Ахмад Заки Валиди - известный ученый-историк и политический деятель. Его первый крупный научный труд «История тюрков и татар», опубликованный в 1912 г. в Казани, сделал его широко известным в научном мире. В 1913-1914 гг. участвовал в археографических экспедициях в Фергану, Самарканд и Бухару. С 1915 г. начинается его политическая деятельность в Мусульманской фракции IV Государственной Думы в Петрограде. С апреля 1917 г. в Башкирии и Туркестане А. Валиди становится лидером национально-освободительного движения. С мая 1919 г. он прекращает сотрудничество с советской властью и примыкает к повстанческому движению, больше известному в исторической литературе как «басмачество».
Ахмад Заки Валиди - известный ученый-историк и политический деятель. Его первый крупный научный труд «История тюрков и татар», опубликованный в 1912 г. в Казани, сделал его широко известным в научном мире. В 1913-1914 гг. участвовал в археографических экспедициях в Фергану, Самарканд и Бухару. С 1915 г. начинается его политическая деятельность в Мусульманской фракции IV Государственной Думы в Петрограде. С апреля 1917 г. в Башкирии и Туркестане А. Валиди становится лидером национально-освободительного движения. С мая 1919 г. он прекращает сотрудничество с советской властью и примыкает к повстанческому движению, больше известному в исторической литературе как «басмачество».
В феврале 1923 г. А. Валиди эмигрирует из Средней Азии в Мешхед (Иран) и возвращается к научной деятельности. В библиотеке Равза он обнаруживает несколько древних рукописей, в том числе знаменитую «Книгу путешествий» Ибн Фадлана. Затем А. Валиди через Афганистан, Индию, Турцию, Францию прибывает в Германию, где интенсивно продолжает свою научную деятельность.
Автором этих строк в фондах Центрального государственного архива Республики Узбекистан было обнаружено письмо Ахмада Заки Валиди коллеге и другу, известному узбекскому ученому Булату Салиеву. [1] Написанное на десяти страницах в арабской графике, оно было отправлено из Берлина в Самарканд 9 марта 1925 года на имя председателя Института просвещения Узбекистана («Узбекистан Билим юрти») А. Абдужабарова для последующей его передачи историку Булату Салиеву (в тексте Бик Булату Соли-огли). [2]
О существовании данного письма было известно, но только по косвенным данным. Так, в статье узбекистанского исследователя В.А. Германова, работавшего в Архиве Службы Национальной Безопасности РУз (СНБ РУз), цитируется документ: «В 1930 году будет перехвачено письмо, написанное Ахмадом Заки Валидовым, посланное им из Берлина, в котором тот просил сообщить о возможности издания и распространения в Самарканде написанной им «Истории Туркестана». [3] В письме А. Валиди жалуется своему старому знакомому на то, что итог его исторических изысканий в библиотеках Парижа и Берлина - ряд написанных исследований - остается невостребованным по причине значительных трудностей с их изданием. Следует, однако, подчеркнуть, что само письмо А. Валиди было написано и отправлено в 1925 г., во время его пребывания в Берлине, что однозначно подтверждается не только датировкой, но и самим текстом.
В связи с последующей трагической судьбой адресата необходимо отметить, что знакомство с П. Салиевым состоялось еще во время первой научной поездки А.З. Валиди в Туркестан в 1913 г. Об этой поездке в своих воспоминаниях он пишет: «во время путешествия я обрел много новых друзей среди образованных людей в Ташкенте, Фергане, Самарканде и Бухаре. Так я познакомился с историком Булатом Сали». [4] Позднее П. Салиев сыграет значительную роль в развитии советской исторической науки в Узбекистане. [5] Он станет первым узбекским профессором истории, основоположником узбекской научной школы средневековой и новой истории Средней Азии
В целом, письмо, которое содержит ряд фактов биографического характера, дает возможность составить и представление о настроении крупного ученого и достаточно известного политика, оказавшегося отлученным комму-нистическим режимом от Родины. И хотя библиотеки Европы были, по словам А. Валиди, «полны до отказа неизданными древними сочинениями», представляя по этой причине огромный интерес для ученого-востоковеда, тем не менее, мотив сожаления отчетливо проявляется на страницах письма. Сожаление было обусловлено тем обстоятельством, что множество научных трудов А. Валиди оставались неизданными, почему ему стало казаться, что вся проделанная работа будет напрасной, а результаты исследований невостребованными. Поэтому он обращается к Булату Салиеву, близкому к «Узбекскому научному обществу», выражает надежду, что тот окажет содействие в издании хотя бы некоторых из его работ. Среди них Валиди называет «Краткую географическую историю Туркестана» в 4-х томах (каждый от 300 до 400 страниц), «К вопросу об этническом составе домонгольских тюркских племен Туркестана». Как видно, уже сами названия свидетельствуют о широте и глубине исследовательского интереса ученого.
