Действия региональной антитеррористической группировки повлекут за собой новые риски и вызовы
Каспий на передовой борьбы с "Исламским государством", - Ст. ПритчинУчастие России в военной операции в Сирии неожиданно приблизило Каспийское море к борьбе с "Исламским государством" (ИГ). 7 октября четыре ракетных корабля произвели 26 пусков крылатых ракет морского базирования "Калибр" по 11 целям на территории Сирии. Как доложил министр обороны РФ Сергей Шойгу президенту Владимиру Путину по результатам операции, "цели уничтожены, гражданские объекты не пострадали". Этот шаг стал полной неожиданностью для всех как за рубежом – участников конфликта, внешних авторов, – так и внутри России. В российской военной практике ранее не было опыта использования морских кораблей для нанесения удара по удаленным сухопутным объектам. Каспийская флотилия ВМФ РФ не только продемонстрировала возможность такого удара, но и показала, что Россия имеет техническую возможность, используя высокоточное оружие, быть непосредственным участником вооруженного конфликта на расстоянии 1,5 тыс. км от государственных границ. В то же время необходимо отметить, что нанесение удара было бы невозможно без согласования как минимум с двумя региональными игроками, через воздушное пространство которых проходила траектория полета ракет, – Ираном и Ираком.Вовлечение Каспийской флотилии в операцию в Сирии в экспертном дискурсе вызвало сразу несколько вопросов. Приведет ли удар к дальнейшему росту милитаризации моря, который мы наблюдаем последние несколько лет? Кроме того, журналисты и эксперты наперебой стали спорить: привнесет или нет участие региональной военной группировки в борьбе с террористами новые риски и вызовы на Каспий со стороны "Исламского государства"?Попробуем разобраться во всем по порядку. Сам факт применения высокоточного оружия против внерегионального противника показывает, что мощность и боевой потенциал Каспийской флотилии ВМФ РФ направлены не против региональных игроков, а скорее являются щитом для Каспия в целом от потенциальных военных и террористических угроз. К тому же программы перевооружения и создания военно-морских флотов запущены и реализуются последние 15 лет всеми прикаспийскими странами, и этот факт сам по себе не сказывается на скорости переговорного процесса о международно-правовом статусе Каспия. Более того, по вопросу обеспечения безопасности в регионе стороны согласовали ключевые принципы взаимодействия еще в ходе второго саммита на высшем уровне в Тегеране в 2007 году. Тогда была принята декларация, состоящая из 25 пунктов. Три ключевых из них касались подходов прикаспийских стран к вопросам обеспечения региональной безопасности. "Каспийская пятерка" признала Каспий "морем мира", обязалась решать все вопросы там путем переговоров, не используя вооруженные силы, а также не предоставлять свою территорию военным силам третьих стран для агрессии против соседей по региону. Эти принципы были подтверждены главами государств на последующих двух встречах глав государств в Баку в 2010-м и в Астрахани в 2014 году. Причем в азербайджанской столице было подписано Соглашение о сотрудничестве в сфере безопасности, которое регламентирует вопросы взаимодействия сторон по борьбе с невоенными угрозами, трансграничной преступностью, наркотрафиком, экстремистской деятельностью. Это очень важный момент, который частично является ответом на второй вопрос, касающийся террористических рисков для Каспийского региона в связи с действиями Каспийской флотилии. Здесь же необходимо отметить, что в последнее время отмечается рост совместных действий флотов "каспийской пятерки". Все чаще отмечаются дружеские заходы флотов в порты друг друга, обмены делегациями, что является дополнительным показателем, что стороны рассматривают друг друга как союзники в регионе, а не соперниками в гонке вооружений.