Белый дом реализует цель геополитического разрыва региона с Россией
Дмитрий Сергеевич Попов
Уральский региональный информационно-аналитический центр, г. Екатеринбургруководитель центракандидат юридических наукБелый дом реализует цель геополитического разрыва региона с Россией Доклад на заседании Учёного совета РИСИ 21 апреля 2016 г., Москва.За четверть века, которые прошли с момента обретения центральноазиатскими странами независимости, президент Соединённых Штатов так ни разу и не посетил их с визитом. А госсекретарь Дж. Керри запомнился здесь тем, что в феврале 2013 года, в начале своей карьеры на посту главы внешнеполитического ведомства США, восхищался усилиями американских дипломатов по поддержке демократических преобразований в несуществующем государстве «Кырзахстан» (Kyrzakhstan). Широкая американская общественность и вовсе знает о регионе в основном по стереотипам, которые тиражируют западная пресса и кино. Американские СМИ используют для республик ЦА не лишенное сарказма обобщение «станы» а Голливуд штампует фильмы наподобие снятой с проката в Казахстане комедии «Борат» (2006 г.), где насмешка над среднеазиатскими народами граничит с их прямым оскорблением.На этом фоне может возникнуть превратное ощущение, что сегодняшняя Центральная Азия для Вашингтона – «зыбучие пески», занимающие в системе внешнеполитических координат самое незначительное место. В действительности это не так. Регион не относится к числу международных приоритетов Белого дома первого порядка, но Америка проводит здесь энергичный и акцентированный курс. Более того, как признают многие ведущие западные эксперты, район имеет высокую, может быть, даже недооценённую, стратегическую ценность для Соединённых Штатов, что объясняется его объективными характеристиками.ЦА расположена практически в географическом центре Евразийского материка. Протекающие здесь процессы затрагивают интересы основных международных конкурентов США и многих крупных региональных держав. Воздействие на «болевые точки» региона открывает самые разнообразные возможности для влияния на положение дел в соседних странах. Не случайно, Центральная Азия ассоциируется у многих с тем самым «хартлендом» («сердцевиной Земли»), вокруг которого, по мысли классика западной геополитики Х.Маккиндера, вращается «географическая ось истории» и контроль над которым сулит власть над всем континентом.При этом «болевых точек» у региона много. Его текущая внешняя устойчивость обманчива. Потенциально это один из взрывоопасных районов Земного шара. В «бомбу» с отложенным часовым механизмом его превращают накапливаемые демографические и социально-экономические проблемы, тлеющие этно-территориальные и водно-энергетические конфликты, угрозы терроризма, наркотрафика и внутриполитической нестабильности. Центральная Азия – это не что иное, как край «кризисной дуги», которую западные политологи рубежа 70-80-х гг. прошлого века проводили между индийским субконтинентом и африканским рогом. По ней проходит часть исторического разлома, отделяющего западный, православный и синский мир от мусульманского, вдоль которого, по прогнозам С. Хантингтона, назревает «столкновение цивилизаций».Смогут ли Соединённые Штаты оставаться в стороне от возможных кризисных явлений у границ своих стратегических соперников? Ведь если и наносить, скажем, очередной удар по «амбициям» Москвы на постсоветском пространстве, то где разумнее всего сделать это после Украины, как не на южных протяжённых рубежах Урала и Сибири?Нельзя сбрасывать со счетов и природные богатства региона — нефть, газ, уран, золото и другие ресурсы, которые всегда привлекали и привлекают внимание иностранного капитала. Углеводородные запасы акватории Каспийского моря входят в мировой «энергетический эллипс», на противоположной окраине которого американцы давно и прочно закрепились, сформировав альянс с арабскими монархиями Персидского залива.Отсюда с высокой долей вероятности можно заключить, что Центральная Азия, если временно и выпадет из фокуса американской внешней политики, то в будущем будет неизбежно вновь и вновь в него возвращаться, а Вашингтон (хотя это официально и отрицается) будет играть здесь роль оппонента континентальным державам, аналогичную той, что раннее имела Британская империя в т.н. Большой игре XIX в.