Белоруссия проводит системную работу по сохранению своего исторического наследия через масштабную реставрацию замков Великого княжества Литовского, тем самым позиционируя себя в качестве великих наследников восточноевропейского государства. Подобные действия Минска уже сейчас вызывают «ревность» в Вильнюсе.
Автор: Олег Мирославов
// Фото: http://govorim.by
Белоруссия проводит системную работу по сохранению своего исторического наследия через масштабную реставрацию замков Великого княжества Литовского, тем самым позиционируя себя в качестве великих наследников восточноевропейского государства. Подобные действия Минска уже сейчас вызывают «ревность» в Вильнюсе.Великое княжество Литовское просуществовало с XIII по XVIII вв. на современной территории Белоруссии и Литвы, а также частично Украины, России, Латвии, Польши, Эстонии и Молдавии. Активно соперничало с Великим княжеством Московским в борьбе за территориальное господство, впоследствии подверглось разделению европейскими державами с включением территорий в состав Пруссии, Австрии и Российской империи.Визитной туристической карточкой Белоруссии является недавно восстановленный памятник белорусской национальной культуры - Мирский замок. Не менее ярким объектом белорусского исторического наследия является Несвижский замок (в списке Всемирного наследия ЮНЕСКО). По мнению литовского историка, профессора Вильнюсского университета А.Бумблаускаса, литовцам стоит чаще посещать эти исторические объекты в Белоруссии, так как «граждане знают только народную культуру и Витаутаса Великого (XIV в.), а то, что было между ним и Йонасом Басанавичюсом (XIX вв.), об этом они уже почти ничего не знают». Историк также указал на то, что этой исторической нишей в условиях отсутствия интереса у литовского общества активно пользуются белорусы, «красиво присваивающие» себе европейское историческое прошлое. Аналитик Центра исследования Восточной Европы Линас Кояла объясняет попытки Белоруссии предстать в качестве великих наследников восточноевропейского государства стремлением вырваться из внешней изоляции, так как «Белоруссия всегда воспринималась как связанная с Россией территориальная и административная единица, не имеющая своей культуры, истории, сравнимой с какой-нибудь другой европейской страной».
Литовские историки отмечают, что с 2009 г. в Белоруссии наравне с пророссийским самоопределением, где общеобъединяющим стала Великая Отечественная война, советское наследие, интеграция с Россией, наметилась новая тенденция по присвоению исторического наследия Великого княжества Литовского.
По мнению проректора Литовской военной академии им. генерала Йонаса Жемайтиса, историка Валдаса Ракутиса, в Белоруссии на государственном уровне осуществляется собственное трактование исторического прошлого.
«Если на уроках истории вы узнали, что великий князь Миндаугас в 1251 г. был крещён в католическую веру, то, приехав в Белоруссию, можете узнать, что Миндаугас якобы сначала крестился как православный, но позднее из-за влияния других князей и рыцарей Ливонского ордена стал католиком», - приводит один из примеров литовский историк.
По словам учёного, в Белоруссии также можно узнать, что современная Литва никак не связана с Великим княжеством Литовским, а ошибочно связывается со страной, где жили литвины, которые в царской России были названы белорусами, литовцы же – якобы потомки проживавших на севере восточноевропейского государства малых народов: жемайтийцев и аукштайтийцев.
Среди белорусских историков также бытует точка зрения о победе белорусов в 1236 г. в битве при Сауле над Орденом меченосцев, что находит своё соответствующее отражение в государственной пропаганде через постановку исторических спектаклей, реставрацию культурного наследия, возвращения в страну историко-культурных ценностей, артефактов (статут Великого княжества Литовского 1588 г.).
Такая политика Белоруссии, по мнению профессора, представляет угрозу двусторонним отношениям, так как несёт националистический элемент воспитания нового поколения в духе: «Литва – это какое-то недоразумение, и что Вильнюс надо присоединить к Белоруссии», что не только провоцирует враждебность с литовцами, но и создает почву «для использования ситуации третьими силами с целью урона интересам Литвы».
Ещё одной идеологической темой, которая не находит общего понимания у литовцев и белорусов, является Оршанская битва 1514 г.В Белоруссии после 1991 г. день Оршанской битвы стал отмечаться на государственном уровне 8 сентября как «День воинской славы», к которому в 1992 г. в Минске даже была приурочена присяга солдат и офицеров только что созданной белорусской армии. С приходом к власти А.Лукашенко её перестали праздновать на государственном уровне. Вместе с тем оппозиция каждый год отмечает эту дату на Крапивенском поле рядом праздничных мероприятий, в рамках которых видные политики и историки пропагандируют ратные подвиги славного предка нынешних белорусов - князя Острожского. С трибуны традиционно звучат призывы установить ему памятник, а также вернуть государственный статус «Дню воинской славы», так как «в 1514 г. решалась судьба будущего белорусской нации, чьи герои разгромили втрое превосходящее войско Московского государства». В свою очередь, в Литве никак не могут согласиться с такой «вольной» исторической трактовкой событий. Для Вильнюса Оршанская битва является с идеологической точки зрения важнейшим событием, так как «победа в битве спасла Литву от нашествия». В XVI в. литовской пропаганде было необходимо представить европейцам (в том числе и потенциальным врагам - тевтонскому магистру) локальную победу и «разгром» Москвы масштабным сражением, показав сильную армию короля, сплоченную общими интересами и ненавистью к многочисленным варварам. Далеко не каждый европейский правитель мог собрать в 1514 г. войско в 33-35 тыс. человек (численность намеренно завышалась литовцами), что по меркам XVI в. являлось очень крупной силой. Вместе с тем, Московское государство в результате поражения не только не лишилось своего военного потенциала, но уже через несколько месяцев воеводские полки опустошали Литву.Литовский профессор, анализируя белорусское мифотворчество, в итоге приходит к неутешительному выводу о том, что литовское общество слишком поздно заметило опасные для Литвы тенденции в соседней стране, в результате чего «мы станем серьезными врагами, и этим воспользуются неприятели».
