Все постсоветские партии власти преследует общая «родовая травма» – советский политический менталитет чиновников, из которых она выстраивается. В конечном итоге, не важно как быстро партия власти придет к окончательной деградации. Вопрос стоит так – сможет ли политическая конструкция государства, несмотря на присутствие в ней такого монстроозного элемента как «партия власти», измениться в сторону настоящего плюрализма. А это необходимо уже не для пресловутой «стабильности» режима, а для модернизации всей государственной машины, учитывая, что объективные факторы, такие как падение цен на нефть, диктуют фундаментальную трансформацию политической системы petrol-state.
Партия власти: трансформация в тупик.
Х съезд «Единой России» подтвердил не утешительный диагноз: в постсоветской политической системе контролируемой демократии, партия власти, по сути своей природы, не может превратиться из клуба чиновников в политическую организацию, интересную широким слоям современного образованного и думающего общества.
Фатальная судьба всех подобных структур в СНГ, включая НУР ОТАН в Казахстане -- окончательное закукливание в партию бюрократического болота, живущую токмо по воле ее родившего лидера нации, в режиме некой обязательной структуры внутри мегаконструкции «стабильного режима».
Плюс к этому все постсоветские партии власти преследует общая «родовая травма» - советский политический менталитет чиновников, из которых она выстраивается.
В конечном итоге, не важно как быстро партия власти придет к окончательной деградации. Вопрос стоит так - сможет ли политическая конструкция государства, несмотря на присутствие в ней такого монстроозного элемента как «партия власти», измениться в сторону настоящего плюрализма. А это необходимо уже не для пресловутой «стабильности» режима, а для модернизации всей государственной машины, учитывая, что объективные факторы, такие как падение цен на нефть, диктуют фундаментальную трансформацию политической системы petrol-state.
Для чего власти нужна партия?
Скажем прямо - ПАРТИЯ ВЛАСТИ в любой постсоветской системе - это придаточный механизм исполнительной власти, выполняющий не боле трех-четырех функций.
Во-первых, - осуществляет и организует работу внутри парламента (то есть наполняет подконтрольными депутатами необходимое число мест). По существу дела - выполняет функцию Министерства Законодательных Дел.
Во-вторых, партия это легитимный публичный механизм стабилизации и, когда требуется, пролонгации власти. То есть играет роль общественно-политической структуры, постоянно поддерживающей и пропагандирующей любое решение президента, а также в преддверии очередных выборов или при переходе барьера третьего срока - партия власти - надежный механизм для законодательной легитимации подобного шага (пример: корректировка или замена Конституции).
В-третьих, партия выполняет двойную имитационную работу. Первая, связанна с имитацией со-участия партии в действиях и решениях исполнительной власти, вторая с имитацией плюрализма и демократии.
Рассмотрим несколько примеров.
Допустим, мы видим «обсуждение» решений правительства на съездах (обсуждение послания Медведева об увеличении срока президентства или отчет Путина о графике выполнения программы 2020). Имитация в том, что партия выслушивает отчет по тем решениям, которые не она принимала и к регулированию которых в принципе не допущена, несмотря на то, что формально объединяет в своих рядах высших чиновников исполнительной власти. Идиотизм ситуации в том, что все высшие члены партии (первая сотня), на разных уровнях инкорпорированы в структуры исполнительной власти, а значит, как бы несут партийную ответственность в своих секторах власти. Но когда они собираются на партийный съезд, не принимающий никаких решений в области идеологии, а также не способный вынести обязательный для президента и правительства «вердикт» по какому-либо стратегическому вопросу -- то это мероприятие по своему весу не «тянет» даже на корпоратив в пансионате «Лесные дали» (хотя как раз в саунах и на шашлыках принимают куда более серьезные стратегические решения).
Еще один пример. Из вышеописанного вытекает то, что партийные мероприятия, а Съезд главный из них, обречены оставаться просто политическим шоу, имеющим целью создать исключительно психологический эффект на партийцев нижнего и среднего звена плюс для «оболванивания» аудитории страны. Поясню - участники, а главное зрители должны чувствовать со-причастность к некоему чрезвычайно важному механизму. Отсюда рождается особый имиджевый ритуал, связанный с членством в партии. И даже если на этом съезде не принято, а просто озвучено важное политическое решение, то для бюрократии срабатывает психологический механизм консолидации - «мы это приняли», «мы это сделали», «мы СИЛА». Для укрепления этого эффекта партиям порой дают «поработать», то есть включиться в суррогатную деятельность - например, борьба с коррупцией.
Это просто шедевр имитации. Если сравнивать казахстанский нур отановский опыт с его российским партнером, то разница обнаруживается только в стилистике и сугубо национальных чертах бюрократического управления.