Анализ совокупности имеющихся данных, касающихся внешней политики США в ЦА, позволяет утверждать, что Белым домом поставлена и реализуется цель геополитического разрыва региона с Россией. Для нашей страны это будет иметь если не катастрофические, то трагические последствия: усилится ее международная, в т.ч. экономическая изоляция, нарушатся коммуникации с Ираном, пострадает пятимиллионное русское население, будет утрачена возможность на дальних подступах противостоять угрозам, исходящим с юга, в т.ч. терроризму, наркотикам и т.д.Первые дипломатические шаги в отношении рассматриваемых территорий Вашингтон предпринял после революции 1917 г. в России и окончания Первой мировой войны. В своей программе послевоенного устройства мира администрация президента США Вудро Вильсона склонялась к тому, чтобы применительно к «мусульманской России, т.е., коротко говоря, к Средней Азии» отторгнуть её от Москвы и «предоставить какой-нибудь державе ограниченный мандат для управления на основе протектората». Сложно себе представить, что в реалиях того времени претендовать на подобный мандат мог бы кто-то другой кроме самих Соединённых Штатов или их английских союзников. Впрочем, идею отложения от России среднеазиатских территорий удалось реализовать только 70 лет спустя, несмотря на то, что в 1920-1930-х гг. усилия Запада не ограничились одной дипломатией. Как известно, Лондон покровительствовал движению басмачей, боровшихся против советской власти в регионе и совершивших свои последние рейды в годы Великой Отечественной войны.В дальнейшем Соединённые Штаты стали оказывать ощутимое воздействие на ситуацию в азиатских республиках Советского Союза уже во время афганской кампании СССР 1979-1989 гг., что выражалось в проникновении в регион националистической и религиозной литературы, нападениях на промышленные и пограничные объекты афганских моджахедов, пользовавшихся материальной, политической и военной поддержкой Вашингтона. В качестве полноценного игрока, претендующего на особую роль в регионе, Белый дом заявил о себе уже после выхода пяти азиатских республик из состава Советского Союза.В новейшее время на среднеазиатском направлении американской дипломатией пройдены три этапа, примерно совпадающие со сроками президентских администраций Б.Клинтона, Дж.Буша-мл. и Б.Обамы. Каждая из них по-своему расставляла акценты во внешней политике, но действовала при этом в рамках общего стратегического курса на удержание глобальной гегемонии США и сдерживания России.Совместное уменьшение угрозы (СУУ)В первые годы после распада Советского Союза Белый дом более всего беспокоило, что в ЦА оставалась разветвленная инфраструктура по производству и эксплуатации оружия массового уничтожения (ОМУ) – ядерного, биологического и химического, особенно четвёртый в мире ракетно-ядерный потенциал на территории Казахстана. Соответственно тогда Вашингтон главный упор сделал на освобождении от этой инфраструктуры региона. Задача была решена к началу второго десятилетия XXI в.: ядерное оружие передано России, демонтированы военные производства и законсервированы полигоны. В целом это имело позитивный эффект для глобальной и региональной безопасности.Проблема однако состояла в том, что базовая американская программа в этой сфере (Совместного уменьшения угрозы, СУУ, Нанна-Лугара) была принята руководством РФ и центральноазиатских республик на довольно жёстких и даже дискриминационных условиях, открывших для американской стороны возможности ее использования для подрывной, в т.ч. разведывательной деятельности.Произошло беспрецедентное раскрытие данных о военных возможностях стран ОДКБ. Под прикрытием грантов Международного научно-технического центра (МНТЦ), инспекционных поездок и других подобных механизмов представители Соединённых Штатов получили легальную возможность для развития контактов в военных и научных кругах ЦА и сбора обширной информации об оборонном потенциале государств региона. В руки американских военно-технических специалистов попали сведения и образцы, чувствительные для российского оборонно-промышленного комплекса (об изотопном составе ядерных оружейных материалов, боевых биологических рецептурах, конструкциях шахтных пусковых установок и т.д.).