Совершенно очевидно, что такой союз – со всеми оговорками по поводу того, что дважды в одну реку не входят и любое конкретно-историческое явление невозможно воспроизвести дважды – был бы желателен. На постсоветском пространстве у интеллектуалов, политиков, простых людей есть запрос и на европейский вектор, и на российский. На российский – по понятным причинам. Все мы вышли из одной советской шинели, остались какие-то связи, экономическая кооперация. Даже с Грузией. Возьмите денежные переводы граждан Грузии, работающих в России, и сравните их объем с объемом переводов из Соединенных Штатов и Европы. Показательно, что российский бизнес после 2008 года усилил свое присутствие в Грузии.
О том, возможен ли на европейском континенте новый Священный союз, по аналогии с соглашением, заключенным после наполеоновских войн императорами России, Австрии и Пруссии, и о том, не грозит ли Европе очередное военное противостояние, рассказывает научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований (США)Сергей Маркедонов. — В своих выступлениях вы нередко подчеркиваете значимость российского и европейского фактора в разрешении конфликтов на постсоветском пространстве. Как вы считаете, возможен ли сейчас новый Священный союз на европейском континенте в качестве средства поддержания международного порядка?— Совершенно очевидно, что такой союз – со всеми оговорками по поводу того, что дважды в одну реку не входят и любое конкретно-историческое явление невозможно воспроизвести дважды – был бы желателен. На постсоветском пространстве у интеллектуалов, политиков, простых людей есть запрос и на европейский вектор, и на российский. На российский – по понятным причинам. Все мы вышли из одной советской шинели, остались какие-то связи, экономическая кооперация. Даже с Грузией. Возьмите денежные переводы граждан Грузии, работающих в России,и сравните их объем с объемом переводов из Соединенных Штатов и Европы.Показательно, что российский бизнес после 2008 года усилил свое присутствие в Грузии.Но есть запрос и на европейский вектор. Это запрос на более высокие стандарты жизни. То, что Фернан Бродель называл "структурами повседневности". Люди видят некую повседневность в Европе и считают, что, если они будут к Европе ближе, то вскоре она наступит и у них. Наступит сама собой. Это очень наивный взгляд. Многие люди, допустим, в Азербайджане, в Армении, Грузии, на Украине считают, что если они будут теснее интегрироваться с Европой, то у них появятся такая же демократия,такой же парламент, такая же ответственная политика и транспарентное правительство. Но все это самим нужно сформировать. Как писал Владимир Маяковский, "счастье не придет само, если не принять меры". Можно надеяться и ждать какого-то избавления, но оно не будет автоматическим.Европа пережила несколько расширений. Многие страны Европы входят в НАТО. Эти несколько расширений приблизили НАТО и Евросоюз к постсоветскому пространству. И поэтому у России и Европы есть расхождения. Но должно быть и понимание, что надо кооперироваться. Есть много спорных вопросов, и решать их нецивилизованно – значит мультиплицировать конфликты, нестабильность. Надо договариваться, но как?Для Священного союза нужны люди, которые его когда-то создавали. Вы сейчас видите новых Меттернихов, Нессельроде? Тяжеловесов со стратегическим мышлением, измеряемым не рамкой выборов в Европарламент? Политиков, которые сильнее комплексов "холодной войны"? Все это, вкупе снедостатком доверия, делает практически невозможным новый Священный союз. Хотя он желателен – что бы там не говорили малые государства. Они не должны определять политику больших. Может, это с моей стороны несправедливо.Реальная политика плоха, но куда хуже, когда абстракции, некое желаемое, выдаваемое за действительное, определяет политику. — Если вспомнить историю, хотя бы последних четырех столетий, можно обнаружить, что десятые годы для Европы были связаны с конфликтамис участием многих стран. XVII век – Тридцатилетняя война, XVIII век – Северная, XIX век – Наполеоновские войны, XX век – Первая мировая война…Является ли это закономерностью и не следует ли опасаться нового европейского пожара?— Часто повторяющиеся или совпадающие явления еще не означают закономерность. Любой математик в таком случае сказал бы: продолжайте наблюдение. Подождите еще хотя бы восемь веков, чтобы эту закономерностьустановить.Можно много чего найти в разное время. Та же Тридцатилетняя война продолжалась до 1648 года. А в конце 50-х – начале 60-х годов следующеговека была Семилетняя война, которую Черчилль называл "Первой мировой".Я считаю, что сегодня нет основ для какого-то глобального противостояния. Термин "холодная война" сейчас используют к месту и не кместу. Что-то вроде "Новая холодная". Мы же не говорим "Вторая война заиспанское наследство". Каждая война конкретна."Холодная война" предполагает существование разных ценностных ориентиров и разных систем. Разве сегодня Россия коммунистическая страна? У нас запрещен доллар к обращению? У нас существует мобилизационная система экономики? Мы ежедневно изучаем материалы пленумов? Нет, конечно! Совершенно очевидно, что и в экономическом смысле Россия интегрирована в мировую экономику. И без России нельзя решать многие проблемы.