Кризис национального государства: от свободы для государства к свободе для общества.

Дата:
Автор: ИАЦ МГУ
После полутора десятилетий национального строительства мы пришли к тому откуда ушли – не к национальному государству, государству граждан, а к государству-монополии. Утилизация советского наследства для экономики прошла «как должное», но в политическом плане фактически не осознано и без особых потрясений, за исключением пары этнических конфликтов. Национальный суверенитет не породил независимости общества от госмашины. Все вернулось на круги своя, правда, теперь уже с формальными признаками суверенитета национальной вертикали власти над собственной территорией.
Кризис национального государства: от свободы для государства к свободе для общества.

Кризис национального государства: от свободы для государства к свободе для общества.

25 октября 1990 года Верховным Советом Казахской ССР была принята Декларация «О государственном суверенитете Казахской ССР», которая провозгласила создание демократического, социально ориентированного и правового государства. 18 октября 1991 года Верховный Совет Азербайджанской ССР принял Конституционный акт о государственной независимости Азербайджанской Республики (основываясь на более раннем решении от 30 августа 1991 года «О восстановлении независимости Азербайджанской Республики»), были учреждены основы государственного, политического и экономического устройства независимого Азербайджана.

Примером для их независимости стала Россия -- 12 июня 1990 года на Первом съезде народных депутатов РСФСР была принята «Декларация о государственном суверенитете России». Как говорит официальная историография от этой даты можно вести отсчет начала становления новой российской государственности, основанной на принципах конституционного федерализма, равноправия и партнерства.

В случае с Казахстаном, Азербайджаном и Россией мы имеем три разных государства, с несовпадающими ритмами, но типологически схожими системами президентской власти. Если, например, в России произошла ротация элит, вслед за сменой как минимум двух президентов (ротация Медведева еще не осуществлена в полной мере), то в Азербайджане при президентах Алиевых мы видим значительно меньший приток новых кадров в высший административный эшелон при некотором позитивном тренде изменений на среднем административном уровне. В Казахстане весь период независимости у власти один президент и неизменное количество групп влияния, внутри которых и проходит ротация.

Сегодня, спустя 17-18 лет полноценной активности системы президентских вертикалей, понятно, что именно они, а не абстрактные Конституции и шумные народные референдумы являются гарантами «демократического, социально ориентированного и правового государства исповедующего равноправие и партнерство». Более того, сами президенты, на вершине этих систем являются производными от них.

Посмотрим, что мы приобрели на пути трансформации советского монополизма власти к демократическому конструкту.

День постсоветской независимости, (а именно «освобождение» от СССР отмечают в октябре в Казахстане, в Азербайджане, в июне в России) для думающей части общества в любой стране СНГ есть повод для разговора не только об источниках и составных частях нашей независимости, но и о способах использования этого исторического дара.

Особенности распада-дезинтеграции Советского Союза, или, если хотите, последней стадии деколонизации российской империи, не типичны другим морским и континентальным империям. К примеру, мы не можем говорить о какой-либо национально-освободительной войне наподобие той, что в свое время велась на территории Индии и юго-восточной Азии против европейских империй. В сравнении с распадом Османской империи и Австро-Венгрии, значительно более масштабный распад СССР для населения проходил практически мирно, и в атмосфере внешнего геополитического сочувствия. Только в некоторых редких случаях можно говорить о гражданских восстаниях (август 1991 в Москве), причем скорее не против СССР, а против политики КПСС и как вариант, против ее лидеров в республиках.

В этом смысле наша независимость от СССР, которая с билбордов утверждает, что она «вечна и неотъемлема», досталась нам даром, не выстрадана, идеологически не обоснована самой борьбой. По сути, точно гласит бытовое суждение (как и любая народная мудрость) - «жили-жили в одной стране, а проснулись в другой».

Можно возразить - а как же диссиденты и борьба против доктрины и монополии КПСС на общественную и частную жизнь, как же те жертвы, что случались при подавлении народных акций от Таллинна до Баку?

Такая интерпретация «национально-освободительной» борьбы верна лишь в локальном контексте. В подавляющем большинстве своем граждане СССР периода позднего заката мыслили себя в едином государстве, в Большом Доме где было бы место для своей национальной квартиры, такой же равной в правах как и другие, с равным доступом к всеобщему благу интегрального пространства этой части Евразии. Все хотели жить в той самой стране, но без этнических войн, без коррупции, без местничества, но с либерализмом общественной жизни, с экономикой, открытой всем законным формам собственности, причем с полными социальными гарантиями типа бесплатной медицины и всеобщего образования, жить в стране с сильной и качественной армией и колоссальным международным авторитетом...