Внедрение поставленного из США оборудования и компьютерной техники создало риски того, что сейчас в критической промышленной и военной инфраструктуре некоторых республик ЦА может функционировать иностранная аппаратура с замаскированными математическими кодами и техническими средствами для дистанционного снятия информации или вывода из строя материальной базы. В отличие от России, где американская помощь проходила предварительную специальную проверку, возможности республик ЦА в этом отношении всегда были более ограниченными. В качестве примера можно вспомнить, что в начале 1995 г. Соединённые Штаты предоставили Казахстану оборудование правительственной связи (GGCL) и открыли бесплатный спутниковый канал, альтернативный московскому.В своих практических шагах американские военные исходили из необходимости уничтожения как можно большего количества эффективных образцов вооружений и военной техники (ВВТ) на месте. В результате этого российские ВС не досчитались, скажем, большого количества стратегических бомбардировщиков, на которые претендовали после распада СССР.И, конечно, американцы не допустили преобразование объектов советских стратегических ядерных сил (как аэропорт Чаган в Казахстане) в зарубежные базы РФ, что в будущем могло ускорить процесс реставрации геополитического влияния Москвы в регионе. Были безвозвратно утрачены многие передовые для своего времени производства, доставшиеся региону от ВПК СССР (Степногорская научная опытно-промышленная база, Павлодарский химический комбинат и т.д.).Для Соединённых Штатов, по признанию вовлечённых представителей Пентагона, таких как замминистра обороны США (в конце 1990-х гг.) Э. Уорнер, стратегия оказалась крайне успешной. Затраты на неё в общем объёме военных расходов США были незначительны и намного меньше тех сумм, которых потребовало бы противодействие ликвидированному военному потенциалу. «Львиная» доля средств в ЦА была выделена на Казахстан (на сегодняшний момент ее можно оценить в 1,3-1,4 млрд дол.). При этом деньги давались не напрямую, а распределялись преимущественно в виде заказов среди американских оборонных, строительных и консалтинговых компаний, т.е. работали в интересах военно-промышленного комплекса США.Сегодня, первоначально заявленные цели по ликвидации инфраструктуры советского ОМУ в ЦА практически полностью достигнуты (один из последних крупных проектов в этой области — консервация Семипалатинского испытательного полигона — завершен в 2012 г.). Но Вашингтон продлил действие программы СУУ, адаптирует ее к новым реалиям и даже наращивает по некоторым статьям финансирование.Если Россия с июня 2013 г. резко ограничила сотрудничество с США в сфере СУУ, то в Казахстане имеет место противоположная тенденция. Именно в Казахстан в 2014 г. западными донорами из Москвы перенесена штаб-квартира Международного научно технического центра.Эволюционирует и содержание СУУ. В новых проектах акцент смещён с ядерной на биологическую составляющую, доля которой в бюджете программы увеличилась с 10 % в конце 90-х гг. до 60 % в бюджетном запросе на 2015 г. В частности, именно через СУУ идет финансирование масштабного проекта по созданию по периметру границ России сети закрытых военно-биологических лабораторий. Они построены в Грузии, на Украине, а в 2016 г. Центральная референс-лаборатория должна быть введена в эксплуатацию в Алма-Ате (стоимость свыше 100 млн дол.). Такие объекты не подлежат внешнему контролю, а, следовательно, могут использоваться как для мирных, так и для военных биологических разработок, способных дать принципиальное преимущество при создании новых поколений «избирательного» биологического оружия.Военно-техническое сотрудничествоНовая веха американской политики в ЦА пришлась на 2001 г., когда была объявлена «война» с международным терроризмом. США начали военную операцию «Несокрушимая свобода» в Афганистане. Для ее поддержки Вашингтон обратился к странам ЦА с просьбой разместить на их территории свои военные объекты. Это предложение тогда было поддержано и государствами региона, и Россией, которые сами столкнулись с террористической агрессией.Под предлогом борьбы с общим злом в ЦА появились две базы ВВС США (в узбекском Карши и киргизском Манасе), были открыты воздушные коридоры для американской авиации и наземные каналы снабжения (т.н. Северная сеть поставок, ССП), а также несколько логистических центров других стран НАТО.