Допустим в Казахстане в топку «борьбы с коррупцией» Назарбаев может бросить фигуру на уровне министра (дело главы национальной компании «Железные дороги Казахстана» Жаксыбека Кулекеева). Чиновник под властью Назарбаева сравнительно легко может быть перемещен в сектор опалы. В России по-другому. Путин всегда старался не удалять от себя чиновников верхнего уровня включая губернаторов, поэтому отставка крупной фигуры скорее предвещала новое назначение чем разоблачение и «дело» (исключение составляли ельцинские кадры, в особенности Касьянов, но это другая история). Исходя из такой черты правления верхняя планка антикоррупционных дел в РФ ограничивалась мэрами, начальниками департаментов министерств, управлений, и чисткой в ряде силовых структур. В остальном, коль скоро не поступает команды «сверху», партия власти, как и должно союзу постсоветской номенклатурной бюрократии до последнего поддерживает «своего». Вот допустим, Верховный суд России дал заключение о наличии признаков преступления в действиях бывшего главы Государственного таможенного комитета Валерия Драганова. Его наказали по партийной линии? Нет. Его исключили из генсовета в рамках ротации, но он остался в Контрольно-ревизионом управлении, которому в целом повысили статус. Или вот, например, замечательный депутат, член «ЕдРа» Владислав Резник. По сообщениям российских СМИ , нехорошие испанские власти выписали ордер на обыск его виллы, конечно купленную на задекларированные доходы (позднее агентство "ИНТЕРФАКС" со ссылкой на посольство РФ в Мадриде, сообщило, что диппредставительство не располагает официальной информацией о выдаче ордера на арест Резника) .
Надо ли исключать Владислава Резника из партии власти? Компрометируют ли партию власти сами намеки на двойное дно ее депутатов? По мнению партии - нет.
Зададимся наивным вопросом - такую ли борьбу с коррупцией ждут избиратели партии власти? Или это есть примеры начала крупных системных изменений, нам не ведомых?
Третий пример. Задача партии власти как отмечено выше -- имитация дискуссии «о судьбах родины» и ее проблемах внутри вертикали власти. Хотя тематика партийной дискуссии, а она есть единственная форма осуществления контролируемого плюрализма, одобряется «наверху», плоды этой дискуссии не ведут к решениям, к существенным изменениям курса. Зато корректируется и улучшается качество партийной риторики. Представители партии и нанятые софисты, активно участвуют в дискуссиях в СМИ - то есть на специально оставленных публичных площадках прямого эфира, которые наполняются депутатами, публицистами и дебатирующими политологами от партии власти (примеры: депутат-журналист Александр Хинштейн, депутат-политолог Сергей Марков).
Является ли партией «Единая Россия»?
И «Нур Отан» и «ЕдРо» являются придатком исполнительной власти. Но «ЕдРо» в сравнении с другими подобными в СНГ еще более формальный и чудный псевдо партийный механизм. Экс-президент Путин занимает в ней главную должность - председатель партии -- но в партию не вступает. Если он не член «ЕдРа», то как партия может быть уверенна в своем лидере? Только лишь по одному неформальному но существенному признаку - Путин архитектор этой системы и этой партии. Но фактически получается, что он «как породил ее» так ее и «убьет». Это конечно очень удобная позиция для Путина - не быть привязанным к партии. Но весьма циничная, в сравнении с положением другого «архитектора» подобных систем как Назарбаев, на последнего хотя бы формально распространяется регламент и дисциплина.
Таким образом, партия власти "ЕдРО" это вовсе не партия, (то есть в переводе с латыни «часть» - в данном случае «часть общества» - об этом на заседании российско-казахстанского клуба напомнил Аркадий Дубнов), партия власти -- это привилегированный бюрократический клуб, в котором рядовые члены зависят от воли аппарата одного даже не входящего в неё человека.
Иногда говорят об опасности такой системы вот в каком смысле. Партия власти, будучи конгломератом разношерстной номенклатуры различного уровня (членство в партии не «зов сердца», а суровая жизненная необходимость) - может однажды при определенном сценарии выйти из-под контроля «архитектора».
Но выйти из-под контроля может лишь самостоятельная величина, субъект политики, а не мертвый объект. Если бы «Единая Россия» была сплоченной партией, опирающейся на консолидированный общественный интерес с собственной политической волей и собственным самосознанием, тогда она могла бы заявить об амбициях.
Но, во-первых, у партии власти нет политических амбиций кроме сохранения собственной власти. Во-вторых, партия живет в безвоздушном пространстве, где у нее нет полноценных, пусть даже неравных соперников. Как не может быть внешнего соперника у министерства играющего роль общественного медиатора и якобы консолидатора политического интереса масс.
Чтобы они не строили, получается КПСС.
