Российская версия договора, по сути, предлагает рамочную форму для дальнейшего её наполнения другими отраслевыми и межведомственными соглашениями. В целом, вне зависимости от российской и абхазской редакции, договор выглядит как юридическая обложка «дорожной карты» модернизации Абхазии. Отсюда и техническая необходимость данного договора.
Предметом острого обсуждения абхазской общественности стал новый договор «О союзничестве и интеграции» между Россией и Абхазией. Ситуация новая и по ряду признаков уникальная. Договор фактически рамочный, рассчитанный на длительную перспективу и, пожалуй, впервые в истории отношений России с Абхазией, его вынесли на публичное обсуждение. Как обычно говорится в таких случаях - в духе времени.Но и конкретно, в русле тех принципов открытости, которые декларируются новой командой Рауля Хаджимбы. Естественно, это породило вал критики. Частично она вызвана формой подачи – «неожиданно свалившийся» текст без расширенных комментариев и сравнительно кратким периодом, предоставленным для обсуждения. Часть критики носит откровенно истеричный характер и в принципе не может стать предметом обсуждения, как, например, тезисы, что Абхазия лишается собственного армейского командования и т.д…Новый каркас отношенийПонадобилось меньше трех недель, и процесс обсуждения, кажется, вошел в нормальное русло. Президент Хаджимба отдал своей администрации распоряжение отредактировать проект договора по тем положениям, где есть отличия в понимании смысла трактовок и иные расхождения. Он подчеркнул – «никто и не пытается навязывать нам те или иные позиции. Все это является предметом дальнейших переговоров». Затем, в этом ключе, Сухум предложил уже по итогам обсуждений сформировать рабочую группу для переговоров с российской стороной, в которую войдут представители исполнительной и законодательной ветвей власти республики. Накануне ноябрьских праздников абхазский парламент вынес на обсуждение второй вариант договора, который в свою очередь явился компромиссом варианта администрации президента Абхазии и нескольких парламентских версий.Тем не менее, в публичном пространстве Абхазии по-прежнему звучит лейтмотив – почему нам не доверяют? Куда мы можем уйти от России? Зачем нас так демонстративно «привязывать»? И, наконец, зачем нам нужен новый договор, когда и старые соглашения хороши? В данном случае, привожу тезисы по материалам программ Виталия Шария, обозревателя радио «Свобода». Условная сумма тезисов противников нового соглашения звучит примерно так - зачем нам какие-то новые соглашения и договора, главное чтобы продолжались денежные вливания, а мы сами разберемся, на что их потратить, без ваших советов.На эмоциональном уровне такой разворот понятен. Похожим образом может говорить один супруг другому - зачем дорогой (ая) нам брачный контракт, мы же и так близки и верны друг другу до гробовой доски. Ситуацию можно свести до абсурда - зачем нам новый автобус и дорога, ведь и так ездили терпимо. Что уже говорить о каких-то очень «продвинутых» для Абхазии вещах как электронное правительство или универсальные электронные карточки – «век без этого обходились и век еще проживем».Иными словами, тема нового договора породила в абхазском пространстве ложную дилемму между государственным суверенитетом и необходимостью модернизации.Подписание договора планируется осуществить до конца года, поэтому есть достаточно времени более подробно обсудить и освятить те моменты, которые вызывают сомнения и споры.Российская версия договора, по сути, предлагает рамочную форму для дальнейшего её наполнения другими отраслевыми и межведомственными соглашениями. В целом, вне зависимости от российской и абхазской редакции, договор выглядит как юридическая обложка «дорожной карты» модернизации Абхазии. Отсюда и техническая необходимость данного договора.Со стороны серьезных критиков прозвучало несколько аргументов в «излишней» необходимости данного соглашения к уже подписанным. Однако они не учитывают, что большинство рамочных договоров о стратегическом партнерстве между Россией и другими странами мира меняются в регулярном режиме каждые пять-десять лет в зависимости от конкретных ситуаций и конкретных государств. Есть внешняя динамика, которая ставит вызовы в отношениях даже самых близких друзей. Соответственно, меняется и каркас, к которому дополнительные протоколы конкретизируют и расширяют отношения по отдельным межведомственным направлениям. Последующие российско-абхазские соглашения будут подписаны в духе данного договора.При этом надо констатировать, что ряд уже подписанных соглашений имеют безусловную самостоятельную ценность. В частности договор о поощрении и защите инвестиций, ратифицированный в конце 2010 года. Но даже его сегмент действия достаточно узок, в сравнении с диапазоном целей нового соглашения, где речь идет об инкорпорации Абхазией российских норм и привлечении российских инструментов модернизации (бюджетных вливаний по линии отраслевых министерств).Предстоящие годы объем финансирования Абхазии сохранится в диапазоне 4,5-5 млрд. рублей. Много это или мало – вопрос риторический. Для сравнения стоимость уборки улиц Санкт-Петербурга в этом году превысит 7 млрд. рублей. В любом случае, очередная порция денег пойдет более адресными инъекциями в абхазскую инфраструктуру и социальные объекты (образование и медицина). Договор закрепляет достаточно большой объем обязательств России в отношении Абхазии. При этом Абхазия обязуется скоординировать свои хозяйственно-экономические и юридические практики с российской правовой и административной моделью, где необходимо имплиментируя российские нормы.Эффективности нового договора содействует и постепенная «инвентаризация» абхазского хозяйства, которую проводит Хаджинба: меняются руководители районов и чиновники в министерствах, прокуратура проводит расследование по историям распределения средств бывшими руководителями разных уровней. На руках у следователей негативные выводы по расходованию 346,8 млн. рублей, сделанные Счетной палатой РФ в январе 2011 года по итогам проверки использования российских бюджетных средств с 2005 года.Абхазский вариант: риски и фобииТеперь, собственно, об абхазской редакции договора. Первое, что очевидно бросается в глаза - разница в названии. «О союзничестве и стратегическом партнерстве» в абхазской версии и «о союзничестве и интеграции» в российской. В иных случаях, такая терминологическая разница может оказаться существенной – даже вырисовывается конфликт двух, по-разному понимаемых, векторов взаимодействия. Но, по сути, абхазская версия сводится к попытке расставить формально-юридические «красные линии», сохраняющие пространство суверенитета в ситуации реально достаточно высокой степени интегрированности абхазского пространства в российское. Для иллюстрации можно привести разночтения в сроках действия договора. В российской версии он предложен «на неопределенный срок», в абхазской – на срок действия Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи (был подписан 17.09.2008).Безусловно, тема абхазской интеграции является и будет, видимо, надолго, оставаться предметом дебатов внутренней политики – но является ли она «регулятором» в двусторонних отношениях? Сомнительно. Иными словами, Сухум указывает на необходимость соблюдения дистанции в политическом сближении, но не против экономической интеграции. Эта дистанция подчеркнута разными терминами и в том месте, где говорится о внешней политике. Например, в российском варианте говорится о проведении «согласованной» внешней политики, в умеренном абхазском о «скоординированной».Следствием акцентированной суверенности Абхазии стало формальное смещение вектора её интеграции с российского направления на более общую евразийскую интеграционную привязку. Вот как это выглядит в двух версиях. Абхазский вариант предлагает «содействие социально-экономическому развитию республики», российский – «создание единого пространства». Окончательно снимает двусмысленность, относительно видения Сухумом конечного результата интеграции, та же третья статья договора, где появился следующий пункт: договор «нацелен на… создание условий для полноценного участия Республики Абхазия в интеграционных проектах на постсоветском пространстве, реализуемых по инициативе и (или) при содействии Российской Федерации».В принципе, было бы правильно еще в российской версии более четко прописать необходимость защиты интересов Абхазии внутри Таможенного и Евразийского союзов, коль скоро Москва взяла ее на попечение. Но в первоначальном варианте проекта было оговорено лишь абстрактное намерение России лоббировать международное признание Абхазии. Поэтому реакция Сухума была ожидаема. В Абхазии понимают, что широкое «международное признание» абхазского суверенитета – из тех категорий, которые сравни нерегулируемым явлениям природы. Возможности России в этом поле ограничены. С другой стороны, представляется важным отдельно закрепить этот момент в качестве обязательства Москвы постоянно прорабатывать вопрос признания среди российских стратегических союзников по евразийской интеграции. Абхазский вариант как раз исходит из такого понимания. Понятно, что «вопрос признания» и в этом региональном контексте будет мыслиться в очень долгосрочной перспективе.Но тем самым Москва снимает часть напряжения Сухума, указывая окончательный вектор движения – интеграция «не в Россию», а «в международные евразийские структуры», то есть как бы на равных. Но такая поправка может оказаться не вполне удобной для Москвы. Ранее, тема Абхазии не выходила за пределы двусторонних отношений с Россией, а следуя этой версии договора, Москва должна взять публичные политические обязательства отстаивать интересы Абхазии в структурах евразийской интеграции. Иными словами, эту позицию придется постоянно декларировать в документах на уровне ЕАЭС, в отличие от не фиксируемой дипломатической работы по признанию Абхазии (равно как и разговоры Путина с коллегами на эту тему с глаза на глаз), которая вытекает из российской версии договора. В свою очередь, партнеры России в ЕАЭС должны будут как-то свыкнуться с тем, что они имеют в качестве оператора интеграции державу, обремененную странами «ограниченного суверенитета». Одним словом, спокойствия это не добавит, поэтому интересно будет посмотреть, какой в итоге найдут компромисс.Второй момент – военная безопасность. Здесь, с одной стороны, выделяются моменты, которые вряд ли потребуют длительных согласований. С другой, всплывают вопросы оснащения будущей Объединенной группировки, которые не прописаны в российском варианте. Абхазский вариант подчеркивает необходимость выделения для базирования группировки отдельных объектов. Можно предположить, что Сухум пытается получить от Москвы новую военную базу. И звучит совершенно недвусмысленный акцент – необходимость «оснащения Вооруженных Сил Республики Абхазия современными образцами вооружения». В российском варианте этого не было.Также абхазская версия подчеркивает, что руководство Совместным Командованием осуществляется на принципах ротации сторон, а решение на подготовку и проведение операций является совместным решением президентов двух стран. Данный пункт является более прописанным, нежели российский вариант. Раздел, посвященный контролю границы, сформулирован так, чтобы сохранить его преимущественно за абхазской стороной.Третий блок - социально-образовательные стандарты. В отношении размера средней заработной платы и пенсий абхазский вариант договора корректирует лишь сроки их поэтапного повышения для служащих госучреждений до уровня оплаты труда в Южном федеральном округе РФ (в течение двух лет, начиная с 1 января 2015 года). В российском варианте повышение пенсий растягивалось на три года (для поддержки абхазских пенсионеров имеющих российское гражданство в бюджете РФ выделено около 500 млн. руб). Среди важных добавлений - статья про развитие абхазского языка. России предложено помочь в обеспечении реализации национальных образовательных программ. Здесь возникает момент согласованности двух стандартов образования. Москва предлагает общероссийский стандарт, предполагающий систему ЕГЭ, абхазский, во всяком случае в обсуждениях, исходит из необходимости модернизации прежних, еще советских стандартов.В абхазской версии договора повсеместно указаны более расширенные временные сроки имплементации отдельных положений – в большинстве пунктов они отодвинуты с трех месяцев на полгода[1]. По ряду конкретных статей, где принцип унификации юридических норм и компетенции ведомств косвенно завязан на коммерческие вопросы, абхазская сторона четко соблюдает свой интерес. В частности можно обратить внимание, что приоритет над зонами таможенного контроля и складами временного хранения оставлен за Сухумом.В результате мы получаем определенную сумму терминологических (стилистических) и более весомых содержательных нестыковок. Резонно задать вопрос – насколько весомы эти несовпадения?Очевидно, что Сухум уже идет на подписание договора, учитывая, что от его реальности зависят бюджетные вливания России. Скорее всего, вопросы претендующие на концептуальные диссонансы будут заретушированы и сняты, а стилистические просто «отредактированы», как, например, то каким образом называть регион Абхазии – «Закавказье» (в российской версии) или кавказским регионом в абхазской. Скорее всего, именно на приоритете финансовой поддержки сформируется окончательное резюме громких обсуждений.Александр Караваев - политолог, научный сотрудник Института экономики РАН[1]Информационно-координационный центр МВД предложено сформировать не позднее года, в российской версии не позднее трех месяцев, сближение таможенного законодательства растянуто до двух лет, с полутора лет в российском варианте.07.11.2014