Впоследствии стали очевидны две вещи. Во-первых, что Соединенные Штаты не собираются сворачивать свои военные объекты, а хотели бы сохранить их на постоянной основе. Во-вторых, что само их наличие порождает как для России, так и стран ЦА целый комплекс ранее не учтенных сопутствующих рисков. К числу таких рисков можно отнести следующие.Военные базы НАТО размещались в странах Организации Договора о коллективной безопасности, тем самым нарушая сложившийся в регионе баланс сил не в пользу ОДКБ.Задача сохранить базы провоцировала вмешательство американцев во внутренние дела. Президент Киргизии А.Акаев, смещенный в результате «тюльпановой революции» 2005 г., впоследствии прямо говорил о том, что одна из причин переворота – его отказ дать гарантии сохранения базы в Манасе после очередных парламентских выборов, что «американцы восприняли как вызов».России нанесен экономический ущерб в результате возникших вокруг Манаса коррупционных схем снабжения горюче-смазочными материалами. В них с одной стороны были вовлечены члены семьи президентов Киргизии А.Акаева (а затем К.Бакиева), с другой – офицеры Пентагона. Поставки осуществлялись путем нелегального реэкспорта российских нефтепродуктов, которые попадали в Киргизию беспошлинно для внутренних нужд республики.Не исключено, что объекты могли использоваться для ведения технической разведки, в т.ч. против российских военных и космических центров в регионе. Косвенно на это указывает наличие режимных строений без окон и с большим количеством охлаждающего оборудования.Отдельные факты подтверждают предположение, что Соединенные Штаты задействовали Манас в работе резидентуры и для планирования диверсионных операций. В частности, зафиксированы нелегальная переброска американскими военнослужащими в республику огнестрельного оружия, наличие на базе своей службы наружного наблюдения. В феврале 2010 г. Иран принудительно посадил пассажирский самолёт авиакомпании «Кыргызстан» из Дубая. На его борту был задержан лидер воюющей против Ирана белуджской террористической группировки «Джундаллах» Абдульмалик Риги, который следовал в Манас. А. Риги признался, что там созданы условия для подготовки боевиков, ведущих с Тегераном вооружённую борьбу.В результате, если изначально Россия поддержала размещение американских военных объектов в ЦА, то затем была вынуждена прикладывать немалые усилия к их выдворению. Это удалось сделать (Манас прекратил существование в июне 2014 г.; еще раньше, в 2005 г. в результате ухудшения отношений с Ташкентом была закрыта база ВВС США в Узбекистане), но ресурсы которые пришлось потратить на эти цели нашей стране были значительными. Сегодня, правда, перспектива открытия новых американских баз в регионе кажется маловероятной без прихода к власти в центральноазиатских республиках новых лояльных США политических сил.Продолжая тему, следует отметить, что ситуацию сложившуюся после «11 сентября» американцы использовали и для интенсификации военных контактов с регионом по другим направлениям.В середине первого десятилетия 2000-х годов они предприняли попытку военного проникновения на Каспий, предложив вложить свыше 100 млн дол. по программе «Каспийский страж» в расквартированные здесь подразделения. Это масштабный проект был заблокирован политической позицией большинства прикаспийских государств. Однако запрет на размещение внерегиональных военных сил на Каспии пока по-прежнему носит политический характер и нуждается в юридическом закреплении в Конвенции о статусе Каспийского моря, подготовка которой не завершена. Попытки НАТО играть более весомую роль в акватории Каспия способствовали эскалации гонки вооружений и, с большой долей вероятности, будут продолжены при более благоприятных условиях, учитывая стратегическое расположение водоёма.Другим ключевым пунктом американской военной стратегии в ЦА остаётся поддержка, оснащение и подготовка отдельных высокомобильных подразделений ВС стран региона (спецназ, охрана первых лиц государства). Среди них наиболее известен КАЗБРИГ.Тем самым американская сторона решает несколько задач. Пентагон рассчитывает привлекать такие подразделения к своим иностранным операциям, минимизируя собственные расходы и людские потери. Формирует позитивные примеры, демонстрирующие странам ЦА продуктивность военного строительства на принципах НАТО. Укрепляет контакты среди руководства ВС и элитных частей региона, выдвигает вперед лояльный генералитет. В ситуации внутригосударственного кризиса данные соединения чаще других ориентируются на позицию Белого дома и выступают на стороне Запада.