В третьей части публикуемых нами выдержек из дневника Веры Никитиной описывается начало Туркестанской почвенной экспедиции 1914 года, которой руководил ее муж, Василий Никитин. Как и ранее, печатаемые фрагменты мы снабдили подзаголовками.
В третьей части публикуемых нами выдержек из дневника Веры Никитиной описывается начало Туркестанской почвенной экспедиции 1914 года, которой руководил ее муж, Василий Никитин. Как и ранее, печатаемые фрагменты мы снабдили подзаголовками.Предыдущие части дневника рассказывают о приезде в конце августа 1914 года четы Никитиных в Туркестан, дают описание двух городов - Ташкента и Мерва (ныне Мары), какими они были сто лет назад. Завершив все подготовительные мероприятия, 5 сентября Никитины и их спутники отправляются из Мерва в глубь туркестанской пустыни. Экспедиция начинается.В 1920-е годы Никитины приедут в Пермь. Василий Васильевич станет деканом агрономического факультета Пермского государственного университета, а его жена, Вера Александровна, - детским врачом. Ее Туркестанский дневник 1914 года вместе с фотографиями хранится в семейном архиве у внучки Никитиных, Елены Чирковой.Вячеслав Дегтярников,Дмитрий Софьин5 сентябряВыезд из Мерва. Первый день экспедицииНаконец мы выезжаем. Мне взяли лошадь и Казан-бая. Всего рабочих четверо и все разных народностей: киргиз, сарт[1], татарин и туркмен. Мне особенно нравится Байрам-Али - двоюродный брат Реджепа. Он сразу с нами не поедет, а догонит нас по дороге.Идем на Серахс[2], день нынче жаркий. Всего состав нашего каравана: семь верблюдов, две лошади, ишак и шесть человек. Да, теперь нужно будет забыть обо всех благах культуры, об удобстве, чистоте и прочем. Это меня не устрашает, одно сомнение есть только - вынесу ли верховую езду по пескам и жару.6 сентябряВторой день экспедицииУтро в степиГде найти слова, чтобы передать всю прелесть ночи и утра в степи: какая это красота! Мы остановились в пяти верстах от Серахса, около арыка[3]. Всюду, куда ни взглянешь, ровная гладкая степь зеленовато-желтого цвета. Травы почти нет, но зеленеет везде растущая верблюжья колючка. На горизонте ни одной возвышенности.7 часов, и солнце взошло уже высоко - здесь оно удивительно быстро заходит и восходит. Только что была ночь и быстро-быстро начинается рассвет. Лежим в палатке и видим, как она окрашивается в розоватый цвет - значит, показались первые лучи солнца. Степь ожила, заговорила, идут караваны верблюдов, и странная оригинальная музыка получается от звучащих колокольчиков, слышен рев скотины и своеобразные, похожие на всхлипыванье младенцев, возгласы ишаков.Красавцы-верблюды, лошадь Чавча и ишакУтро было холодное. Ночью я накрылась всем, чем было, и все же было прохладно. Теперь уж греет солнце. Напились чаю, поели каши. Теперь грузят наших красавцев-верблюдов. Удивительные это животные. Вчера много нам один доставил хлопот - никак не хотел "чокаться", то есть ложиться на землю. Им говорят "чок, чок, тр", и они ложатся. Иногда они кричат громко и пронзительно. Вот, наконец, они нагружены и выстраиваются стройным, внушительным рядом и начинают медленно и важно выступать, "колыхаясь, как в море челнок"[4] - как это метко сказано!Верховую езду я, кажется, буду переносить хорошо - едем все время шагом. Лошадь у меня (по кличке Чавча) удивительно апатичная, не может бежать. Вася пока чинно едет на ишаке под дамским зонтиком - вот получается картина, достойная кисти художника!Походные условияА как мы здесь едим! Я воображаю в таких условиях какую-нибудь брезгливую барыню. Что бы с ней было при виде того, как Гассан своими руками кладет в суп коренья и моет чашки. А в воде, которую мы пьем, не стали бы и белье полоскать. Но зато как здесь все вкусно, какой воздух, какой природный простор, свобода - как дивно хорошо!ПривалНаконец привал. Больше восьми часов шли не евши и не пивши под беспощадными лучами солнца. Оно прямо сжигает: сохнут губы, язык, горло, губы распухают. У меня немного из-под перчатки высунулась голая рука - так ее буквально спалило. Лица у всех красные, распухшие, вид сосредоточенный - не слышно ни смешка, да и не до смеха тут. Часть дороги ехала на лошади, часть шла пешком. Ноги болят в коленях, просто не разогнешь, когда слезаешь с лошади. Особенно трудно было часа в два - совсем было духом упала, но узнали от встречного каравана и по следам, что скоро будет колодец, и снова повеселела. Колодец! Когда остановимся, отдохнем, а главное, напьемся. Боже, до чего хочется пить! Ни на что, кажется, не поменял бы это благо - воду.Джуша и его палаваВот, наконец, дошли. Прямо нет терпения дождаться, когда разгрузят тюки. Достали яблоко. Как вкусно! Рабочие разводят огонь и кипятят воду, и скоро с невыразимым удовольствием мы пьем чай с сиропом! Пьем много. Рабочие тоже. Верблюдов пускают пастись, за ними присматривает Казан-бай. Гассан суетится и работает, как всегда, больше всех, раскладывает палатку, а Джуша готовит палаву - чем не плохой повар в своем белом одеянии. Правда не одна дама упала бы в обморок, увидя какой чистоты его руки, но это не мешает тому, что палава удалась на славу, и мы с аппетитом ее поели. Это очень вкусное блюдо: сверху рис, потом слой моркови и внизу говядина, все это пропитано жиром. Джуша не лишен эстетики - украсил ее сверху дырочками и осведомился: "Не очень тухлое мясо?". Так до вечера все время проходит в приготовлении еды, распаковке и упаковке.