Говоря о новой внешнеполитической концепции, можно согласиться с тем, что этот документ некоторым образом противоречив по своему содержанию, но мне он представляется достаточно интересным. Во-первых, этот документ стал похож на американские концепции внешней политики, стратегию национальной безопасности США, в первую очередь, по своей теоретизированности. А в американских документах всегда излагаются очень теоретические точки зрения, теоретические парадигмы о международной безопасности, о роли слабых стран, о роли государственных и негосударственных игроков в международных отношениях, о том, кто является угрозой безопасности, о силе государства и его слабости и т.д.
Говоря о новой внешнеполитической концепции, можно согласиться с тем, что этот документ некоторым образом противоречив по своему содержанию, но мне он представляется достаточно интересным. Во-первых, этот документ стал похож на американские концепции внешней политики, стратегию национальной безопасности США, в первую очередь, по своей теоретизированности. А в американских документах всегда излагаются очень теоретические точки зрения, теоретические парадигмы о международной безопасности, о роли слабых стран, о роли государственных и негосударственных игроков в международных отношениях, о том, кто является угрозой безопасности, о силе государства и его слабости и т.д. И вот впервые, по сути дела, в аналогичном российском документе был дан фундаментальный анализ международных отношений, а также тех новых позитивных и негативных тенденций, которые в этих отношениях присутствуют. Что касается некоторой внутренней противоречивости, то она выражается в том, что мы, с одной стороны, называем нынешнюю внешнюю политику США негативным фактором международных отношений, осуждаем попытки консолидации однополярного мира и противодействия новому глобальному плюрализму на уровне концепций и моделей развития. А с другой стороны, мы говорим о некоем триумвирате и попытке выстроить некий российско-западный групповой полюс в международных отношениях и заняться коллективным регулированием. И хотя с одной стороны это - противоречие, но в долгосрочной перспективе это вполне логичные и взаимоувязанные вещи. Дело в том, что Россия не хочет становиться противником Запада, Россия не противопоставляет себя Западу. Этот новый российский ревизионизм и становление России независимым центром силы в международных отношениях, который показан в концепции как позитивная тенденция современных международных отношений, не является вещью в себе. Он является предпосылкой для создания нового глобального альянса с Западом на новой основе, где Россия является не подчиненной частью, не Польшей или Украиной, условно говоря, которые стремятся войти в Запад, стать частью Запада и тем самым подчиниться Америке, и в меньшей степени Европе, Европейскому союзу, если Европейский союз когда-либо станет центром силы. Россия хочет быть союзником Запада, но на паритетной основе. И в этой связи я не вижу никаких противоречий между тем, что Россия стала самостоятельным центром силы и тем, что Россия заинтересована в выстраивании единого евроатлантического пространства. Это евроатлантическое пространство должно быть едино с точки зрения того, какой степенью безопасности и принятия решений обладают участники этого пространства, но, тем не менее, это должно быть пространство трех равных в той или иной степени, независимых друг от друга и плюралистичных между собой субъектов - России, Европы и США. И пересмотр Россией правил игры и парадигмы отношений с Западом, на мой взгляд, трактуется нашей внешнеполитической элитой, теми людьми, которые писали эту стратегию, как предпосылка к выстраиванию такого нового глобального альянса с Западом на новой основе. Другое дело, что для того, что для того, чтобы этот глобальный альянс осуществился, западная политика должна коренным образом измениться. И об этом также написано в этой стратегии.
Дмитрий Суслов, заместитель директора Совета по внешней и оборонной политике.
