Наблюдаемый в последние месяцы коллапс украинского государства даёт богатый материал для сравнительного анализа различных вариантов постсоветской трансформации не только на Украине, но и на постсоветском пространстве в целом. В частности, сравнение российского и украинского вариантов подобной трансформации даёт многое для понимания тех механизмов, которые обуславливают относительную стабильность российской политической системы и вызывают постоянные кризисы украинской при том, что исходные точки их трансформации на момент распада СССР были достаточно близки.
Сергей Васильевич Козлов,
декан факультета политики и международных отношений Сибирского института
управления – филиала РАНХиГС при Президенте РФ, исполнительный директор
Экспертного клуба «Сибирь-Евразия», канд. ист. наук (г. Новосибирск)Наблюдаемый в последние
месяцы коллапс украинского государства даёт богатый материал для
сравнительного анализа различных вариантов постсоветской трансформации не
только на Украине, но и на постсоветском пространстве в целом.
В частности, сравнение российского и украинского вариантов подобной
трансформации даёт многое для понимания тех механизмов, которые обуславливают
относительную стабильность российской политической системы и вызывают
постоянные кризисы украинской при том, что исходные точки их трансформации на
момент распада СССР были достаточно близки. Ключевыми факторами для
понимания наблюдаемых нами процессов являются:1) отличия
политического режима, который обусловил деградацию государственных институтов и
их быстрый распад в украинском случае;2) состояние
и динамика государства и его отношений с ключевыми акторами, прежде всего с
бизнес-элитами и региональными нотаблями.Первое десятилетие
независимого существования в России и на Украине существовали схожие
политические режимы, которые могут быть обозначены как
конкурентно-олигархические (если воспользоваться классификацией Жана Блонделя)
или неопатримональные (если опираться на концепцию неопатримониализма, которая
была предложена неовеберианцами Гюнтером Ротом, Шмуэлем Эйзенштадтом и
Жаном-Франсуа Медаром). Основными характеристиками подобных режимов являются: - Частное
присвоение распоряжения публичной политической властью во имя собственных
интересов.- Слияние
власти и собственности, выражающееся в контроле политических и административных
предпринимателей над доходным бизнесом.- Комплектование
государственного аппарата вне принципов конституционно регулируемого
законодательства или карьерного продвижения.- Инструментальное
использование права для реализации интересов власть имущих.- Монополизация
центральной власти, политических, экономических и символических ресурсов
политическим центром.- Минимизация
доступа иных политических групп к таким ресурсам и контролю за ними. - Персонализация
власти и слабая рационализация политического процесса.- Господство
клиентарно-патронажных отношений.- Доминирование
неопатримониальных правил политической игры, предполагающих асимметричный
взаимообмен услугами и статусными позициями между обладающими неравными
ресурсами участниками патронажных отношений. Важнейшую роль в
неопатриманиальных режимах играет глава государства, который контролирует
наиболее важные ресурсные позиции на политическом поле и устанавливает на нём
свои собственные (формальные и неформальные) правила игры, (2) опирается не
столько на публично-политические, сколько на государственно-административные
каналы и способы воздействия клиентарного типа – например, через назначение и
смену региональных нотаблей, контроль ключевых позиций в государственном
аппарате, силовых министерствах и основных отраслях экономики, (3) через
патронажные сети обеспечивает себе поддержку большинства в большинстве
социальных и экономических групп.Другим важнейшим актором
политико-экономического процесса являются олигархические кланы, концентрирующие
в своих руках значительные ресурсы: экономические, административные, медийные и
проч. Формирование мощных бизнес-групп, приватизировавших наиболее доходные
сегменты национальных экономик приходится
на Украине и в России на последние
годы ХХ в. Ключевым для понимания
происходящего является концепция силы государства, предложенная Тэдой Скочпол в
1985 г. Сила государства складывается из его автономности (state autonomy) и дееспособности
(state capacity).
Автономность предполагает способность государства формулировать собственные
интересы даже вопреки воле различных социальных групп. Дееспособность
определяется как способность государства осуществлять стратегические решения по
достижению своих целей в обществе. В рамках подобного подхода логично делить
государства на сильные (те, которые способны реализовывать
национально-государственные интересы) и слабые (не способные действовать
независимо).Возвращаясь к сравнению
траекторий постсоветской трансформации Украины и России, можно сказать, что на
первые годы нового тысячелетия приходится точка бифуркации и усилившееся
расхождение этих траекторий. На конец 90-х гг.
