Каспийский узел и проблема энергобезопасности.

Дата:
Автор: ИАЦ МГУ
Нефть и газ на сегодняшний день являются категориями безопасности. Это не пустые слова. Стабильность поставок углеводородов – это залог конкурентоспособности государств. Сегодня опровергается миф, согласно которому все страны мира делятся на индустриальные и постиндустриальные. Экономика любого государства, признанного мировым сообществом как передовая, зависит от углеводородного сырья. По этой причине в период энергетических кризисов такие страны могут быть смело приравнены к государствам, которые пренебрежительно называются «сырьевыми придатками Запада».
Каспийский узел и проблема энергобезопасности.

Нефть и газ на сегодняшний день являются категориями безопасности. Это не пустые слова. Стабильность поставок углеводородов – это залог конкурентоспособности государств. Сегодня опровергается миф, согласно которому все страны мира делятся на индустриальные и постиндустриальные. Экономика любого государства, признанного мировым сообществом как передовая, зависит от углеводородного сырья. По этой причине в период энергетических кризисов такие страны могут быть смело приравнены к государствам, которые пренебрежительно называются «сырьевыми придатками Запада».

Что же такое энергетическая безопасность? В широком смысле – это уровень защищенности государственных экономик от внешних угроз. Однако само понимание термина «энергетическая безопасность» разнится. Во многом это носит конъюнктурный характер – каждое государство определяет этот термин в зависимости от того, как оно предпочитает обеспечивать эту самую энергобезопасность, и какой характер носит его экономика. Так, страны-импортеры предпочитают понимать под энергетической безопасностью надежность поставок углеводородов. Страны-экспортеры более озабочены стабильностью рынков сбыта своего сырья.

Таким образом, энергетическая безопасность – это фактически взаимная зависимость стран импортирующих и экспортирующих, причем и те и другие заботятся в первую очередь о стабильности и эффективной работе экономических инструментов.

И именно баланс интересов становится категорией, обеспечивающей стабильность и, соответственно, энергетическую безопасность. Это максимально упрощенная схема, и она работает до тех пор, пока в игру не вступают интересы политические. В таком случае стабильность и энергобезопасность ставятся под угрозу. И именно такую ситуацию мы наблюдаем в каспийском регионе.

Каспийский узел – это не только проблема оценки запасов, добычи и геополитики транспортировки углеводородов. Это и вопрос определения политико-правового статуса Каспийского моря, проблема демилитаризации и военного развертывания в районе Каспия, обеспечение экологической безопасности. Однако сегодня, когда конкуренция между государствами осуществляется на более высоком уровне, нежели вооруженная агрессия, а конкурентоспособность государств достигается за счет интеллектуального капитала, на первый план по-прежнему выходит энергетическая безопасность. И именно снижение уязвимости национальных энергетических комплексов становится одной из важнейших задач любого государства. Примечательно, что большая часть из обозначенных проблем в принципе лежит в плоскости двусторонних отношений прикаспийских государств. Однако наличие здесь огромных запасов стратегического сырья делает этот регион предметом пристального внимания третьих стран, преследующих здесь свои экономические, политические и геостратегические интересы, и ведет к интернационализации межгосударственных разногласий.

По прогнозам специалистов, мировое энергопотребление в ближайшие 15 лет может возрасти на 30%, а к 2025 году – на 45%. Такие оценки заставляют лишний раз задуматься об энергетической независимости прежде всего страны, импортирующие углеводородное сырье. В этом контексте значимость нефтяных провинций возрастает в геометрической прогрессии. Это относится и к каспийскому региону, хотя до сих пор оценки запасов недр Каспия поразительно разнятся. Так, разброс в оценке нефтяных запасов каспийской провинции лежит в диапазоне от 4 до 50 млрд. тонн.

При этом доказанные извлекаемые запасы каспийской нефти составляют 5-10 млрд. тонн, и газа – 5-10 трлн.куб.м. Однако, ряд специалистов заявляют, что в каспийском регионе сосредоточено порядка 8% мировых запасов нефти. То есть в случае, если заработают все магистральные трубопроводы, о которых сегодня может идти речь, страны Залива потеряют более 10% своей прибыли.

Ни одно из государств, владеющих недрами на Каспии, за исключением России, пока не способно добывать и транспортировать нефть и газ в одиночку. Они вынуждены сотрудничать с третьими странами, реализующими здесь, кроме экономических, еще и политические цели. И сегодня все чаще интересы транснациональных корпораций сталкиваются с интересами прикаспийских государств. Незрелая экономическая политика прикаспийских государств сосредоточена на реализации национальных нефтяных проектов, которые дают возможность поднять экономику этих государств и одновременно обеспечить национальную и региональную безопасность. Потребности этих стран (прежде всего Азербайджан, Казахстан и Туркмения) были активно использованы для реализации сначала дипломатического, а затем экономического, политического и военно-политического вторжения ведущими мировыми игроками.