Вечер. Пустыня. ПокойВечер опять спустился быстро. Пустыня приняла красноватые оттенки, потом зеленовато-желтые. Зажглась сначала одна яркая звездочка, потом стемнело, и появились миллиарды звезд. Их так много, как бывает у нас зимой в морозную ночь. Ясно виден Млечный Путь. Кругом нас видны костры также расположившихся на ночь караванов. Произведем метеорологические наблюдения и ложимся спать, так как уже хочется покоя. Какое я спасибо говорю мамочке каждый раз, как надеваю халат - здесь он пришелся очень кстати.Как-то странно думать, что где-то нет этого покоя, что где-то люди проливают кровь по вине тех, кто забыл о красоте мира. "О Боги!" Разве место под этим небом среди всей красоты Божьего мира - место раздорам?7 сентябряТретий день экспедицииНочь была несколько теплее. Утром долго бились с верблюдами. Просто беда: то один не хочет чокаться, то другой. Вскакивают, сбрасывают тюки - еле в три часа погрузили. Ехали до четырех часов. Я уж не слезала с седла - было жарко.К нам присоединился Байрам-Али. Славный текин! Понятливый, хотя не понимает по-русски, но соображает быстро, подхватил меня с лошади. Очень симпатичны эти неиспорченные культурой дети природы.8 сентябряЧетвертый день экспедицииСтепная идиллияОстановились на такыре[5]. Ровная, как стол, поверхность - ни одного возвышения, только кустики. Первым делом, конечно, заварили чай. Напились, я стала готовить обед: суп вегетарианский и рисовый пудинг - и то, и другое вышло на славу. Как приятно есть на воздухе, расположившись за палаткой на ящиках, - кругом простор необъятный!Вот какая-то птичка доверчиво подскакала прямо к печи - очевидно, еще наивная и не предполагает, что ей могут причинить зло. Вот ящерица роется в песке, где выплеснули воду, уставилась на нас своими зелеными глазами. Верблюды пошли есть колючку, кормят и лошадей. И люди, и животные сейчас заодно - жуют.НочьНочью спала плохо. По дороге шли все время караваны афганцев. Некоторые стада подходили совсем близко - боялась, как бы не украли чего, да, признаться, и их трусила, ведь это враждебное племя, и среди них много головорезов. Ночью несколько раз обходила палатку с фонарем и раз даже разбудила Гассана, чтоб он посмотрел верблюдов. Добудиться его оказалось делом нелегким: он сначала долго мычал, пока пришел в чувство.9 сентябряПятый день экспедиции"Вредная змея"Утро. Опять расположили свой лагерь в песках, верстах в двух от колодца с солоноватой водой, где напоили животных. Начали готовить чай. Кругом много нор больших и маленьких. Джуша сказал, что здесь есть большая нора, в которой живет змея, забыла ее название. Гассан рассказал, что это такая змея, которая притягивает людей, очень вредная и поэтому Бог положил ей жить 700 лет, а потом налетает облако или вроде пыли и берет ее на небо, чтоб не вредила людям.НашиНапились чаю, стали хлопотать об обеде. Очень хорош мой повар Гассан: так сумеет приладить, что все готовится, как в духовом шкапу. Готовили горох и шарлотку. Вечером болтали у костра с рабочими.Красиво вечером, когда горит костер. Наш лагерь: в центре палатка, кругом ящики, верблюды, лошади. Все освещается отблеском костра. На небе горят звезды. Тишина, только изредка раздается звук колокольчика - это идет караван. Запищит сверчок, прокричит наш ишак Гомбе.Байрам-Али рассказал, что давно-давно был у одного богача человек, который каждый день ел 40 баранов. А поводом к рассказу Байрам-Али послужил разговор, что киргизы - большие обжоры.Привыкаешь к рабочим. Даже этот Казан-бай, с которым столько хлопот и у которого в голове "китты". Уж очень он глуп - никак не может справиться с верблюдами, за то и ругают его все и насмехаются.Ложная тревогаСреди ночи Вася вышел посмотреть, потом вернулся, взял фонарь. Я спрашиваю: "Что случилось?". - "Ничего". Но я чувствую, что дело неладно, так как он разбудил Гассана и Байрама-Али. Одеваюсь скорей, выхожу. Оказывается, ушли четыре верблюда. Вот беда! Уж не украли ли их? Вчера приходил пастух, который с нами все разговаривал - не увел ли он?Байрам-Али, Гассан и Вася разошлись искать, а я сижу и прислушиваюсь беспокойно к их голосам. Господи, хоть бы нашлись! Вот слышу где-то далеко голос Васи - не нашел ли? Действительно, через некоторое время он приходит - верблюды нашлись, и я опять засыпаю.[1] Сарты – оседлое население Средней Азии, вошедшее в состав узбекского народа.[2] Серахс – поселок в Средней Азии, на границе с Персией.[3] Арык – оросительный канал.[4] Цитата из стихотворения М. Ю. Лермонтова "Три пальмы":"И шел, колыхаясь, как в море челнок,Верблюд за верблюдом, взрывая песок".[5] Такыр – форма рельефа, образуемая при высыхании засоленных почв в пустынях.
Источник - Пермская трибуна