Одновременно в процессе занятий с центральноазиатскими клиентами американские силы специальных операций (ССО) осваивают чужую технику и вооружение, тактику действий на удалённых территориях. И если американцам не удалось добиться участия военнослужащих из ЦА в своих зарубежных миссиях (единственным исключением стало выполнение гуманитарных функций казахстанским КАЗБАТом в Ираке в 2003-2008 гг.), то остальные из перечисленных задач в той или иной мере решаются.Борьба с терроризмомВоенное присутствие в регионе Соединенные Штаты стандартно объясняют необходимостью борьбы с терроризмом. Но реальное отношение к терроризму в Вашингтоне специфическое: это в определенной мере и угроза, но и инструмент внешней политики.Собственно, проблема терроризма в ЦА возникла во многом вследствие стратегии самих США. Первые террористические организации, появившиеся здесь, идеологическую и материальную подпитку получали с афганского направления, где в 1980-е годы Вашингтон и его союзники поддерживали моджахедов в борьбе с СССР. Затем, в 2000-е годы, эти же группировки, вытесненные из ЦА в Афганистан и примкнувшие к талибам, понесли там крупные потери в живой силе во время боев с западной коалицией. И это уже, наоборот, способствовало тому, что острота террористической угрозы в ЦА пошла на спад. Сегодня Белый дом снова создает условия для роста терроризма, продуцируя конфликты на Ближнем Востоке и в Северной Африке.Публично представители США оценивают терроризм исключительно негативно и оказывают содействие контртеррористическим подразделениям в ЦА, но на практике террористические группировки широко используются американскими спецслужбами, например, для смены неугодных режимов. Такая попытка была предпринята и в Центральной Азии, когда западная дипломатия и общественное мнение поддержали вооруженный мятеж в узбекском Андижане в мае 2005 года. Захват заложников и административных зданий последователями радикальной религиозной организации Акрамия они квалифицировали как народные волнения против режима президента И.Каримова, и стали оказывать на правительство республики беспрецедентное международное давление. Ташкент, однако, давлению не поддался, мятеж подавил, а отношения с США «заморозил» почти на четыре года, до прихода новой администрации Б.Обамы.Из андижанского конфликта следует важный вывод в отношении американской стратегии в ЦА. Состоит он в том, что для достижения целей в регионе Соединённые Штаты считают приемлемым использовать здесь исламистский фактор, интерпретируя его в угоду своим интересам. В этой связи для России важно не уступать инициативу в развитии региональных механизмов борьбы с террористической угрозой, поскольку она, если позволят обстоятельства, может быть использована Америкой и против Москвы.Антинаркотическая политикаНедопустимо уступать инициативу и в части борьбы с другой проблемой – наркотрафиком. Интересно, что она также возникла здесь во многом вследствие политики США.Реальная цель антинаркотической стратегии США в регионе – не декларируемая борьба с наркотиками, а использование фактора наркотиков против России. Этот курс включает несколько компонентов.Вашингтон имитирует борьбу с трафиком (т.е. с последствиями) и не позволяет уничтожать наркопосевы (т.е. причину проблемы). С начала 2000-х гг. в мире сложилась уникальная геополитическая ситуация: Соединённые Штаты закрепились сразу в двух эпицентрах мирового наркопроизводства — Афганистане и Колумбии. Но в Колумбии они активно уничтожают посевы, а в Афганистане не дают этого делать. Как результат, к 2014 году площади незаконного культивирования кокаинового куста в мире сократились до минимальных отметок, а опиумного мака достигли рекордного уровня за всю историю международных наблюдений. Логика объяснима: в США остро стоит проблема кокаина, а главным рынком сбыта афганских опиатов является Россия. Идет подрыв ее демографического потенциала, оттягиваются ресурсы на противодействие наркопреступности, в т.ч. связанному с ней исламистскому бандподполью.В данных процессах страны ЦА оказались в роли транзитной зоны, через них прошёл один из трёх главных международных каналов поставок героина – т.