Андрей Грозин о российской политике в Центральной Азии

«Я не думаю, что для Кремля эта тема является приоритетной в российско-киргизских отношениях. Обсуждать этот вопрос более интересно киргизской стороне, причем, для того, чтобы иметь хорошую переговорную позицию и с Соединенными Штатами, и с Российской Федерацией», - сказал сегодня в интервью ВРС российский политолог, заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин.

ВРС: Что можно ожидать от предстоящего визита президента Кыргызстана Курманбека Бакиева в Москву?

Андрей Грозин: В первую очередь, в ходе предстоящих переговоров, как я думаю, будут решаться вопросы экономического партнерства и помощи Киргизии со стороны Российской Федерации. Это касается выделения срочных финансовых ресурсов, о которых говорится в течение последних двух месяцев.

Наряду с этим будут обсуждаться вопросы, касающиеся финансовых инвестиций в Камбаратинские ГЭС, а также условия, на которых эти инвестиции будут представляться российской стороной. Следует отметить, что именно вопросы гарантий и правильного технического оформления российских кредитов и тормозили переговорный процесс. Примером тому может служить тот факт, что речь о 2 миллиардах ведется уже, как минимум, полтора года. До сих пор все упиралось в неготовности Бишкека представить четкий бизнес-план. Кроме того, не были обозначены ответственные подразделения правительства, которые бы отвечали за целевое использование этих денег.

Россия сейчас не только с Киргизией, но и со всеми партнерами в ближнем и дальнем зарубежье выстраивает экономические отношения, исходя из принципов прагматического подхода. То есть она готова предоставить деньги для решения текущих и ближайших экономических проблем Киргизии, но хотела бы получить четкие гарантии того, что эти деньги пойдут на те цели, которые заявляются киргизской стороной. Кроме того, Россия желает получить определенные преференции за эти деньги. Поскольку известно, что кредиты предоставляются на весьма льготных условиях, Россия, очевидно, рассчитывает получить определенную часть интересных для российского бизнеса финансовых активов. Это может быть тот же самый «Дастан».

ВРС: Будет ли во время переговоров, на ваш взгляд, поднят вопрос о дальнейшем присутствии на территории Кыргызстана американской авиабазы?

Андрей Грозин: Честно говоря, я не думаю, что для Кремля эта тема является приоритетной в российско-кыргызстанских отношениях. Обсуждать этот вопрос более интересно киргизской стороне, причем, для того, чтобы иметь хорошую переговорную позицию и с Соединенными Штатами, и с Российской Федерацией.

Для России американская база является небольшим раздражителем и не более того. В любом случае платить за нее 2 миллиарда долларов никто в Кремле никогда не станет. Времена подобных неоправданных трат ушли. Данная авиабаза не стоит этих денег.

Скорее всего, на двусторонней встрече об этом не будут говорить. Другое дело, что в многостороннем формате на будущих саммитах ОДКБ, СНГ и ШОС, Россия и наши китайские друзья наверняка будут требовать от Киргизии большей определенности в вопросе о нахождении американского военного объекта в таком чувствительном регионе, как Центральная Азия, и особенно в таком государстве, как Кыргызстан.

Так что, при таких условиях этот вопрос придется решать, и, по моему мнению, чем раньше это произойдет, тем будет лучше. Дело в том, что ситуация в социально-экономической сфере Киргизии ухудшается. Между тем, принимать какие-то серьезные решения по внешнеполитическому партнерству в такой ситуации будет гораздо сложнее, нежели сейчас. Условно говоря, в вопросе вывода или невывода американской базы пока что время работает отчасти на Кыргызстан, однако пространство возможного маневра сужается с каждым месяцем.

ВРС: Какую роль во внешнеполитических отношениях Кыргызстана с Россией в последнее время играет Узбекистан?

Андрей Грозин: Без учета узбекской позиции и в Кыргызстане, и в Таджикистане невозможно реализовать проекты по крупнейшим гидроэнергетическим проектам. Да, можно найти деньги, компании и государства, которые бы поучаствовали в этих процессах, но это весьма трудно.

Дмитрий Медведев в своем заявлении в Ташкенте очень четко это обозначил. Россия хотела бы наблюдать консенсус между государствами региона по крупным проектам. Если этого консенсуса не будет, Россия не станет участвовать в таких проектах. Понятно, что в Душанбе такие высказывания у многих вызвали, мягко говоря, не очень позитивную реакцию, поскольку весь проект строительства Рогунской ГЭС был ориентирован на российское финансовое участие. Однако, есть мировой финансовый кризис, имеет место сокращение возможностей финансирования и у Запада, и у России, и у Китая. В этой связи, понятно, что если строить и Камбарату, и Рогун, игнорируя Ташкент, то в перспективе вместо контрольных пакетов в этих крупных энергетических проектах Россия может получить серьезную головную боль в виде разрыва экономических, а в перспективе и политических отношений с Ташкентом.

Безусловно, и Киргизия, и Таджикистан де-факто являются стратегическими партнерами Российской Федерации. Но Узбекистан с его 27 миллионным населением, лежащий в середине Центральной Азии и занимающий там ключевые геополитические и экономические позиции, играет значительную роль в российской центрально-азиатской политике, игнорировать которую мы просто не в состоянии. Если Ташкент сочтет для себя возможным активно вмешаться в этот вялотекущий конфликт строительства объектов, что, как он считает, не отвечает его национальным интересам, тогда мы получим серьезный локальный конфликт вплоть до возможного применения вооруженных сил одних государств против других. Естественно, что России это абсолютно не нужно. Россия заинтересована в стабильности в Центральной Азии - это основной приоритет российской центрально-азиатской политики.

Контроль над сырьевым спектром, участие в крупных энергетических и транспортных проектах - это уже вторичные приоритеты в российской внешней политике после сохранения стабильности. Понятно, что разбалансирование социальной ситуации, тем более локальные конфликты, потребуют от России очень серьезного привлечения ресурсов для их урегулирования. А ей это ни сейчас, ни позже, абсолютно не нужно, то же самое относится и к Китайской Народной Республике. Наши китайские друзья также главным приоритетом для себя считают сохранение стабильности в Центральной Азии.

Выход из этой ситуации видится лишь в консенсусе. Это может быть поиск договоренностей в треугольнике Ташкент-Душанбе-Бишкек, либо по линии двусторонних связей. Сейчас, как мне кажется, наметилось легкое потепление по линии узбеко-киргизских отношений, во всяком случае, по сравнению с узбеко-таджикскими, и это весьма положительный момент. Ташкент пошел на продажу газа Бишкеку по гораздо меньшим ценам, чем он продает Таджикистану, это наглядный индикатор того, что у Киргизии, как мне представляется, при грамотном и умном ведении внешней политики есть шансы наладить партнерские отношения с Ташкентом и достичь урегулирования взаимного непонимания по крупным проектам, по той же Камбарате.

В будущем, возможно, что необходимо продумать преференции для участия Узбекистана в гидроэнергетическом проекте. Либо продумать такой гидроэнергетический режим для проектов, чтобы он устраивал Узбекистан. В любом случае это необходимо, потому что перепрыгнуть через узбекскую позицию ни Кыргызстан, ни Таджикистан, ни даже Россия не смогут.