Не могут оставить читателя равнодушным и такие строки письма, содержащие внимание и заботу о неординарных интеллектуалах уходящей эпохи: «В Самарканде проживал ученый по имени Кози Исломбек. Старый. Но кладезь знаний. Если бы ему в руки дать сочинение Ризо Кози (РизаетдинФахретдинов. - Р.Ш. ) или второй том «Истифод-уль-ахбор» Марджони, он бы, взяв их за образец, дал бы ценнейшие сведения о своих современниках и об ученых последнего века. Он не сумеет упорядочить все сведения, имеющиеся в его голове, надо успеть, пока он здравствует. Обратите на него внимание. Хорошо бы быть начеку. Если он уйдет из жизни, он унесет с собой огромный мир знаний. Он хорошо знает и то, что записано на полях и обложках. После его кончины никто в том не разберется». [7]
Естественно, что, обращаясь к своему коллеге, Валиди не мог не затронуть и чисто научные проблемы. В силу этого письмо, в котором он высказывает интересные и своеобразные мысли относительно различных аспектов истории тюркских народов, не являясь в строгом смысле научным трудом, тем не менее, представляет значительный интерес с научной точки зрения. Критикуя некоторых западных, а также российских ученых, в том числе и академика В.В. Бартольда, А. Валиди указывает, как это следует из текста, на недооценку ими тюркского фактора в развитии культуры, цивилизации в Средней Азии уже с древнего времени. Недооценка была обусловлена тем, что исламские источники использовались «весьма пристрастно и ущербно». Кроме того, он отмечает, например, что ни один из этих ученых «не бывал среди народа, не изучал географические названия, переходя от кишлака в кишлак». Конечно, решающее слово при рассмотрении той или иной научной проблемы принадлежит специалистам, но следует отметить, что для выявления исторической правды для А. Валиди не существовало никаких авторитетов и «небожителей» исторической науки. К слову сказать, критическое отношение А. Валиди к научной позиции своих коллег отнюдь не превращало его в их личного противника. Так, важным событием для него был приезд в Стамбул в 1926 г. В.В. Бартольда, который читал лекции в Тюркологическом институте. А. Валиди всюду сопровождал его и был при нем переводчиком. Возможно, что под влиянием В.В. Бартольда он был приглашен на литературный факультет Стамбульского университета в качестве преподавателя тюркской истории. [8]
В ЦГА Республики Узбекистан мною обнаружено и ответное благожелательное послание от председателя Узакадемцентра А. Абдужабарова на имя А. Валиди, и заметим, что некоторые мысли, высказанные в нем, актуальны и в наши дни: «1) Путь всякого серьезного востоковеда тернист, и работа по специальности редко дает ему материальное обеспечение, почему без поддержки заинтересованных учреждений всякая серьезная востоковедная работа почти невозможна, 2) что вопросы истории Узбекистана да Средней Азии вообще, пока еще, освещены очень слабо, УзАкЦентр обещает Вам всемерную поддержку в напечатании всех Ваших трудов». [9] Но нет особой нужды напоминать, что в советский период труды А. Валиди подверглись жесткой критике, хотя в мировой историографии значение его работ в исторической науке, источниковедении и тюркологии было признано научной общественностью всего мира.
Позднее, в эмиграции А.З. Валили сможет полностью реализовать свой творческий потенциал, став известнейшим востоковедом. Но к этому времени ни Газиза Губайдуллина, ни Булата Салиева, как и многих других ученых, живших и работавших в Советском Союзе, уже не будет в живых.
В ноябре 1926 г. Г. Губайдуллин получает от Наркомпроса Узбекистана приглашение на должность заведующего исторической секцией Комитета Узбековедения и на кафедру истории Средней Азии в Педагогическом институте в Самарканде. [10] Однако ученый предпочел жить и постоянно работать в Баку, выезжая время от времени в Самарканд для чтения лекций и работы в комитете Узбековедения. Другой известный востоковед, Б.В. Чобан-заде (1893-1937), переехавший, как и Г. Губайдуллин в 1925 г. в Баку и работавший там до ареста, также выезжал в Среднюю Азию, где занимался исследовательской и преподавательской работой, готовя кадры молодых ученых. В 1937 г. эти поездки будут поставлены в вину ему, Г. Губайдуллину, да и другим ученым, как, якобы, имевшие целью налаживание связей с узбекскими «контрреволюционерами» - А. Фитратом, Г.А. Юнусовым и другими. [11]
До трагического 1937-го оставалось десять лет. В 1927 г. в журнале «Маориф ва укитувчи» напечатана небольшая статья Г. Губайдуллина «Из экономической истории Бухары». Предназначенная для массового читателя, эта статья в популярной форме дает основные сведения по истории Бухарского эмирата середины XIX в., касаясь вопросов землевладения, экономической жизни, социальной структуры, подводит итоги доколониального периода истории этого самого крупного, доминировавшего в среднеазиатском регионе, государства. Отмечен и начальный этап проникновения в Бухару «русского коммерческого капитализма». [13] Вскоре, в том же журнале, помещается рецензия на книгу Булата Салиева «История Средней Азии». Булат Салиев (1882-1938) занимался тем же периодом тюркской истории, что и Газиз Губайдуллин. Если его более раннее небольшое сочинение - «История Бухары» - по мнению Губайдуллина, была работой слабой, [14] то в «Историю Средней Азии», считал он, Салиевым была «вложена творческая сила». Похвальным было критическое изучение источников узбекским историком. Ожидая с нетерпением выхода второго тома этой работы, Губайдуллин отмечает и имеющиеся в ней недостатки. Любопытно несогласие татарского ученого с чрезмерным, на его взгляд, преувеличением роли «коммерческо-торгового капитализма» в средневековье Средней Азии. Даже в отношении Западной Европы XI-XII вв. нельзя, считал он, делать вывод о существовании периода коммерческого капитализма, несмотря на наличие таких, например, городов как Любек, Франкфурт, Гамбург. [15] Это мнение представляет интерес с точки зрения справедливости критики его взглядов, развернувшейся в Узбекистане несколько позднее - в 30-е годы.
В 1927 г. Г. Губайдуллину, уже назначенному деканом историко-общественного отделения Азербайджанского Высшего Педагогического института, Государственным Ученым Советом Азербайджанской ССР за ряд работ было присвоено звание профессора. Им был сделан диссертационный доклад на тему «Проблема происхождения узбекского народа». [16] Практически одновременно звание профессора ему присвоили и в Средней Азии. 26 июня 1927 г. из Красноводска, по пути из Баку в Узбекистан, он отправляет своему двоюродному брату Гали Рахиму письмо, в котором сообщает: «...К 40 годам стал профессором и в Средней Азии. В Баку пришел на днях. Два дня назад ВАК утвердил меня...». [17] Таким образом, имело место своего рода соревнование столиц двух тюркских республик за обладание первым профессором из татар по истории.
23.В 1928 г. в Узбекистане выходят небольшого объема (около трех печатных листов) его «Материалы к истории узбеков». К сожалению, более солидная, фундаментального характера работа - «История узбекского народа» (рукопись объемом около 300 страниц) - при аресте 18 марта 1937 г. была изъята НКВД, где её след был утерян. А в 1928 г. Г. Губайдуллин избирается профессором кафедры Мусульманского Востока Самаркандского Высшего педагогического института. В связи с этим директор института Н.Репников специально поздравил его своей телеграммой. [18] В институте Губайдуллин читал лекции, вел спецкурсы по истории Востока. Большой авторитет татарского ученого-историка в Узбекистане подтверждается и предложением Наркомпроса УзССР (16 июня 1929 г.) принять участие в написании монографии о племени «кипчак». [19] (Отметим, что и эта рукопись, готовая к печати, была изъята НКВД при аресте ученого).
А в августе 1929 г. в Баку, в университет, на имя Г. Губайдуллина приходит официальное письмо от узбекского государственного научно-исследовательского института за подписью директора Манона Рамзи с приглашением на постоянную работу в Самарканд. В письме сообщалось: «Уважаемый Газиз Салихович. Высоко ценя Ваши труды по истории турецких народов, Узбекский государственный научно-исследовательский институт имеет желание видеть Вас в составе своих сотрудников в качестве Действительного Члена института.
Работа исключительно исследовательского характера. Оклад (жалование) - 400 рублей в месяц. Гарантируется квартира с оплатой по ставкам Горместхоза.
В случае Вашего согласия, просьба уведомить, присоединив формальные необходимые документы (жизнеописание, заверенный список научных работ и т.д.).
В декабре 1930 г. от этого института вновь поступает приглашение на работу. [21] Но Губайдуллин предпочитает оставаться в Баку. Следует учитывать и то обстоятельство, что, как пишет современный исследователь В.А. Германов, «начиная с лета 1930 года обстановка в Узбекистане осложнялась все больше и больше. В республике прошли аресты работников Наркомпроса, обвинявшихся в национализме. Среди арестованных - руководители Наркомпроса Манон Рамзи и Бату». [22] Начались аресты и высылки профессоров и преподавателей восточного факультета Среднеазиатского госуниверситета в Ташкенте. Своего рода «сигнальной ракетой», считает В.А. Германов, «к наступлению среднеазиатских марксистов на «историческом фронте» послужило обсуждение доклада «О задачах востоковедения на Советском Востоке», состоявшееся на историческом отделении Института красной профессуры в Москве в конце ноября 1930 года». [23] Надо думать, Газиз Губайдуллин, безусловно, хорошо осведомленный о процессах, имевших место на «историческом фронте» Средней Азии, не видел разумных оснований для смены места жительства и работы. Хотя и в Азербайджане было не лучше.
Как показали последующие события, проблемы, которые он затрагивал в своих работах, приобретали с ходом времени все большую актуальность в смысле их намеренной, искусственной идеологизации и политизации.
Профессора Губайдуллина не «забыли» в Узбекистане, где он становится объектом злобных нападок со стороны ревнителей марксистского правоверия в исторической науке. Конечно, не только он один.
Смерть в августе 1930 года в Ленинграде великого российского востоковеда академика В.В. Бартольда вызвала многочисленные отклики научной и широкой общественности республик Средней Азии, во многом обязанных Бартольду познанием их историко-культурного прошлого, организацией научно-востоковедной работы в крае, подготовкой кадров молодых исследователей. [24] Но, с другой стороны, в 30-е годы Бартольда представляют и ученым-идеалистом, апологетом реакционно-колонизаторской политики царизма, игнорировавшего и не понимавшего роль классовой борьбы в истории человечества, приписывавшего слишком крупную, самостоятельную роль религиозным движениям в Средней Азии. К обвинению относилось и чрезмерное преувеличение роли крупных личностей (Чингиз-хан, Тимур и др.). [25]
Мы не случайно уделили внимание В.В. Бартольду. С его именем стали связывать имена историков-востоковедов, в том числе и Газиза Губайдуллина. Если сам Бартольд в качестве «апологета реакционно-колонизаторской политики царизма» предстает великодержавным шовинистом, то Г. Губайдуллин и другие ученые - Булат Салиев, Абдурауф Фитрат, Атаджан Хашимов, - по мнению Абрама Гуревича, наводившего в 30-е годы «порядок» в исторической науке Средней Азии, отражали буржуазно-националистические влияния. Особенно доставалось от А. Гуревича Г. Губайдуллину, который как «самый ретивый модернизатор» обвинялся в том, что обнаружил «торговый капитализм» уже при Тимуре, а феодальное средневековье в Средней Азии «идеально рисовал» как эпоху небывалого экономического процветания, как время, «максимального» развития торгового капитала и даже господства капиталистов. Губайдуллин, согласно А. Гуревичу, первый среди других авторов приписывал руководящую роль в революционных городских движениях Средней Азии интеллигенции, считая её самостоятельным и влиятельнейшим общественным классом. А поскольку книги Г. Губайдуллина, П. Салиева и других ученых продолжали служить единственными источниками знаний по истории Средней Азии для студентов, преподавателей, партактива местных национальностей, то искоренение влияния «колонизаторской школы Бартольда и буржуазно-националистической концепции Убайдуллина (Г. Губайдуллина. - Р.Ш. ) и др.» имело, разумеется, огромное значение. [26] А. Гуревич продолжал и в дальнейшем поминать Г. Губайдуллина, как писавшего историю Узбекистана с буржуазно-националистических, антимарксистских позиций. [27]
В отсутствие самого Губайдуллина аргументированную критику наскоков упомянутого Гуревича давал профессор Булат Салиев. [28] Углубляться в далекую полемику по общим и частным вопросам истории среднеазиатского региона мы не будем. Да и отражала она не противоборство научных взглядов, а была прелюдией последовавших вскоре за ней кровавых репрессий в отношении ученых-историков. Важно отметить, что нападки на Газиза Губайдуллина достаточно убедительно указывают на его обреченность независимо от места жительства. Трагический конец неизбежно ждал ученого и в Узбекистане. Косвенным доказательством может служить гибель его коллеги Булата Салиева, да и других ученых.
Завершая этот небольшой экскурс в узбекский период жизни и творчества выдающихся представителей научной элиты - тюркских историков, отметим, что, несмотря на краткость во времени, этот период их творчества был плодотворным и продуктивным для науки. Поэтому он заслуживает дальнейшего изучения, необходимого для воссоздания облика профессоров-историков Ахмада Заки Валиди, Газиза Губайдуллина и Булата Салиева, для глубинного постижения истории Средней Азии XX века.
[1] ЦГА РУз , ф. Р-34. оп. 1, д. 2633, лл. 101-105 об.; Пулат Салиев в 1924-26 гг. находился в Москве на учебе в Институте красной профессуры. См.: библиографические очерки о деятелях общественных наук Узбекистана. Кн. II. / Сост. Б.В. Лунин. - Ташкент: Фан, 1977. С. 108
[2] Впервые перевод и публикация (с некоторыми сокращениями редакции журнала) был осуществлен исследователями из Ташкента Д. Рашидовой и Р. Шигабдиновым (Неизвестные страницы наследия А. Валиди // Ozbekiston tarihi (Ташкент), 2000 . № 1-2. С. 57-70. Полный вариант текста письма в русском переводе и факсимильный текст оригинала опубликован Р.Н Шигабдиновым в Японии. См.: Шигабдинов Р.Н. Новая страница из жизни А. Валиди // Islamik Area Studies Project. Central Asian Research Series. № 3. Токио (Япония),. 2001. 62 с.
[3] Германов ВА. Он умер в пути // Звезда Востока. 1993. № 11-12. С. 140.
[4] Zeki Velidi Togan. Hatiralar. Istanbul, 1969. S. 118.
[5] Саидкулов Т.С. Очерки историографии истории народов Средней Азии (Часть I). - Ташкент: Укитувчи, 1992. С. 139.
[23] Германов Валерий. Истинно говорю, что один из вас... // Звезда Востока (Ташкент). 1995. № 3-4. С. 125.
[24] Бартольд // Историография общественных наук в Узбекистане. Биобиблиографические очерки / Сост. Б.В. Лунин. Ташкент: Фан, 1974. Ч. I. С. 106-107.
[25] См.: Гуревич А.О. положении на историческом фронте Средней Азии // «Революция и культура в Средней Азии». - Ташкент, 1934. С. 6.
[26] Гуревич А. О положении на историческом фронте Средней Азии. С. 6-7.
[27] Гуревич А. О некоторых актуальных вопросах истории Средней Азии // «Литературный Узбекистан» (Ташкент), 1936. Кн.1. С. 186-193.
[28] Салиев Пулат. Об ошибках, допущенных А.М. Гуревичем в его статье «О классовой борьбе в Самарканде в 1365-1366 гг.» // «Литературный Узбекистан» (Ташкент). 1936. Кн. 4. С. 125-133.
