Когда мы говорим о внешнеполитических видениях стран ЦА – их надо разделять, сейчас у каждой из стран своя внешняя политика. Что касается Казахстана, я предлагаю концепцию – «all inclusive нейтралитет», то есть мы пытаемся работать со всеми, показывая, что у нас нет врагов и мы соблюдаем нейтралитет. Членство Казахстана в ВТО явно посылает сигнал о том, что мы не видим каких-либо преград в работе со всем миром (хотя важно трезво оценивать насколько наша внутренняя экономика готовая конкуренции со всем миром).
Интервью с казахстанским политологом, заведующим отделом Центральной Азии и Каспийского региона Библиотеки Первого Президента РК Данияром Косназаровым.-ИАЦ: Сейчас встречается много оценок о «кризисемноговекторности». Насколько применимы такие оценки к Казахстану и ЦентральнойАзии?- Даняир Косназаров: Мнекажется, в первую очередь, когда мы смотрим на Центральную Азию надо понимать,что есть фактор малых и средних государств, и почему-то нам, как странам ЦА,надо чуть ли не всегда объяснять, что мы хотим работать со всеми, ане только с Западом, не только с Россией и Китаем. Исходя из этого, cама концепция многовекторности былавозведена до такого ранга, что вот она стала некой догмой, к которой должныапеллировать все. Один из важных фундаментальных факторов, почему вообще былавыдвинута это концепция, - это чтобы нам каждый раз не приходилось объяснять,что мы хотим работать со всеми. Когда мы говорим о внешнеполитических виденияхстран ЦА – их надо разделять, сейчас у каждой из стран своя внешняя политика.Что касается Казахстана, я предлагаю концепцию – «all inclusive нейтралитет»,то есть мы пытаемся работать со всеми, показывая, что у нас нет врагов и мысоблюдаем нейтралитет. ЧленствоКазахстана в ВТО явно посылает сигнал о том, что мы не видим каких-либо преградв работе со всем миром (хотя важно трезво оценивать насколько наша внутренняяэкономика готовая конкуренции со всем миром). Один из принципов мультивекторной политики в этом и заключается. Что касаетсяКыргызстана и Таджикистана, как мне кажется, есть риск превращения их многовекторной политики в бивекторную, когда именно Россияи Китай определяют курсгосударств.Вопрос сопряжения двух проектов в какой-то мере приближает нас к этому. - ИАЦ:Каковфактор влияния Турции врегионе Центральная Азия в настоящее время?- Д.К.: Турции после окончанияХолодной войны хотелось позиционировать себя как некий мост между ЦентральнойАзией и Западом. Джон Бейкер эту идеюочень сильно пиарил и хотел, чтобы Турция противопоставлялась Ирану, его видениюислама.Турки тоже на этой идее пытались войти в ЦА. Но мы видим, что иранскиереволюционные идеи в ЦА не прижились. Турки тоже стали искать более светскиефакторы в ЦА, нежели религиозные. Есть фактор турецких школ, но наше пониманиеислама всё равно основано на каких-то советских базисах, и с учетом этоготурецкие школы пытались балансировать и не вызывать особых вопросов, дажемногие не знают, что турецкие школы – важная составляющая религиозного движения“Хизмет”, чьим лидером является Фетхулла Гюлен. Людигораздо больше знают персонажей из турецких «мыльных опер» и не все в курсеполитических батталий внутри Турции между «Хизмет» и президентом РеджепомЭрдоганом. Турция,как и Иран, - очень прагматичный игрок, их взаимодействие в энергетическомсекторе гораздо более значимо нежели политическое взаимодействие. Самое главное– сирийский вопрос – это камень преткновения. Касательно Евразийского союза ипантюркизма, думаю, что идея пантюркизма нуждается в концептуализации исходя из новых реалий. Насколько я знаю, модернизацией концепции ещеникто не занимался, а с учетом интересных перемен, которые сейчас происходят вмире, как и любая философия, вопрос тюрской идентичности и единста требуетпересмотрения, нужно освежить и преподасть ее в современной оболочке. Сейчасесть более практическая основа для центральноазиатской консолидации. В Евразийском союзеесть возможность создания центральноазиатскогой оси,если вступит Таджикистан. - ИАЦ:Каковыперспективы интеграции внутри Центральной Азии? - Д.