Незадолго до начала внутриполитического кризиса на Украине вице-канцлер Германии Франк-Вальтер Штайнмайер в своем аккаунте в "Твиттере" написал: "Без России, скорее всего, проблемы Сирии и Ирана решить нельзя". Неужели нет понимания, что украинскую или грузинскую проблему без России тоже не решишь? Это, по-моему, еще более очевидно. Мне кажется, что в нынешних условиях всем нужно преодолевать дефицит прагматизма. К сожалению, мы много спорим о каких-то нереальных проблемах. Например, по вопросу ценностного выбора. Давайте говорить честно. Есть определенные интересы.С моей точки зрения, российская политика за 20 лет обращалась к Западу всего с двумя месседжами. Первый – постсоветское пространство этозона наших особых интересов. Считайтесь с этим. Второй – рассматривайтенас как Китай, а не как Египет. Не надо нас учить. Россия – самостоятельный центр силы, считайтесь с нашими интересами, с нашими резонами.Мы видели, что эти резоны, интересы, мотивы часто игнорировались. Возьмем ситуацию с Грузией. 2004 год. Тбилиси нарушает Дагомысские соглашения, которые подписало в свое время само же грузинское руководство. Силы внутренних войск размещаются в демилитаризованной зоне. Нарушается формат Смешанной контрольной комиссии, в которую входитпредставители России, Грузии, Южной Осетии. И никто из западных политиков не говорит: ребята, есть же право, правовая база! Вам не нравится, что делает Россия? Давайте вступать в переговоры. Делается вид, что ничего не происходит. И это создает впечатление, что Западу с нами, с Москвой, можно не считаться.Ситуация усугубляется, и в 2008 году все начинают удивляться, а почему русский медведь расшевелился? Может быть, не надо медведю в берлогу бросать головешки, кричать, топать ногами вокруг берлоги? Не надо методично заниматься троллингом медведя, говоря современным языком.Мне кажется, когда чересчур идеологизированный подход Запада по отношению к России уступит место прагматике, пусть даже цинизму, получится открытый торг. Он лучше разговора об абстрактных схемах, которые имеют мало связей с реальностью. — В связи с происходящими сейчас событиями – кризисе государственности на Украине, напряженностью вокруг Нагорного Карабаха или далекими от нас референдумами по поводу независимости Шотландии или Каталонии – ожидаете ли вы некие изменения на политической карте Евразии?— Европа традиционно воспринимается как стабильный участок мира, предсказуемый, процветающий. Но за последние четверть века только на пространстве СССР образовалось 15 государств. Шесть стран выделилось из Югославии, две – из Чехословакии. Я уж не говорю про непризнанные республики или про полупризнанные, типа Косова.На сегодняшний момент сепаратизм в тренде. Почему это происходит? Потому что есть реакция на глобализацию. Мы же забыли, к сожалению, диалектику: очень многие вещи – это единство и борьба противоположностей. Они ходят вместе. С одной стороны, интеграционные процессы на разных уровнях. Эрозия суверенитета. С другой стороны, обострение этнического национального чувства, стремление к своему государству. Известный идеолог сионизма Жаботинский сказал: "Я хочу, чтобы в моем государстве мне бил морду полицейский еврей".Возьмите Молдову. В 2009 году по уровню доходов она достигла только 50% от 1989 года. Получается, что с точки зрения повседневной жизни – это провал. Никакой выгоды реальной нет. Да, но, тем не менее, имеется ощущение – "у меня есть своя страна". Пусть плохая, но своя. Безусловно,это создает большие проблемы.Мне кажется, что многие увлеклись в 1989-1991 годах похоронами Советского Союза и с водой выплеснули ребенка. Да, прекратилась "холодная война", прежние риски уменьшились, но появились новые – риски региональной нестабильности.Сейчас многие тоскуют по международному праву, но о нем забыли, когдапризнавались в ускоренном варианте Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Косово.Большая проблема в том, что после Ялтинско-Потсдамской системы ничегонового не появилось. И мы видим сейчас несистемные, спорадические попытки выйти на какие-то правила игры. То, что сейчас происходит с международным правом, мне напоминает советское время. Когда с помощью цитат из Ленина и Маркса пробивали оппонента и могли доказать все что угодно.Сейчас все апеллируют к международному праву, нормам, критикуют друг друга за попирание этих прав и норм, а общие правила не работают. Ялтинско-Постсдамская система, наверное, была несовершенна, но она описывала некие сферы влияния. Было понятно, кто за что отвечает. Я, например, в отличие от многих моих соотечественников, нервозности не ощущаю от американского присутствия где бы то ни было. Но если вы присутствуете, извольте ответственность какую-то нести. Не просто решитьпаззл кратковременный в течение года-двух, а реализовывать долгосрочнуюстратегию. Иначе получается: один муравейник разворошим, второй, третий...Может быть, кто-то скажет, что и Россия что-то там разворошила на Кавказе, на Украине сейчас. Но в любом случае мы возвращаемся к дефицитуправил игры. Я думаю, это инстинктивно понимают и в Вашингтоне, и в Москве. Если у вас конфликта нет, о чем тогда договариваться? Правила возникают, когда есть противоречия, конфликт интересов. О ценностях договориться нельзя, а вот о правилах – можно. Чей бог лучше – мы никогда не решим, а вот кому из нас мыть подъезд – легко. Вы можете не делать этого в пятницу, а я – в воскресенье. Потому что нам жить в одномподъезде, одном доме. Мы можем решить эти вопросы, не покушаясь на нашуидентичность. Такой подход нужно активно внедрять во внешнюю политику иему следовать.Беседовала Мария ЛямцеваПодробнее: http://www.rosbalt.ru/main/2014/03/25/1247890.html
