Чуда не произошло, прорыва в решении приднестровского конфликта в ходе трехсторонней встречи президентов России, Молдавии и лидера непризнанной Приднепровской Молдавской республики (ПМР) в подмосковной Барвихе не случилось. И, как выяснилось из комментариев высокопоставленных российских чиновников, данных на условиях анонимности, никто на такой прорыв и не рассчитывал. Некоторой компенсацией стало зафиксированное в подписанном тремя президентами итоговом заявлении "удовлетворение тем, что в течение многих лет удается поддерживать мир на Днестре". Немного же, однако...
Чуда не произошло, прорыва в решении приднестровского конфликта в ходе трехсторонней встречи президентов России, Молдавии и лидера непризнанной Приднепровской Молдавской республики (ПМР) в подмосковной Барвихе не случилось. И, как выяснилось из комментариев высокопоставленных российских чиновников, данных на условиях анонимности, никто на такой прорыв и не рассчитывал. Некоторой компенсацией стало зафиксированное в подписанном тремя президентами итоговом заявлении "удовлетворение тем, что в течение многих лет удается поддерживать мир на Днестре". Немного же, однако... С другой стороны, это как посмотреть и с чем сравнить. На территории постсоветского пространства в наследство от распада СССР осталось четыре замороженных конфликта: три на Кавказе - южноосетинский, абхазский и карабахский, а также приднестровский. После той "разморозки", какой подверглись в августе прошлого года первых два конфликта, многие сочли бы за благо их крепко "подморозить" и не допустить рецидивов августовской "оттепели" по типу пятидневной войны. В общем, не было бы хуже, а это переживем... В такой ситуации возникает вопрос: а стоило ли Москве начинать этот обреченный на скромный результат этап миротворчества? И тогда ради чего все это затевалось? Тут вариантов ответа может быть несколько. К примеру, ради того, чтобы продемонстрировать мировому сообществу, что признание Москвой независимости Абхазии и Южной Осетии было первым и последним примером поддержки сепаратистских образований на постсоветском пространстве. Этакий сигнал Западу: "Вы признали Косово, мы - Сухуми и Цхинвали и на этом подводим черту". Приднестровье не станет следующим субъектом международного права (во всяком случае, с точки зрения России), свидетельство чему - результаты встречи в Барвихе. Дмитрий Медведев даже намеком не дал понять, что поддерживает притязания Тирасполя на независимость. Однако одновременно с этим мировое сообщество получило и другой сигнал. ПМР уже де-факто приобрела реальную экономическую и отчасти политическую субъектность - и с этим трудно что-либо поделать. Возможный в этой связи упрек в свой адрес Кремль легко вернет назад - этого могло бы не случиться, если бы Запад не заблокировал в 2003 году реализацию российского плана Козака по урегулированию ситуации на основе создания в Молдавии так называемой асимметричной федерации. А раз так, то вступает в силу иной план - на свет появляется зафиксированное в подписанном вчера в Барвихе заявлении некое предложение "о целесообразности трансформации нынешней миротворческой операции в регионе в мирогарантийную операцию под эгидой ОБСЕ по итогам приднестровского урегулирования". Нелегко в точности понять, что хотели сказать авторы этой формулы. То ли надо сперва дождаться этого урегулирования, а потом начинать "мирогарантийную операцию", то ли делать все разом... Очевидно одно - Москва готова разделить ответственность за урегулирование приднестровской проблемы с ОБСЕ приблизительно так же, как это происходит в случае карабахского конфликта, мирному решению которого способствует Минская группа ОБСЕ, сопредседателями которой являются Россия, США и Франция. Но есть и существенная разница. Приднестровская проблема может перейти в ведение ОБСЕ в момент, когда председательство в этой организации переходит к Казахстану. Это произойдет в январе 2010 года. Представляя себе амбиции, с которыми Астана готовится возглавить эту крупнейшую панъевропейскую структуру, нетрудно предвидеть те энергичные усилия, которые предпримет казахстанская дипломатия для утверждения своего влияния на обе стороны приднестровского конфликта. Эффект вхождения в "игру на новенького" может оказаться весьма неожиданным хотя бы по формальным признакам. Во-первых, Россия, изначально воспринимаемая как сила, лояльная приднестровской стороне, уже не единственная на первом плане. Во-вторых, важным посредником "мироустройства" становится европейская структура, что важно для Кишинева. Что касается соблюдения российских интересов, то отметим недавнее заявление главы МИД России Сергея Лаврова. После встречи с казахстанским коллегой Маратом Тажиным 14 марта в Москве он сказал: "Россия будет всячески поддерживать казахстанские инициативы в период председательства в ОБСЕ". Станет ли Астана в таких условиях делать что-либо противное интересам Москвы? Аркадий ДУБНОВ 19.03.2009