Если одной фразой, то хотели взять самое лучшее из Советского Союза и построить что-то новое: перестроить дом не разбирая крыши. Но «Перестройка», как искоренение социально-политических и экономических недостатков СССР, утилизировала саму СССР. Остались даже не национальные квартиры, а территории с населением и деморализованной партийной, армейской и силовой элитой, на семи ветрах и в голых стенах.

Бывшие советские национальные республики далеко не одинаково распорядились уникальным шансом начать свою историю с «чистого листа». Независимость, если на неё не успели покуситься соседи, - это уникальный шанс, выпадающий раз в историю. Ее потенциал может быть либо проигран в борьбе с внешним врагом, либо бездарно израсходован своими силами, либо, если выпадение такого шанса совпадает с приходом к власти «мудрого правителя», подлинного лидера нации, то этот дар способен стать воистину уникальным инструментом в построении суверенного национального государства, способного вовремя и адекватно отвечать на вызовы времени.

Но приход сильного лидера быстро диктует его монополию. Общественная благодать как бы свершается по его доброй воле, «мудрости», и только во вторую-третью если не иную очередь ОН зависит от внешних факторов: глобальных игроков и их доброго расположения к нему. Так, с определенными нюансами, случилось со всеми независимыми субъектами СНГ. В каждой стране после небольшого периода политического брожения и постсоветского безвластия пришел «мудрый государь» (Гейдар Алиев). Либо он уже находился у власти на самом начальном этапе, но в течении первого десятилетия так откорректировал систему, что она стала безальтернативной (Ельцин, Назарбаев). У каждого из этой тройки свой, соответствующий ему ритм и стиль правления, но почти совпадающий в своих проявлениях с чертами соседнего.

Вопрос в том переходит ли «мудрый правитель» в своем правлении зыбкую грань авторитаризма. В этом смысле, большинство стран СНГ, за исключением Туркмении, может похвастать удачным сочетанием у лидеров-основателей личных качеств авторитарного модернизатора с политической чуткостью. Поэтому, как в России, так и в Казахстане и Азербайджане, вслед за официальной доктриной приходиться констатировать, что «одной из главных причин исторической успешности государственного Проекта является личность лидера нации».

Приведем отлично сформулированную характеристику Алиевых, сделанную Виталием Портниковым - «Алиев-старший - классик советской и постсоветской политики, прошедший огонь чекистской школы, водные препятствия партийного руководства в Азербайджане, медные трубы союзного политбюро. Он обладал безупречным стратегическим видением процессов, тонко сочетал клановые интересы с государственными или делал так, чтобы государственные интересы оказались клановыми и этого никто не заметил. Ильхам Алиев его сын - не дорос пока до неформального патриаршего сана государственного деятеля, но он уже опытный политик. И это норма, с учетом современной эпохи, когда государственные деятели в дефиците практически повсюду».

Похожим образом - классиком позднесоветской и постсоветской аппаратной игры можно охарактеризовать Назарбаева. Так же говорят, характеризуя политику Ельцина.

Одинаково для трех стран сформулирована и главная задача - «устойчивое поступательное развитие - СТАБИЛЬНОСТЬ». Разница лишь в том, что плоды стабильной деятельности президентских вертикалей в каждой стране интерпретируются от местных условий и поставленных государственных задач.

Можно ли назвать политическим чудом ситуацию, при которой наблюдаются процессы экономического развития и рост благосостояния граждан, но в тех же самых странах, где отложили в сторону политические дебаты и конкуренцию? Видимо, это закономерно ровно до той степени пока укрепляется государство как институт власти. Отсутствие государства как сильнейшего регулятора приводит к деструкции социально-экономической жизни. Плюс к тому содействует аура нефтяного изобилия. Но и она, бывает, оказывает совершенно не одинаковое воздействие на своих «избранных». Из тройки стран Азербайджан, преодолев постсоветскую депрессию на уровне аграрных регионов страны, демонстрирует больше признаков достижения реальных экономических успехов, нежели Казахстан и РФ. Учитывая небольшие масштабы и численность население, это закономерно.

Нет закономерности в другом -- успешная передача политической эстафеты преемнику или сохранение стабильности власти одного лидера вовсе не гарантирует того, что страна в перспективе будет набирать темп и технологически меняться. Как раз наоборот «наследники» стабильности и ее создатели зачастую почивают на лаврах или плывут по воле истории «на автопилоте». Сама по себе преемственность и стабильность системы не гарантирует ее развитие автоматически. Если отсутствует место для политической конкуренции, то нет гарантии и для конкуренции экономической.