Мы пришли к тому, что партия власти отчасти технологическая опора для лидера, но в большей степени, с позиции бюрократии, сам ее лидер и «архитектор» есть прикрытие и гарантия для существования Партии бюрократии. В результате тех косметических трансформаций, что периодически осуществляются для «улучшения эффективности партии», любая партия бюрократического большинства с неизбежностью превратится в аналог КПСС 1980-х годов: то есть будет более-менее качественной внутри себя структурой с карьерными лифтами в исполнительную власть, но для страны превратиться в сущую раковую опухоль.
Иногда встречаются совсем не банальные рецепты того, как повысить эффективность подобной партийной структуры, как дать ей возможность больше влиять на решения власти. Рецепты приводятся различные . Но дело совсем не в рецептах (они не более чем «косметика»). Необходимо менять среду, условия существования самой партии власти. Сейчас, политическая среда в которой существует партия и сама Система не предполагает автономности партии, и вообще наличие конкуренции. Поэтому, иногда странно слышать от функционеров и рядовых членов партий власти пожелания выйти в «открытое море». Нет ни самого политического моря, ни корабля -- самой парии. Есть только придаток или орган власти. Известен рецепт -- для того, чтобы партия власти стала настоящей общественной силой требуется фундаментальная перестройка существующего политического поля. Иными словами создание поля свободной конкуренции нескольких групп.
Но это не так просто. Масса бюрократии правящей партии будет этому всячески сопротивляться. Можно вспомнить пример второй партии власти, сделанной как раз в расчете на создание конкурентного поля -- «Справедливой России». Бюрократии не навязывали, им был предложен свободный выбор - любо одно, либо другое. Но как оказалось, чиновники растерялись и просто пошли туда, где надежнее, то есть «туда, где Путин». Отчетливых сигналов о том, что судьба «партии Справедливости» это судьба партии равного конкурента, не дублера, а именно второй большой партии, которая на определенном этапе станет правящей, не поступало. А значит, так и не планировалось - решила бюрократия и, видимо, оказывается права.
Власть пошла по более легкому пути - вместо управляемого поля конкуренции, в будущем претендующего на самостоятельность, пошли по пути паллиативных решений. Как это сделали в России: выдать гарантию получения в парламенте пары мест тем партиям, что не прошли 7% барьер, но преодолели 5%. Или как это сделали в Казахстане, где Назарбаев предложил законодательно зафиксировать невозможность однопартийного парламента. По сути, это изначально ограниченные меры, не способные стать началом демонополизации политического пространства.
Можно задаться вопросом - а в чем проблема такой системы? Ведь в альтернативном случае у нас есть пример украинского плюрализма, где политические элиты буквально раскалывают страну. Но, во-первых, негативный опыт Украины не должен нас оставлять в существующем тупике.
А во-вторых, соглашаться с существованием монополии партии власти, значит подчинятся роковой тенденции развития всех постсоветских политических систем. В наших обществах слишком жив менталитет, который диктует монопольное существование правящей партии как норму. Это работает в любом постсоветском обществе СНГ. Вчерашний день глубоко въелся в менталитет. Другой динамики, конкурентной этому монополизму, не заметно. И тогда, в итоге, мы получаем парадоксальный результат. При достаточной степени экономической свободы, при развитой частной собственности, в ситуации глубокой интеграции с глобальным миром, и главное при отсутствии всеобщей идеологии «закрытой крепости» --мы получаем партию власти из позавчера, которая, по своим параметрам совершенно не соответствует реалиям страны.
В этом коренится объяснение той естественности, с которой высшие функционеры «Единой России» готовы реанимировать не только эстетику, но и элементы политической жизни Советского Союза. Те элементы, которые не связаны с идеологией и советской риторикой, но могут быть заимствованы и притянуты как подобное подобным. Ведь действительно, многое из советского наследия, с точки зрения нынешних критериев эффективности монопольной системы вполне целесообразно, многое будет укреплять систему. Поэтому главная опасность в отечественных партиях власти именно та легкость и плавность с которой заново монтируются те элементы, что составляли конструкцию в системе диктатуры КПСС.
Уж не залог ли это нашей трансформации в политическое прошлое, модернизированное нанотехнологическими гаджетами?
Есть и еще одна опасность закрепления подобного тренда. В нынешний период глобального экономического кризиса, многие западные страны приходят к выводу о необходимости усиления позиций государства как главного регулятора экономики. Кстати, после 11 сентября в США вернули госмашине колоссальные права по контролю над действиями граждан. Для постсоветских режимов вывод напрашивается сам собой - если укрепляется монополия там, на Западе, то чем мы хуже на Востоке?
Но если «у них» процесс укрепления роли государства и монополии власти необходим для выхода из кризиса, то у нас он способствует укреплению чиновников у власти без ограничений во времени. Если для «их» политического менталитета это вынужденная мера, с которой они соглашаются на время, а потом демонтируют, учитывая, что для ограничения монополии государства есть все механизмы, то в «нашем» постсоветском менталитете таких ограничителей не существует, да и механизмов уже нет.