К: Начну с того, что всёменьше и меньше стало обсуждений центральноазиатской интеграции. В начале 90-хона была более обширна. С точки зрения экспертного вклада не вижу детальных ихорошо проработанных исследований, на основе которых можно было бы смотреть,насколько эта перспектива реальна. Я думаю, есть возможность более тесногосотрудничества в рамках Евразийского союза. Это тоже интеграция, и почему бы неналадить тесные взаимоотношения с экономической точки зрения в рамках этогосоюза? Так получилось, 25-тилетний опыт стран ЦА показывает, что, если неприсутствует какой-то внешний игрок, какой-либо диалог между странами ЦАзатрудняется. Я думаю, здесь надо учитывать, что Китай проявляет большойинтерес, Россия – традиционный партнёр. Евразийский Союз, в свою очередь, не мыслим безевропейского рынка. Благодаря взаимодействию с этими акторами, используя их потенциал, надо жить каксоседи по крайней мере. Не надо говорить об интеграции или о каком-либо самоизолировании. Мир сейчас совсем другой. Мы не можем позволитьсебе отгородиться от остальных, более того, от таких крупных соседей, какРоссия и Китай.Давайте просто жить руг рядом с другом как нормальные соседи. Потом уже можноинтегрироваться. Можно попробовать поработать на платформах ШОС и ОДКБ. Вводитьновые организации не имеет смысла.- ИАЦ: Угроза состороны радикального ислама для Центральной Азии велика. После известныхсобытий в Кыргызстане, связанных с задержанием боевиков, в том числе лиц сказахстанским гражданством, появились данные о начале зачистки исламисткогоподполья в самом Казахстане. Каков собственный потенциал центрально-азиатскихгосударств в борьбе с исламистским фактором? Возможно ли формированиесовместных форматов безопасности? - Д.К.: Угроза серьёзная.Афганский вопрос приобретает новый характер. От того, как ситуация будетразвиваться с теми же переговорами с талибами, будет зависеть будущее иАфганистана, и насколько исламская угроза будет совершать экспансию. Естьпотенциал противостояния ИГ, это может вылиться в некоторые плоскости, которыебудут задевать и нас. Фактор того, что изнутри самой ЦА – возвращение боевиков,есть подполье… Это важнее, чем внешний фактор. В этом направлении должнавестись работа. Знаю, что она ведется в Казахстане. Были определенныемеры, которые предотвращали какие-то серьезные вещи. Взаимодействие спецслужбстран ЦА – это очень важно. С учетом возможностей России, Турции, Ирана – думаюесть потенциал для сотрудничества спецслужб. С точки зрения военного потенциала– ОДКБ пытается заявить себя как некий«антиисламистскийгарант». Были недавно учения на таджикско-афганской границе довольномасштабные. Страны ЦА заинтересованы в том, чтобы мы своими силами смогли этотоже как-то отразить. С точки зрения опыта у наших северных соседей гораздобольше опыта. Есть чем поделиться. Поэтому мы не должны зацикливаться только насебе и говорить, что мы сами сможем решить эту проблему.- ИАЦ: Почти сразупосле появления информации о постепенном снятии санкций с Ирана были сделанызаявления о заинтересованности Тегерана в рынке ЕАЭС и в частности всотрудничестве с Казахстаном. Какими Вам видятся перспективыказахстанско-иранского сотрудничества? Учитывая фактор особого отношенияКазахстана с Турцией.- Д.К.: Фактор Турции виранско-казахстанских отношениях в последнее время начал играть гораздо меньшуюроль. Казахстан пытается диверсифицировать рынки, и выход на ближневосточныйрынок через Иран представляет большую значимость. В этом плане высок потенциалсотрудничества в рамсках ЕАЭС и Ирана в сфере технологий, медицины, сельскогохозяйства… Казахстан заинтересован в индустриализации. Крометого важен иэнергетический вопрос.- ИАЦ:Возможно,Казахстан стремится наладить договоренности с Ираном по повестке Саммитаприкаспийских государств, который состоится в Казахстане в 2016 году? - Д.К.: Это важно, снятиесанкций с Ирана снижает напряженность в каспийском регионе. Если бы было чуть меньшефакторов для милитаризации для Каспия и для Казахстана, это было бы гораздоважнее. -ИАЦ:Данияр, большое спасибо за интересную беседу.
