Объединение интеллектуального, научного и творческого потенциала – важнейшее условие устойчивости и Центральной Азии, и Евразийского экономического союза. А устойчивые конструкции, как известно, менее подвержены влиянию внешних факторов…
- По опыту личного общения отмечаете ли вы, что устремленность Китая на Запад носит, скажем так, транспоколенческий характер, является долгосрочным трендом? Ведь, на постсоветском пространстве мы наблюдаем сейчас серьезный разрыв между поколениями, обусловленный «переоценкой ценностей». На этом фоне интерес молодых граждан бывших союзных республик друг к другу постепенно угасает, что создает объективно благоприятные условия для той самой «экспансии извне». Получается парадокс: мы сами потворствуем тому, чего опасаемся… - Это очень важный аспект. И относительно китайских партнеров, насколько я могу судить из опыта общения с ними, скажу следующее: для них очень важно все, что происходит в Центральной Азии. Они боятся возможных цветных революций в странах региона, очень внимательно смотрят на сами страны и на лидеров этих стран. Особенно на уже пожилых лидеров. Им интересно, как может проходить транзит власти в том же Казахстане, в Узбекистане, где два лидера с 1989 года сначала внутри Советского Союза были первыми руководителями республик, а затем стали президентами независимых государств и до сих пор ими остаются. И транспоколенческая заинтересованность, как вы сказали, тоже очевидна: китайцы и пожилые, и молодые, и среднего возраста одинаково заинтересованы в том, чтобы понимать, какие процессы происходят в странах Центральной Азии. Что касается постсоветского пространства, здесь ситуация иная. С 1992 года, с момента окончания аспирантуры, я занимаюсь странами постсоветского пространства и вынужден констатировать с российских позиций: очень мало уделяли мы внимания странам СНГ. Даже среди них всегда больший интерес был направлен на страны западной части бывшего СССР, на Белоруссию, Украину, Молдавию. А что касается стран Центральной Азии, то здесь все было, как говорится, по остаточному принципу. Помню, в 2007 году на конференции в Алматы коллеги из Таджикистана в кулуарах говорили: мы никак не можем понять, что вы, Россия, хотите от нас, каким должно быть сотрудничество, как должно выстраиваться и так далее. Это было сказано девять лет назад, и, к сожалению, несмотря на то, что у нас есть сегодня и ОДКБ, и ШОС, и ЕАЭС теперь уже функционирует, мы по-прежнему не очень хорошо понимаем, чего хотим друг от друга. Отсюда и интерес людей не слишком большой. Я знаю, что наконец-то в российских вузах начали изучать языки стран Центральной Азии. У нас в МГИМО, в частности, студенты изучают туркменский, узбекский, таджикский языки. Есть отделение казахского языка в Институте стран Азии и Африки МГУ. Но группы пока очень небольшие, мало преподавателей. Между тем, значимость региона все более возрастает. Особенно в связи с возможными террористическими угрозами, потому что все страны или граничат с Афганистаном, или находятся в непосредственной близости к ИРА. А там – и Аль-Каида, и Талибан, и ИГИЛ (запрещенная в России международная террористическая организация). И все они сотрудничают с экстремистскими структурами, которые действовали и сейчас пытаются действовать в странах Центральной Азии – Исламское движение Узбекистана, которое стало Исламским движением Туркестана, таджикские радикальные группировки и так далее. Ситуация раскручивается постепенно. И даже Туркменистан, который долгие годы заявлял о своем нейтралитете, с прошлого года, когда произошли довольно серьезные столкновения на туркмено-афганской границе, вынужден был приводить войска в состояние усиленного контроля в приграничных регионах. В этом контексте можно понять, почему китайцы так трепетно относятся к Центральной Азии. Интерес обусловлен не только с позиций экономики, но и с позиций безопасности. Их интересует каждая мелочь, каждая деталь. Причем они действуют грамотно с точки зрения безопасности своего государства – и своих аналитиков подключают к исследованиям, и черпают информацию, откуда это только возможно. Затем, все суммируют, анализируют и создают интеллектуальный продукт, который используется при разработке стратегий безопасности страны. Эти стратегии и концепции дают возможность не допустить дестабилизации обстановки в самой КНР. Там ведь тоже имели место террористические акты и в Урумчи, и в других точках СУАР. Но стабильность в этом районе необходима, потому что, повторюсь, все газо- и нефтепроводы со стороны Центральной Азии проходят через СУАР, и если что-нибудь рванет, это нанесет серьезный ущерб экономике всей страны, которая даже в кризисные периоды не слишком страдала. Такой удар недопустим, и в Пекине это прекрасно понимают. - Достойный опыт и достойный пример. Мы говорим об экономике, о безопасности, но, исходя из интересов Евразийского экономического союза, невольно напрашивается и вывод о необходимости создавать мощную молодую интеллектуальную элиту, чтобы выстоять в столь мощном конкурентном потоке… - Абсолютно правильно. Но, опять же, вопросы о сотрудничестве в области науки и образования ведутся уже на протяжении многих лет. В том же 2009 году очень активно обсуждался вопрос создания университета Шанхайской организации сотрудничества. Тогда все бегали по министерствам, дискутировали. В итоге пришли к решению, что это будет сетевой вуз, с дистанционными практиками обучения, в которых будет задействован цвет науки и образования России, Казахстана, Китая, Кыргызстана и Таджикистана. Лишь узбекская сторона не разделила инициативу, расценив ее как покушение на суверенитет. Но прошло семь лет. И что? И опять ничего. Теперь на повестку дня выходит вопрос создания подобного образовательного центра, но уже в формате ЕАЭС. Но ведь семь лет назад мы говорили ровно о том же. Почему же ничего полновесного так и не было создано? А Китай тем временем развивает собственные вузы, систему образования и науку.Меня поразил университет Сиаменя. Это тоже южно-китайский город, но не какая-то столица, не Пекин, не Шанхай. Но университет занимает огромную территорию, построен по типу лучших мировых образовательных школ. Громадное количество факультетов, на которых учатся не только китайцы, я видел там довольно много европейцев, американцев и, кстати, казахстанцы тоже есть. Все они очень довольны условиями обучения, прекрасными возможностями для проведения досуга. Аналогичные научно-образовательные центры есть и в Пекине, и в других городах. Развитию молодежи уделяется приоритетное и отнюдь не формальное внимание, что вызывает истинный восторг. Вне образовательного сотрудничества не бывает вообще ничего. Это одно из важнейших направлений межгосударственных отношений. И нам, считаю, в рамках ЕАЭС необходимо приложить все усилия для того, чтобы создать единое и достойное образовательное пространство. Обучать в России ребят из Центральной Азии, а наших, кто планирует заниматься регионом, направлять на стажировки. Причем, это касается не только гуманитарных дисциплин. Совместное обучение даст эффект и в освоении технических специальностей, и в естественных науках. Мы имели массу совместных наработок еще внутри Советского Союза, и пока все это окончательно не разошлось «по квартирам», надо реанимировать процесс. Коль уж мы состоим в одном союзе, у нас и задачи общие, которые необходимо прорабатывать и решать совместно.Объединение интеллектуального, научного и творческого потенциала – важнейшее условие устойчивости и Центральной Азии, и Евразийского экономического союза. А устойчивые конструкции, как известно, менее подвержены влиянию внешних факторов…