Речь идет о создании здесь соответствующих геополитических условий и такой системы экономических политических связей, в соответствии с которыми крупные геополитические игроки, с одной стороны «столбят» здесь реальные и потенциальные сырьевые ресурсы, а с другой, делают прикаспийские государства зависимыми. Кроме того, ведется масштабная политика по сокращению российского влияния на весь каспийский регион. Особенно отчетливо это видно в области геополитики поставок.

Известно, что порядка 80% стоимости нефти состоит из расходов на ее транспортировку. В целом, транспортировка каспийской нефти обходится дороже транспортировки нефти из Залива, но дешевле, предположим, поставок сибирского сырья. Именно этот фактор становится приоритетным, когда решается вопрос контроля над всей каспийской нефтяной провинцией и маршрутами транспортировки. Чтобы контролировать нефтяные рынки (не давать нефтяным ценам упасть и одновременно решать свои политические задачи) заинтересованные силы вынуждены создавать точки нестабильности в нужных местах.

Учитывая это, становится понятным стремление Соединенных Штатов предоставить молодым прикаспийским государствам и государствам, располагающимся на основных путях транспортировки углеводородов, гарантии безопасности, схожие с теми, которые они предоставляют странам Персидского Залива. При этом такой сценарий рассматривается как вариант soft power. Не исключено, что hard line – это прямое вооруженное воздействие, условно обозначенное профессором Массачусетского университета Дэниэлом Файном как «Шторм над Каспием» по известной аналогии с «Бурей в Пустыне».

Мнение, что глобальные войны XXI века будут войнами за маршруты транспортировки энергоносителей, за конфигурацию финансовых и информационных потоков, с каждым днем обретает все большее число сторонников. Таким образом, становится понятным, почему процесс «приобретения» месторождений (часто не доказанных) и прокладки маршрутов транспортировки обрастает огромным количеством мифов – под их «прикрытием» происходит превентивный передел ресурса – как материального, так и инфраструктурного. Это первый этап «войны» - этап передела зон влияния между ведущими мировыми игроками после крушения биполярной системы. Заключение «контракта века» в 1994 г. о нефтедобыче в азербайджанском секторе Каспия стал формальным поводом к объявлению США всего региона зоной своих интересов. Чисто гипотетически вариантов транспортировки каспийских углеводородов на мировые рынки предостаточно, и при нынешних ценах на нефть и газ любой из них может окупиться при условии транспортировки больших объемов сырья. Однако добыча на сегодняшний день ограничена рядом факторов, прежде всего недостаточной модернизированностью добывающих мощностей и сложными условиями разработки. Поэтому экономическая целесообразность прокладки маршрутов в случае транспортировки каспийских ресурсов имеет особое значение, но лишь до тех пор, пока не начинают работать факторы политические. Здесь экономическая целесообразность отходит на второй план.

При этом страны, задействованные в процесс поставок как поставщики, транзитеры и потребители с особым рвением относятся к процессу формирования маршрута, преследуя свои экономические и политические цели. Некоторые рассчитывают на экономическую прибыль просто от того, что маршрут физически проходит через их территорию. Другие надеются оказывать политическое влияние на страны, на территории которых ведется добыча и на страны, потребляющие сырье.

Третьи ведут более глобальную игру, рассчитывая на изменения в области экономики и геополитике в региональном, а то и мировом масштабе. Однако, в конечном счете, все сводится к чисто экономическому интересу - но только в более серьезном масштабе. И сегодня именно страны этого «третьего», высшего, порядка оказывают определяющее влияние на геополитику поставок и, соответственно, на ситуацию в мире. Эта проблема актуализируется по мере роста новых емких рынков энергоресурсов, прежде всего на Востоке.

Азербайджанскую нефть выгоднее всего транспортировать по российскому маршруту (нефтепровод Баку-Грозный-Новороссийск и далее в Средиземное море) и иранскому (нефтепровод Баку-Тебриз-Тегеран-Абадан к персидскому заливу). Маршруты через Турцию и Грузию менее выгодны.