н. северный маршрут в РФ. Решающую роль в утверждении маршрута сыграла ликвидация единой системы охраны государственной границы с Афганистаном после распада Советского Союза. В этих условиях усилия США, как ни странно, были сосредоточены на дальнейшем снятии барьеров между Афганистаном и сопредельными странами ЦА. Американские дипломатические круги последовательно выступают за отказ от «избыточных» мер пограничного и таможенного контроля между ними, расширение транспортной инфраструктуры, а также политически, информационно и финансово поддержали вывод с южных границ Киргизии и Таджикистана соединений пограничных войск РФ, которые достаточно эффективно осуществляли здесь перехват наркотиков.Завершающий компонент стратегии США – формирование патронажа над антинаркотическими структурами ЦА. Наиболее плотную опеку американцы установили над антинаркотическими агентствами в Таджикистане и Киргизии, которые фактически создавались с их участием на рубеже 1990-х и 2000-х годов. Кроме того, в 2011 году США предприняли неудачную попытку учредить в ЦА наднациональную координирующую структуру по наркотикам, дублирующую механизмы ОДКБ (CACI). Через это было расширено западное влияние на местную правоохранительную систему, а фронт борьбы с наркотиками отодвинут ближе к границам России, что в корне противоречит предложенному Москвой подходу по уничтожению наркопосевов в местах их культивации.В целом последовательность и результаты действий американской стороны в части борьбы с наркотиками и терроризмом наталкивают на мысль о том, что разрастание очага нестабильности в срединной Евразии рассматривается ею как вполне приемлемый вариант развития событий хотя бы на случай, если политический протекторат и долгосрочное военное присутствие США в этом районе не будут гарантированы. Перманентный кризис безопасности здесь лишь косвенно может отразиться на самом «американском острове», тогда как для евразийских держав он порождает самые «горячие» риски.Торгово-экономические отношенияДля экономики США регион ни как торговый партнер, ни даже как источник сырья объективно не представляет значительного интереса. Это глубокая экономическая периферия. Ограниченное внимание американские корпорации проявляют лишь к казахстанской нефти, в разработку которой вложили около 12 млрд дол. и которую они в основном перепродают в Европу. Но несмотря на это, Вашингтон проводит здесь непропорционально энергичную экономическую дипломатию, которая, как становится ясно при более детальном рассмотрении, нацелена, прежде всего, на сдерживание растущих кооперационных связей ЦА с Россией и Китаем.Главными инструментами американской экономической политики выступают инфраструктурное (прежде всего, трубопроводное) планирование, программы международных финансовых институтов (МФИ), гранты для осуществления либеральных реформ, санкции.Еще в середине 1990-х годов Советом национальной безопасности США была разработана концепция южного энергетического коридора (ЮЭК) – системы трубопроводов для экспорта каспийской нефти и газа в Европу в обход России через Кавказ и Турцию. Идею поддержали ЕС и Анкара. Реализовать ее пока удалось лишь частично: запущен центральный (кавказский) отрезок коридора и продолжается строительство западного (турецкого) участка. Но ключевой восточный участок (транкаспийский) уже много лет заморожен, в результате в т.ч. противодействия Москвы.Если масштабный геополитический проект ЮЭК будет завершен, влияние России снизится в трех регионах сразу: в Европе (из-за конкуренции с каспийскими энергоносителями), в ЦА (по причине ослабления российской монополии на транзит углеводородов на Запад) и на Кавказе (где лояльность местных властей Западу будет стимулироваться дополнительными транзитными сборами).В последние годы важным вектором экономической стратегии США стала также борьба с российскими интеграционными инициативами.В ущерб Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС) развязана информационная и дипломатическая кампании. На их финансирование ушла большая часть американских грантов, предназначенных на т.н. цели развития региональной экономики (350 млн дол. в 2013-2016 гг.).Противостояние перенесено на поля Всемирной торговой организации. В 2013 году с подачи западных советников Таджикистан вступил в ВТО, приняв такие юридические обязательства, которые затрудняют его дальнейшее присоединение к ЕАЭС. В 2015 году США согласились принять в ВТО Казахстан только при условии, что республика снизит уровень тарифной защиты по нескольким тысячам товарных позиций, ранее согласованным в Евразийском союзе. Последнее нанесло пока недооцененный удар по интересам ЕАЭС.Наконец, в 2011 году Соединенные Штаты выдвинули свою альтернативу евразийской интеграции – геоэкономический концепт Новый Шёлковый путь (НШП). В отличие от ЕАЭС, его вектор направлен не на север, а на юг и предполагает, в первую очередь, прокладку дорог, ЛЭП и других коммуникаций для связи между Центральной и Южной Азией через Афганистан. Пока, впрочем, планы в рамках НШП тормозятся нежеланием самих Соединённых Штатов нести высокие затраты на его реализацию и нестабильной ситуацией в ИРА.Мягкая силаАмериканская сторона накрыла регион разветвлённой сетью НПО, СМИ, образовательных учреждений и интернет-групп, вовлечённых в манипуляции общественно-политическими процессами. Механизм «мягкой силы» уже сработал в ходе «тюльпановой революции» 2005 года, которая временно включила Киргизию в орбиту доминирующего влияния США, но платой за которую для республики стала политическая дестабилизация и подрыв экономики на годы вперёд. Прямым следствием госпереворота в Бишкеке было не только ухудшение отношений с Россией, всплеск национализма, радикального исламизма и наркоторговли, но и откат Киргизии назад в развитии институтов демократии и гражданского общества, за которые публично так ратуют в Вашингтоне. К сожалению, и сегодня именно Киргизия по-прежнему остаётся в ЦА той зоной, где американские политтехнологи располагают самым разнообразным набором инструментов. Опасность представляет также предстоящий период транзита власти в Казахстане и Узбекистане: нельзя исключать, что лояльные Западу общественно-политические, в большинстве русофобские, силы попытаются воспользоваться здесь возможной политической турбулентностью, связанной с уходом президентов Н.Назарбаева и К.Каримова.На этом фоне эффективность механизма «мягкой силы», которую создаёт в регионе Россия, по многим параметрам уступает системе, развёрнутой США. Причём это происходит, несмотря на такие естественные преимущества, как распространение русского языка, русские диаспоры, общие исторические достижения, сильное влияние российского телевидения и т.д. Во многом это связано с тем, что Москва в большинстве случаев избегает вмешательства во внутриполитические процессы в близлежащих странах и концентрируется на гуманитарных программах.* * *Наблюдая за «походом» Соединённых Штатов в ЦА, хорошо различимы сильные и слабые стороны американской внешней политики.Её безусловными преимуществами остаются чёткий приоритет собственных национальных интересов; умение мобилизовать для решения своих задач союзников; адаптация к дипломатической работе современных социальных, коммуникационных и цифровых технологий; и, конечно, ясный идеологический посыл, привлекательный для многих иностранных граждан, несмотря на расхождение либеральной риторики с реальными делами, которые она маскирует.К числу слабых мест американского курса можно отнести межпартийную и межведомственную конкуренцию в США, накладывающую отпечаток на международные отношения; расточительное обращение с материальными ресурсами, которые даже для первой в мире экономики не являются безграничными; игнорирование, порой демонстративное, азиатских культурных и политических традиций, хотя многим американским специалистам известно, что, например, проекты популяризации гомосексуальных отношений плохо воспринимаются в патриархальном восточном обществе. Но, возможно, наиболее очевидная уязвимость, к которой склонен американский истеблишмент, состоит в преобладающем чувстве собственного превосходства и исключительности, что не только порождает стремление к мировой гегемонии, но и притупляет восприятие действительности.С определённой долей уверенности можно ожидать, что Вашингтон сохранит общий стратегический замысел в отношении ЦА, подчиняющийся логике сдерживания России. Этот вектор был устойчивым при трёх подряд американских администрациях и, скорее всего, останется неизменным и в обозримой перспективе, пока политический класс в Вашингтоне воспринимает свою страну как сверхдержаву, имеющую интересы во всех, даже самых удалённых, уголках мира. Неизменными, по всей видимости, останутся и жёсткие предельно циничные методы ведения геополитической борьбы. http://riss.ru/analitycs/30426/
