и такая ситуация никак не ограничивает их суверенитет. Со временем государства-заимодавцы чаще реструктуризируют эти долги, чем получают назад.
"Займы реально привязывают одну страну к другой только в том случае если они даны на предварительных условиях, и при помощи них между государством-заимодавцем и государством-должником формируются общие экономические проекты, навредить которым резкими действиями должнику будет болезненно", - комментирует волну российских кредитов экономист Юрий Солозобов.
"Государственный кредит - это очень тонкий инструмент геополитики, заимодавец получает реальную политическую отдачу только в том случае, если дает кредит на заранее определенных жестких политических условиях, как это обычно делают на Западе", - считает Ремизов. Примером эффективных политических кредитов может, по его словам, служить МВФ, который, выдавая кредит, заранее обговаривает, на что и как должны быть потрачены выданные деньги.
Некоторые западные структуры не стесняются выдвигать откровенно политические требования в обмен на кредит. По словам Ремизова, в случае с российскими кредитами политические требования не были увязаны с займами официально, на бумаге. "По всей видимости, получатели кредитов согласились на политические условия России кулуарно, неофициально", - говорит он. Но в этом случае реальное влияние России на постсоветском пространстве не возросло, так как при определенных обстоятельствах страны - получатели кредитов могут легко забыть о своих неофициальных политических обязательствах. "В этом особенность неофициальной дипломатии. Обязательства, взятые на себя сторонами, носят конъюнктурный характер, стороны могут забыть о них без потери лица", - объясняет Ремизов.
Кредиты, которые в условиях кризиса в большом количестве сейчас выдает Россия, могли бы быть более эффективным инструментом увеличения российского влияния в СНГ, если бы сопровождались официальными политическими условиями и тратились на совместные двухсторонние проекты. Но увязывание кредитов с такими вопросами как база "Манас" и совместная ПВО противоречит международному праву, и выступить с такого рода политическими требованиями в обмен на займы, значит, подвергнуться сильной критике. На официальные требования, возможно, не готовы идти и в странах - получателях кредитов, так как пойти на прописанные в договорах условия, для них значит четко определить свою геополитическую ориентацию. А это противоречит свободе маневра, которой эти страны предпочитают придерживаться.
Так что, скорее всего, у России нет альтернатив кулуарным обязательствам стран-должников. Хотя определенных уступок со стороны соседей при таком раскладе удается достичь, Москве стоит быть готовой к тому, что в более существенных вопросах, таких как общая валюта, например, постсоветские страны не будут торопиться выполнять взятые на себя политические обязательства. Влияние, приобретаемое такими кредитами довольно ограниченно. Хотя то, что Россия вообще начинает использовать кредитные инструменты для решения геополитических задач, является безусловным шагом вперед по сравнению с недавним прошлым, когда она вкладывалась в постсоветские страны только исходя из чисто деловых соображений
,