Однако именно турецкий маршрут в противовес интересам России, начал лоббироваться Соединенными Штатами, в результате чего возник проект нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, изначально абсолютно нерентабельный, т.к. для того чтобы проект окупался, необходимы объемы добычи, значительно превышающие те, которые могут дать азербайджанские месторождения. Однако, можно предположить, что с нынешними ценами на нефть затраты возвратятся куда быстрее, чем планировалось несколько лет назад. Рентабельность этого трубопровода может повыситься, если по этому маршруту, как и предполагалось изначально, будет прокачиваться нефть с другого берега Каспия, прежде всего казахстанская.

То есть речь идет о том, что действующий с октября 1997 г. нефтепровод Баку-Грозный-Новороссийск по понятным причинам не устраивал США. Чтобы не дать шанса иранскому и российскому маршрутам они сделали ставку на турецкий маршрут, несмотря на его дороговизну. В итоге в Стамбуле в 1999 г. президентами Азербайджана, Турции и Грузии при участии американской стороны был подписан пакет соглашений по трубопроводу Баку-Тбилиси Джейхан. Только с началом чеченской кампании, и соответственно, увеличением рисков транспортировки по российскому маршруту и дестабилизацией ситуации в Иране турецкий маршрут мог оказаться более выгодным.

Казахстанскую нефть проще всего транспортировать по двум маршрутам: транскаспийскому с подключением к системе Баку-Тбилиси-Джейхан и уже построенному КТК (Каспийский трубопроводный консорциум) по территории России до Новороссийска.

Изначально выгоднее было транспортировать сырье по КТК, однако Турция ввела ограничения на проход танкеров через Босфор, тем самым, ограничив пропускную способность КТК и убедив в необходимости строительства транскаспийского маршрута по дну Каспия (США никогда не рассматривали по отдельности проекты Баку-Тбилиси-Джейхан и транскаспийский трубопровод, а Казахстан планирует сделать транскаспийский маршрут частью проектируемой в настоящий момент Казахстанской Каспийской Системы Транспортировки (ККСТ)). Однако у казахстанской нефти есть альтернативные пути - китайский на Западный Китай и трансафганский - к Индийскому океану, в котором, в частности, заинтересован и Туркменистан.

Однако трансафганский проект был заморожен после американской операции в Афганистане после сентября 2001 г. Наткнувшись на противодействие проекту транспортировки сырья от казахстанского города Кумколь до станции «Дружба» на китайской границе, был запущен проект Атасу-Алашанькоу, в котором наибольший интерес проявила именно китайская сторона. Продолжение этого маршрута соединит каспийское побережье Казахстана и Западный Китай. России пришлось нелегко в диалоге с Казахстаном – это прежде всего относится к проблеме Каспийского трубопроводного консорциума – первого совместного проекта (это единственная труба, которая не стоит на балансе у российской «Транснефти», но которой передано в доверительное управление 24% акций КТК).

Между тем, США совершенно однозначно отреагировали на пуск КТК – официально было объявлено, что США поддерживает проект Баку-Тбилиси-Джейхан, что еще раз подчеркнуло политическую окраску проекту БТД. Проблема расширения КТК была связана с позицией российской стороны - отрицательная рентабельность КТК не позволяет увеличить его мощности. Вместе с тем решение этого вопроса Россия принципиально увязывает со строительством трансбалканского трубопровода Бургас-Александрополис. Этот проект рассматривался Россией как один из потенциально приоритетных еще накануне американской операции в Югославии наравне с проектом Белград-Бар (Дунай-Адриатика), однако, после событий 1999 г. он был заморожен. Однако уже в марте 2001 года активно шли трехсторонние переговоры (Россия - Болгария - Греция) по нефтяному проекту Новороссийск-Бургас-Александрополис. Главным преимуществом проекта является то, что поставки сырья можно будет осуществлять через Болгарию и Грецию в обход проливов Босфор и Дарданеллы. Это позволит максимально сократить время прохода танкеров и вывести российскую нефть в акваторию Средиземного моря для погрузки на танкеры с большим дедвейтом и дальнейшей транспортировки на рынки Европы, США, стран тихоокеанского региона. Фактически – это российская альтернатива проамериканскому маршруту Баку-Тбилиси-Джейхан. Речь идет и об укреплении позиций РФ в Средиземноморском регионе и оптимизации выхода на мировые рынки.

Дело в том, что, по мнению специалистов, Россия с пуском Баку-Тбилиси-Джейхан фактически теряет Закавказье, а реализация транскаспийского трубопровода выведет из поля российского влияния Центральную Азию. Стремление противопоставить американским устремлениям в этих стратегически важных регионах свое геополитическое видение, привело Россию сначала к проекту Бургас-Александорпулис как противовесу проекту Баку-Тбилиси-Джейхан, а затем к проекту прикаспийского трубопровода.