В монолитной вертикальной заточенности и коренится кризис данной модели национального государства. Очевидно, что риторика «оптимизма» в отношении сложившейся системы составляет неотъемлемую часть национального общественного контракта, заключенного правящей группой или семьей со своим обществом. Национальная власть Азербайджана, России, Казахстана несет в себе сложную комбинацию уникальных черт: от традиционных, присущих Востоку - чиноуважение, лояльность к власти, коллективизм родственного клана; до «вестернизации» и даже кардинальной либерализации гражданских отношений - опора на свои силы, (последнее, особенно касается психологии жизни в крупном городе и ведения там бизнеса). Многогранность текущего развития национального государства в том, что все черты, в том числе наследуемые из опыта Советов, а также привнесенные эпохой утилизации его наследства, плюс, назовем их -- «европейские» черты, все они сошлись в одном месте в одно время. Возможно, тем самым и показав, что мозаичные принципы, на которых все эти годы базировалась система национального государства необходимо пересмотреть.

Главная критическая черта современного национального государства в СНГ - огромный административно-государственный сегмент. Непропорционально огромный, он «завязал» на себя множество других сфер, рынков, кадровых ресурсов и завышенных ожиданий от госкарьеры. Он дал всем странам, не только нефтеэкспортерам, финансовые инструменты развития, привлек капиталы на миллиарды долларов, контролирует доходы, и главное канализирует необходимое перераспределение.

Но это не великий кристалл Атлантиды или матрица суперкомпъютера, а конкретная личность по имени Владимир, Дмитрий, Ильхам, Нурсултан. То есть конкретный человек, обеспечивающий себя и свое окружение. И так до самого низа этой пирамиды. Если ты чиновник -- ты обеспечен, ты можешь позволить себе немного больше другого, а иногда и отобрать у другого. Такое национальное государство легитимирует перераспределение в пользу своих винтиков-чиновников громадные прибыли. И это порок национального государства.

Возникает главный критический вопрос нации - а заслужили ли наши элиты право владеть властью? Если власть имущие даже качественно управляют, то откуда возникают моральные и профессиональные основания у них монополизировать доступ к власти? Вопрос актуален еще больше в казахской и российской ситуации, где пытаются искусственно конструировать и заполнять вакуум отсутствия идеологии. Хотя очевидно, иная конструкция в наше аполитичное время за исключением «идеологии накопления» не может найти себе место. Даже тема суверенитета не способна так отмобилизовать общество, чтобы коллективные усилия превысили интересы личного.

Отсюда вытекает заключение о современном состоянии национального государства -- искажение его «стоимости», иными словами - искажение ориентиров. Максимизация и концентрация капиталов стала ключевой и единственной задачей государства и его аппарата. Главное - чтобы в стоимостном выражении все росло и приносило доход. Как растет, куда растет, какова истинная цена и возможные последствия концентрации прибылей в госзакромах, будь то Концерн или Стаб-нефтяной Фонд - второстепенно. Главное, что растет подушка безопасности, которая как видно сегодня в конечном итоге идет на пользу сохранения у власти конкретной группе элит. Как норма, сформировано негласное правило, по которому фиксируется необходимость участия бюрократии в прибылях национального бизнеса.

Ротация в такой системе не нужна и отсутствует. Аппаратные перестановки представляют собой бега по кругу. На министерскую должность можно посадить друга из другого ведомства, он же теневой предприниматель. Министр может выполнять свою функцию, а может не выполнять. Супруга столичного мэра может быть главным монополистом в строительном бизнесе, а кресло под мэром даже не шелохнется. Главное -- система должна поддерживать себя и следить за уровнями напряжения на внутренних границах государства и общества. В такой модели государство желательно расширять на все общество, входить во все его сферы.

Таким образом, после полутора десятилетий национального строительства мы пришли к тому откуда ушли - не к национальному государству, государству граждан, а к государству-монополии. Утилизация советского наследства для экономики прошла «как должное», но в политическом плане фактически не осознано и без особых потрясений, за исключением пары этнических конфликтов. Национальный суверенитет не породил независимости общества от госмашины. Все вернулось на круги своя, правда, теперь уже с формальными признаками суверенитета национальной вертикали власти над собственной территорией.

Вряд ли углубляющийся экономический кризис способен так сильно перевернуть ситуацию, чтобы государство и его основные акционеры перераспределили пакет акций в пользу миноритарных владельцев. Хотя, для собственного выживания они могут стать более ответственными владельцами.

28.10.08

Поделиться: