Общественный договор или социальный контракт – это концепт, который позволяет большими мазками определить суть взаимоотношений между государством и обществом. Возможность передать его в нескольких словах наделяет его властью формулировать повестку дня. В частности, с началом экономического кризиса в СМИ разными экспертами стал транслироваться тезис, что прежний общественный договор должен быть пересмотрен
Данияр Сабитов
Общественный договор или социальный контракт – это концепт, который позволяет большими мазками определить суть взаимоотношений между государством и обществом. Возможность передать его в нескольких словах наделяет его властью формулировать повестку дня. В частности, с началом экономического кризиса в СМИ разными экспертами стал транслироваться тезис, что прежний общественный договор должен быть пересмотрен. При этом общим местом для аналитиков стало то, что прежним общественным договором была формулировка «сытость в обмен на отказ от претензий на власть». Попытаемся в этом разобраться, рассмотрев некоторые теоретические положения, а также тезисы, сформулированные казахстанской интеллектуальной элитой.
Для начала нужно отметить, что в современной интерпретации общественный договор несколько отличается от классического подхода, разработанного основоположниками теории Жан-Жаком Руссо, Джоном Локком и Томасом Гоббсом. Все-таки основным вопросом для этих мыслителей было, зачем люди соглашаются на самоограничение и делегирование части суверенитета государству. Другими словами, для них было важно понять, в чем причина появления такого института как государство. В современном публицистическом дискурсе общественный договор – это скорее попытка проговорить, в каких отношениях находятся власть и общество. С точки зрения философов нового времени социальный контракт – это источник государственности. С позиций многих современных публицистов и журналистов социальный контракт – это форма отношений в социуме здесь и сейчас, и с этой точки зрения общественный договор может меняться. Сравните исходные посылы в определении общественного договора:
классический подход: «Государство как таковое – это результат договоренности граждан»;
современный подход: «Текущая политическая конъюнктура – это результат договоренности граждан».
Здесь же речь пойдет именно о втором подходе, так как в рамках классического определения общественный договор меняться не может – он есть и он основа государственности. С этой позиции предмет исследуют обычно юристы, рассуждая о смысле конституции. Основной документ страны как раз является выражением общественного договора[1]. Говоря о казахстанской конституции, обычно приводятся данные, что принятию ныне действующего основного закона государства предшествовало широкое обсуждение проекта Конституции населением страны. «Состоялись около 33 тысяч коллективных обсуждений, в которых приняли участие более 3 миллионов граждан, внесено почти 30 тысяч предложений и замечаний»[2]. Таким образом, легитимность системы получена из согласия управляемых.
Общественный договор в нашем случае можно было бы заменить словосочетанием «правила игры». В этом случае некоторая путаница в понятиях проясняется. Российские ученые указывают, что можно выделить два вида социального контракта – октроированный и пактированный[3], другими словами, принятый в одностороннем и двустороннем порядке. В большинстве постсоветских стран мы имеем дело с октроированным вариантом, когда основные правила игры назначаются государством в одностороннем порядке, а общество с ним соглашается.
Пактированный подход подразумевает диалог, совместный поиск модели, которая устраивала бы обе стороны. Ученые полагают, что это возможно в государстве с развитым гражданским обществом. Авторы указанной работы «Политическая экономия России» дают российскому обществу характеристику, которую в принципе можно проецировать и на Казахстан. Они называют это общество «бедным» в социологическом смысле этого слова - оно бедно социальными связями, структурами взаимности и формами поддержки. «Только в бедных обществах центральное, структурообразующее место принадлежит государственной власти, и лишь такие бедные сообщества предельно проницаемы для подобной власти, так как население в ней нуждается», - пишут авторы.
Очень любопытный нюанс – подавляющее число общественных деятелей, констатирующих необходимость пересмотра общественного договора, все же видят именно государство источником этих изменений. Фактически признается факт, что если изменения возможны, то они могут быть инициированы именно властями. В этом заключается парадокс. Ситуацию можно сравнить с тем, как если бы у монополиста требовали самостоятельно снизить цены. Например, президент общественного фонда Liberty Галым Агелеуов пишет, что властям нужно измениться, в противном случае не состоится единая нация. «Пора вместо тупой силы переходить к пониманию и переговорам, совместному выходу из проблем, что ведет к системным изменениям. Перестать жить, формируя коррупционную среду, а научиться утверждать вокруг себя свободное гражданское общество или не мешать другим», - отмечает Агелеуов[4]. Управляющий хедж-фонда «Асадель КапиталSPC» Маргулан Сейсембаев также считает, что изменения должны идти сверху: «Крайне важно, чтобы правительство страны и общество восстановили доверие, которого сейчас нет. Одних заявлений мало, общество уже не верит на слово. Необходимо, чтобы власть на официальном уровне признала свои ошибки и извинилась. Пострадавшая сторона, то есть граждане Казахстана, должны получить гарантии, что лжи больше не будет. Любой социальный контракт возможен только на основе доверия». Политолог Айдос Сарым полагает, что в новых условиях, когда у государства нет возможности для «подкупа» граждан, государство должно вернуть часть прав, которые были «сданы в обмен на экономическую стабильность». Политолог Эдуард Полетаев на заседании дискуссионного клуба «Атамекен» озвучил мысль, что все данные идеи о социальном контракте нужно донести до госорганов.
Некоторые деятели высказываются более нейтрально, они не ожидают инициативы от государства, лишь констатируют факт необходимости перезаключения контракта. Например, экономический обозреватель Денис Кривошеев полагает, что «государство должно стать шахматной доской, в которой участвуют разные фигуры, но установлены четкие правила игры». Политолог Адиль Нурмаков в статье «Блеск и нищета казахской мечты» также лишь констатирует необходимость изменений, но текст не подразумевает инициатора изменений[5].
Есть и те, кто считает, что изменения по логике вещей должны начинаться снизу «В обществе, да и в здравомыслящей части самих политических элит, усиливается понимание того, что только поставив власть под эффективный социальный контроль со стороны общества, его демократических институтов, путем расширения подлинной демократии самого народа, развития народного самоуправления возможно преодоление политического кризиса», - пишет общественный деятель Расул Жумалы[6].
Следующий момент, который можно выделить, связан с предметом общественного договора. И вновь большинство экспертов выражают его уже указанной формулировкой «достаток в обмен на политическую пассивность». Адиль Нурмаков: «Тучные годы нефтяного благополучия быстро заставили людей забыть о девяностых. О времени экономических трудностей забыли не только обыватели. Помнить о проблемах не их работа. Об этом забыли наши правящие элиты, которые полагались на общественный договор «послушание в обмен на продовольствие», но мало что сделали для того, чтобы экономический рост был устойчивым и продлил спокойное существование их «просвещенного авторитаризма». Общественный договор в Казахстане с точки зрения Марата Шибутова (представителя ассоциации приграничного сотрудничества) достаточно стандартен: «Государство контролирует природную ренту, само ее распределяет по сословиям. Все, кто встраивается в эту систему, получает эти деньги как прибавку к труду. Государство оставляет гражданам определенные сектора экономики, которые остаются «серыми», благодаря чему люди немного лучше живут, чем могли бы жить»[7].
Есть и небольшое разнообразие. Скажем, Расул Жумалы рассматривает общественный договор с позиции казахстанской буржуазии: «В «тучные» годы власть дозволяет более свободно заниматься бизнесом, зарабатывать и брать кредиты, ездить заграницу, но в обмен требует не соваться в политику и сохранять лояльность. Внутри подобной схемы критика власти тоже не исключается. С той лишь разницей, что критиковать можно абстрактную и непонятную власть. Всех, или даже все вообще – и никого конкретно». Либеральный общественный деятель Сергей Дуванов один из немногих, кто уводит формулировку социального контракта от экономической составляющей. С его точки зрения, население не требует изменения политической конъюнктуры лишь бы «не было крови и беспорядков»[8].
Последние два тезиса дают повод сказать несколько слов о сложившемся дискурсе. Во-первых, все изменения, которые требуют эксперты при пересмотре общественного договора, касаются исключительно политических прав. Они полагают, что в условиях кризиса, когда у государства не так много денег, оно должно вернуть ряд политических свобод. Интересно, что казахстанская формулировка отличается от российской, которая звучит как «сытость в обмен на отказ от претензий на власть»[9]. Это еще раз подчеркивает факт, что перемен ждут от властей, причем от нынешних, а не альтернативных. О возможности перемены власти косвенно говорится только в текстах Сергея Дуванова и Расула Жумалы.
Во-вторых, смущает единодушие относительно самой формулировки «сытость» в обмен на «политические права». Есть целый ряд вариантов, которые также могли бы подойти на роль предмета торга: «межнациональное согласие», «мирное небо», а при учете фобий относительно российской и китайской политики, можно добавить и «суверенитет». Можно предположить, что единодушие связано с тем, что эксперты видят необходимость в транслировании именно такой формулировки, чтобы она была воспринята как безальтернативная и работала как т.н. самосбывающееся пророчество.
В-третьих, практически все эксперты говорят о двух сторонах отношений в рамках договора – о государстве и обществе. И если более или менее понятно, что имеется в виду под государством, то совершенно не ясно, кто подразумевается под обществом. Возможно правильно было бы говорить об общественном договоре с каждой из так или иначе оформленных групп – нужно говорить о разных социальных контрактах государства с бизнесом, НПО, бюджетниками, горожанами, сельчанами, молодежью и т.д. Конечно, в этом подходе есть недостаток – он ослабляет весь пафос формулировки, лишая возможности выразить суть т.н. общественного договора в одной яркой фразе.
Существуют еще несколько моментов. Если решить, что формулировка общественного договора – это не только пропагандисткий прием, но и реальный социальный феномен, то следует признать его сложную природу.
Во-первых, в наших обществах форма социального контракта является если не подменой, то своеобразным дополнением законодательства. Де-юре, все взаимоотношения граждан между собой и государством должны определяться законом, однако де-факто, многие аспекты социальной и политической жизни определяются негласными правилами игры.
Во-вторых, неясен механизм даже гипотетического перезаключения общественного договора. Любопытное замечание сделал политолог Андрей Чеботарев, который выразил сомнение в том, что это возможно: «Я даже не представляю, как он будет работать на практике. Конституция, за которую мы голосовали, не работает. Законы тоже не работают. Власть, когда ее прижимает, что-то придумывает, чтобы создать видимость общественного договора. Но кто будет нести ответственность за его реализацию, даже если его подпишут? Какие механизмы используют для реализации общественного договора на практике?»
Действительно, с кем договариваться и каков процесс этих переговоров? Мы уже отметили, что все эксперты осознанно или нет считают, что изменения должно инициировать государство. И это понятно, поскольку нет не только второго субъекта (он пассивен), но и посредника. Этим посредником теоретически может являться гражданский сектор в виде НПО, которые аккумулировали бы проблемы конкретных групп лиц, а затем транслировали их государственным органам, указывая на чувствительные аспекты. Однако в рамках такой модели следует признать, что сектор НПО работает очень слабо, в том числе и при участии властей. Например, принятие недавнего закона о едином операторе, который будет распределять грантовые деньги для общественных организаций, показывает, что государство хочет контролировать эту сферу. И если НПО хочет иметь хоть какое-то влияние, ему следовало бы стать частью бюрократической системы.
Итак, в «бедном» на социальные связи обществе, в отсутствии посредника между обществом и государством, говорить о пересмотре общественного договора достаточно сложно. Нужно, наверное, согласиться с мнением директора российского «Центра исследований постиндустриального общества» Владиславом Иноземцевым, который на вопрос о смене общественного договора в Казахстане отметил, что не видит «ни в РФ, ни в РК никаких оснований для уличных протестов и требований смены системы. Люди готовы несколько лет переживать экономические трудности, понимая, что всегда хорошо быть не может. Если Казахстан в ближайшие годы сумеет развить промышленность, привлечь дополнительные инвестиции, усовершенствовать инфраструктуру, запустить южный путь из Китая через Казахстан в западном направлении через Азербайджан и Турцию, правительство получит дополнительный источник дохода. И сможет поддерживать экономическую состоятельность страны»[10].
В итоге можно сделать вывод, что как таковой «общественный договор» остается абстрактным понятием, заимствованным из западной социологической теории. Оставаясь предметом для размышлений исключительно узкого круга интеллектуального сообщества, термин получает самое разное толкование. В это же время проблематика социального контракта не находит отклика ни в широких кругах общественности, ни у органов государственного управления. Вместе с тем, вопрос остается открытым, хотя бы потому, что сохраняется актуальность взаимодействия государства и общества.
[1] Алияров Е.К., президент Казахстанского центра гуманитарно-политической конъюнктуры «Опыт конституционного развития политической системы Казахстана» - http://www.sarap.kz/index.php/ru/rubikon/322-opyt-konstitutsionnogo-razvitiya-politicheskoj-sistemy-kazakhstana.html
[2] Шахарман Исенова, судья СМЭС ВКО «Стабильность Конституции – стабильность государства» - http://ajur.kz/stabilnost-konstitucii-stabilnost-gosudarstva/
[3] Политическая экономия России: динамика общественного договора в 2000-х годах. Избранные труды Института национального проекта «Общественный договор», 2000-2009/ составители А.А. Аузан, А.В. Золотов, А.А. Ставинская, В.Л. Тамбовцев. – М., 2010.
[4] Данияр Молдабеков «Настал час нового социального договора между властью и гражданами?», 27.08.2015 - http://kapital.kz/gosudarstvo/43155/nastal-chas-novogo-socialnogo-dogovora-mezhdu-vlastyu-i-grazhdanami.html
[5] Адиль Нурмаков «Блеск и нищета казахской мечты», 10.09.2015 - http://www.esquire.kz/3075-blesk_i_nischeta_kazahskoy_mechti
[6] Расул Жумалы «Общественный договор – между декларациями и реальностью», 19.12.2014 - http://exclusive.kz/obshhestvenny-j-dogovor-mezhdu-deklaratsiyami-real-nost-yu.html
[7] «Гражданин и государство: сойтись характерами», 28.05.2014 - http://agkipr.kz/archives/344
[8] Сергей Дуванов « Надо менять алгоритм отношения к власти», 23.12.2015 - respublika-kaz.info/news/politics/45193/
[9] Александр Белоусов «Конец сытой эпохи: Путин и новый общественный договор», 17.12.2014 - https://slon.ru/russia/konets_sytoy_epokhi_putin_i_novyy_obshchestvennyy_dogovor-1196771.xhtml
http://iwep.kz/ru/kommentariy-eksperta/2016-01-05/izmenitsya-li-obshchestvennyy-dogovor-v-kazahstane