Нельзя не заметить, что обмен визитами в порты друг друга является все-таки недостаточным уровнем взаимодействия для полноценного сотрудничества по обеспечению региональной безопасности. Нет в практике каспийских флотов совместных маневров и учений. К сожалению, до сегодняшнего дня так и не решен вопрос с созданием хотя бы координационного совета на уровне глав флотов, чтобы в случае кризисной ситуации иметь возможность для совместных действий. Каждая из прибрежных стран развивает свои военные программы самостоятельно, и это, пожалуй, является главным уязвимым местом в системе региональной безопасности. С другой стороны, уже переходя к ответу на второй вопрос, поднятый экспертами, все государства, расположенные в регионе Каспия, – как правило, стабильные, успешные страны с хорошо организованными вооруженными силами. Так, Исламская Республика Иран и вовсе напрямую участвует в борьбе против ИГ на своих юго-западных границах, неся основное бремя из внешних игроков по борьбе с исламистами. Другое каспийское государство, Туркменистан, имеет протяженную границу с Афганистаном и, по разным оценкам, также напрямую сталкивается с террористической и военной угрозой с южного направления. Хотя официальный Ашхабад всячески отрицает наличие напряженности на туркменско-афганской границе.Другие прикаспийские страны – Россия, Казахстан и Азербайджан – пока имеют косвенные и потенциальные риски от деятельности ИГ – это участие выходцев из этих стран в боевых действиях на стороне исламистов. В прессе звучат совершенно разные оценки количества выходцев из стран бывшего СССР, участвующих в военных действиях: от нескольких сотен до 15 тыс. человек. Получение ими реального боевого опыта, полное погружение в идеологию "Исламского государства" в случае их возвращения на родину может стать серьезной проблемой для стран. В связи с этим все игроки предпринимают превентивные меры по борьбе с потенциальными "возвращенцами", ужесточается национальное законодательство в отношении лиц, принимающих участие в незаконных военных организациях. Для спецслужб борьба со сторонниками ИГ становится одним из приоритетов антитеррористической деятельности. И здесь важную роль в повышении эффективности такой работы могут внести достигнутые в рамках каспийского диалога соглашения, а именно – совместная борьба с трансграничной преступностью, экстремизмом, построенная на взаимном обмене информацией, совместных действиях, координации борьбы с террористами.Таким образом, беглый анализ вероятных последствий использования Каспийской флотилии ВМФ РФ в операции Сирии против "Исламского государства" показывает, что прямых рисков для региона в виде ускорения гонки вооружения или возрастания террористической угрозы в ближайшей и среднесрочной перспективе ожидать не стоит. Но вместе с тем это не снимает необходимости активизации сотрудничества прибрежных стран в военной сфере. Хорошо вооруженные группировки войск, которые появились на Каспии в том числе и благодаря гонке вооружений, призваны обеспечивать безопасность и стабильность добычи и транспортировки энергоресурсов, транзита товаров через регион. Но, как уже было отмечено, слабым звеном остается фактическое отсутствие какой-либо пятисторонней координации военного строительства, деятельности флотов.Каждая из стран развивает свои силы самостоятельно и самостоятельно их использует. В этом направлении "каспийской пятерке" еще предстоит серьезная работа. Отказ от реализации предложенной Россией инициативы по созданию региональной военной группировки "Касфор" показал, что стороны очень осторожно подходят к подобного рода инициативам, опасаясь брать на себя обязательства в рамках возможного объединения. В такой ситуации на первом этапе построения единой системы региональной безопасности выглядит целесообразным проведение маневров, учений для отработки совместных действий по отражению потенциальных угроз и защиты нефтегазовой и транспортной инфраструктуры в регионе. В дальнейшем мог бы быть создан координационный совет руководителей флотов (или на другом уровне) для выработки возможных сценариев совместных действий в кризисных ситуациях и совместного руководства этими операциями. Появление и активная экспансия "Исламского государства" в примыкающем к Каспийскому морю регионе говорят о том, что региональные игроки должны быть готовы к совместному отпору подобного рода вызовам и рискам.Об авторе: Станислав Александрович Притчин – кандидат исторических наук, эксперт Центра изучения Кавказа, Центральной Азии и Поволжья Института востоковедения РАН.
Источник - НГ-Дипкурьер