российское государство было крайне ослаблено и находилось в сильной зависимости
от олигархических группировок и региональных «баронов», что радикально снижало
автономность государства. Низкой была и его дееспособность. Во многом в силу
недостаточности ресурсов, которыми государство располагало. Однако с избранием
на пост Президента В.В. Путина по сути начинается «пересборка» государства,
основным двигателем которой выступала на тот момент ещё не разложившаяся корпорация
силовиков (прежде всего, выходцев из спецслужб). Произошло массовое перемещение
сотрудников спецслужб на государственные должности. Это позволило создать функционирующий
исполнительный механизм, который и
реализовал «схему
восстановления территориального господства через подавление конкурирующих
субъектов политики».В результате предпринятых
решительных действий государственному аппарату удалось вернуть некоторую долю
автономии от внешних интересов, чтобы вернуть способность к регулированию
хозяйственной жизни (это получило название «равноудаления олигархов»). Реформа
Совета Федерации, создание федеральных округов, а затем и отмена прямых
губернаторских выборов значительно ослабили региональное лобби. Переподчинение
федеральных служб в регионах центру, когда распоряжения репрессивного свойства
выполнялись бы на всей территории страны, способствовало воссозданию властной
вертикали. Все эти мероприятия были проведены за счёт успешной налоговой
реформы и выросших цен на углеводороды.Названные меры вместе с
включением локальных «политических машин» в состав общенациональной партийной
системы, бюрократической рационализации за счёт единообразной регламентации правил
и процедур обусловили формирование навязанного консенсуса между Центром с одной
стороны и региональными и бизнес-элитами с другой.На Украине изменения
происходили в обратном направлении. Если в 90-е украинский случае режим
функционировал на основе политико-экономической гегемонии главы государства,
контролировавшего рычаги силового и фискального воздействия на
политико-экономическую ситуацию в стране, то в результате «оранжевой революции»
происходит распад сложившейся модели неопатримониального господства. По сути,
государство было захвачено коалицией руководителей ряда бизнес-групп второго
порядка. Сама «оранжевая революция» стала комбинацией целенаправленного
использования технологий протестной мобилизации и массового
эмоционально-политического возбуждения. Распад клиентарно-патронажной сети
президента привёл к деконсолидации неопатримониального режима. Именно «сильный
президент» был единственным, по сути, гарантом соблюдения существующих «правил
игры», которые навязывались всем акторам. В его отсутствие ведущие игроки
делают ставку на максимизацию собственного присутствия на политическом и
экономическом полях с использованием в числе прочего и неконвенциональных
стратегий. Таким образом, «оранжевая
революция» стала не столько триумфом демократии и гражданского общества,
сколько изменением модели неопатримониального государства, обернувшейся
снижением его автономности и дееспособности. Украинская политическая жизнь
2005-2013 гг. – непрерывная борьба олигархических кланов за политическое
доминирование и установление контроля над ключевыми государственными постами.
Можно сказать, что с исчезновением верховного арбитра период мирного
сосуществования финансово-промышленных групп закончился, сменившись периодом
острой конфронтации. За политическим «маятником», попеременно отдававшим власть
в стране то «оранжевым», то «бело-голубым» правительствам, стояла борьба не
партийно-идеологических платформ или стратегических программ развития страны, а
коалиций политических предпринимателей, рентоориентированных бизнес-групп и
неопатримониальных бюрократических клик за установление контроля над ресурсами
государственной власти. Именно конфликт
олигархических кланов, соединившись с массовым недовольством, вызванным отказом
от подписания Соглашение об ассоциации Украины с Европейским союзом и силовыми
акциями против сторонников евроинтеграции, привёл к массовой протестной
мобилизации, получившей условное название «Евромайдана». Она и давление со
стороны западных правительств,
в конечном счёте, привели не только к свержению
и бегству В. Януковича, но и к фактическому провалу украинского государства.В настоящее время Украина
переживает тяжелейший этап, главным содержанием которого является
процесс,
который можно назвать дисперсией власти. В «постмайданный» период в стране
возникло большое количество различных центров силы, которые стали брать на себя
некоторые функции государства. Противостояние остатков государственных
институтов и различных несистемных акторов, пытающихся взять на себя функции
государства, грозит дальнейшим нарастанием гражданского противостояния и окончательным
расколом страны.------------------------------------Текст выступления на круглом столе
«Олигархические патологии постсоветской политики», организованном Сибирской академией управления и массовых коммуникаций и Сибирская академией политических наук (г. Новосибирск, 26 августа 2015 г.)