Последний проект, договоренности о строительстве которого были достигнуты между Россией, Казахстаном и Туркменией в мае 2007 г. (соглашение было подписано в декабре 2007г.), фактически перечеркнул планы прокладки транскаспийской трубы (кстати, реализация последнего самими нефтяниками оценивается весьма скептически при нынешнем уровне развития технологий).

При этом Казахстан поставил условием своего «вхождения» в прикаспийский проект обязательное свое участие в проекте Бургас-Александрополис. Тогда же договорились и о модернизации газопровода Средняя Азия-Центр с привлечением Узбекистана. Таким образом, учитывая, что американцам все труднее справляться со все более усложняющейся политической обстановкой в регионе, России, возможно, удастся компенсировать потери, связанные с функционированием нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан.

Итак, Россия пытается «отыграть» ситуацию, но не в одиночку, а используя амбиции новых независимых государств на постсоветском пространстве или устоявшиеся связи с их руководством. Показательной здесь стала позиция Казахстана, который предпочел прикаспийский проект (пусть и на достаточно жестких условиях), предполагающий транспортировку сырья по территории России, проекту Одесса-Броды-Полоцк-Гданьск, обходящего Россию стороной. Устроители последнего, очень рассчитывали на казахстанское сырье. Вместе с тем, Туркмения и Казахстан не отвергают возможности участия в транскаспийском проекте, который может стать частью проекта EC Nabucco (вывод азербайджанского газа, а в перспективе - туркменского и иранского в направлении ЕС в обход России), против которого активно выступает российский «Газпром».

Сейчас, к примеру, российская сторона активно играет на противоречиях между Туркменией и Азербайджаном – если конфликт вокруг месторождения Кепяз (Сердар) будет урегулирован, шансы транскаспийского трубопровода значительно возрастут. Интересно, что туркменская и казахстанская части прикаспийского газопровода могут стать участками прикаспийского. Это вносит определенные коррективы в политику России по отношению к прикаспийским государствам. Одной из точек потенциальной конфликтности, однако, продолжает оставаться тарифная и ценовая политика.

Как бы то ни было, каспийская нефть и российский газ пока получают прямой выход в Европу, Китай, Индию и АТР. Этот факт не может не беспокоить США, и, как следствие, Россия будет получать один кризис за другим, а прикаспийские страны - политические кризисы и проблемы с перекачкой нефти. России приходится концентрировать внимание на своей энергетической безопасности, эффективном функционировании уже существующих экспортных путей и поиске альтернативных - в обход «бывших дружественных» государств. Поэтому поведение России в рамках и за пределами «энергетического многоугольника», завязанного на каспийской нефти и нефтегазовой инфраструктуре, должно рассматриваться как естественное стремление к соблюдению своих государственных интересов.

Таким образом, вероятность возникновения кризисных ситуаций на Каспии достаточно велика, даже при том, что на Каспии роль единственной доминирующей военной силы представляет Российская Федерация. Дело в том, что остальные государства стремятся к наращиванию своих контингентов здесь, а третьи страны их всячески к этому подталкивают. Отдельно в этом контексте следует рассматривать Иран. Однозначно можно сказать, что Каспий только условно можно рассматривать как один цельный регион – нет единого подхода к решению каспийского вопроса – говорим ли мы о правовом статусе моря, о военном развертывании или о геополитике маршрутов транспортировки энергоносителей. Более того – это территория, на которой пересекаются не просто интересы различных государств – прикаспийских и тех, которые не имеют отношения к региону. Сейчас имеет смысл говорить скорее об интересах блоков и альянсов. В этом контексте каспийский регион может рассматриваться лишь как географическое понятие.

Причины возникновения конфликтов могут лежать в различных плоскостях каспийской проблематики. Однако ясно одно – любое нарушение стабильности в этом регионе повлечет за собой серьезную угрозу энергетической безопасности, причем не только для прикаспийских государств, но и для ряда стран-экспортеров. Здесь не может быть однозначных рецептов.

«Большая игра» продолжается при меняющихся правилах – на развитие ситуации в каспийском регионе все большее влияние в разных формах продолжают оказывать третьи страны. Залогом шаткой стабильности остается лишь политическое благоразумие и хрупкий, во многом условный, баланс интересов. А призывы решать каспийскую проблему на консенсусной основе самими прикаспийскими государствами становятся все более актуальными, но по-прежнему малореализуемыми.

Поделиться: