«Было бы здорово, если бы люди вообще не знали о том, что такое терроризм, - заявил ведущий эксперт Центра военно-стратегических исследований Андрей Хан. - Но, к сожалению, действия, квалифицируемые как террористические, все чаще становятся неотъемлемой частью региональных или внутренних конфликтов. Как отмечалось, нет единообразия в понимании того, что считать терроризмом. Поэтому содержанием всех совместных программ является унификация законодательной базы по борьбе с терроризмом, не допускающей слишком широкого или двоякого толкования. Толком мы здесь не договоримся и сами друг друга не убедим в своих вариантах определения терроризма».
80 лет назад мировое сообщество впервые задумалось о необходимости объединения усилий в борьбе с терроризмомВ конце прошлой недели в Алматы состоялось заседание экспертного клуба на тему «Борьба с терроризмом в свете интеграционных процессов». Организатором выступил общественный фонд «Мир Евразии». Казахстанские эксперты обсудили вопросы ужесточения антитеррористического законодательства в ряде стран бывшего СССР, совместного противостояния терроризму в рамках интеграционных проектов, программы сотрудничества по борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма в рамках СНГ, ШОС и ОДКБ. Формальным поводом для обсуждения стало то, что прошло 80 лет с тех пор, как мировое сообщество впервые задумалось о необходимости объединения усилий в борьбе с терроризмом - в 1934 году этот вопрос был внесен на рассмотрение органов Лиги Наций.«По сути, трансформация законодательства связана с тем, что понятие «терроризм» начинает размываться и в принципе сливается с понятием «экстремизма», - отметил политолог, профессор Казахстанско-немецкого университета Рустам Бурнашев. - Понятие экстремизма шире. Соответственно, когда мы ставим вопрос о борьбе с экстремизмом, теряется понимание того, с чем мы боремся. Достаточно распространенный пример: обвинить человека в террористической активности можно только на основании четких материальных факторов – при наличии у него взрывных веществ, конкретных действий. Обвинить человека в экстремизме можно фактически без материальной базы».Эксперты, участвовавшие в обсуждении, не раз отмечали необходимость уточнения понятийного аппарата данной проблемы. Бывает, что к международным террористам причисляют и сепаратистов и участников криминальных разборок. Универсальной, общеприемлемой интерпретации понятия «терроризм» еще нет. Исследователи предупреждают, что даже понятия «терроризм» и «террор» не стоит смешивать. Как явление, терроризм постоянно мутирует, многое зависит от исторической, социальной и политической конъюнктуры. Она и определяет различие в подходах.«Для одних это терроризм, для других – инструмент воздействия, влияния и это часто используется странами. Поскольку это существует, терроризм будет иметь и такую сторону», - заметил главный научный сотрудник КИСИ при Президенте РК Санат Кушкумбаев. - Есть правовая неопределенность, потому что в странах ШОС нет единого определения понятия терроризма. Да, оно существует в общих декларациях, национальных законодательных актах, но когда доходит до дела, то, например, собрание представителей какого-нибудь этнического меньшинства у нас останется незамеченным, а может даже и в прессе будет освещено – это нормальное явление. В Китае данное явление может рассматриваться как сепаратизм, с последующим уголовным преследованием». Эксперт также обратил внимание на то, что в рамках антитеррористического сотрудничества не всегда находятся правовые основания чтобы выдать того или иного обвиняемого человека. «Этот вопрос больше зависит от общих отношений между странами, - подчеркнул Кушкумбаев. - Можно и в нашем регионе посмотреть – в Таджикистане или в Узбекистане. Как известно, периодически, в Таджикистане задерживают людей, которым приписывают членство в Исламском движении Узбекистана, Союзе исламского джихада или в иных экстремистских и террористических структурах, призрачно намекая на соседнюю страну». Так называемая «проблема-2014», то есть угроза распространения терроризма в связи с планируемым выводом международных сил безопасности из Афганистана в очередной раз актуализирует необходимость корректировки терминологии.«Есть два понятия: международный терроризм и просто терроризм. Между ними большая разница, которая в нашем Евразийском пространстве жестко не фиксируется. То есть мы следуем логике, которую нам предоставляет мировое сообщество – для нас это удобно, мы готовы обозначить любых террористов как международных. В том числе на основании того, что в Аль-Каиде или в Исламском движении Узбекистана представлено столько-то национальностей. Получается, что мы создаем структуры международного уровня, направленные на борьбу с вызовами и угрозами, которых мы просто-напросто не имеем», - отметил Бурнашев. Политолог привел интересный пример Узбекистана. Когда в 1999 году страна столкнулась с террористической активностью, то приняла, по сути, англосаксонский тезис о том, что терроризм носит международный характер и выступила с инициативой создания международных организаций в рамках СНГ по борьбе с терроризмом. «Эта инициатива быстро исчезла, и Узбекистан перешел на борьбу с терроризмом на национальном уровне, потому что стало понятно, что подобные действия на международном уровне неэффективны», - сказал он.«На глобальном уровне какого-то общепринятого, устойчивого определения терроризма не существует. В национальных законодательствах – кто в лес, кто по дрова», - разъяснила ситуацию главный научный сотрудник КИСИ при Президенте РК Леся Каратаева. По ее словам, на международном уровне есть попытки сделать какой-то шаг к унификации понимания терроризма путем создания модельных законов. «Но здесь, если вы посмотрите документацию того же СНГ, то увидите, что каждое соглашение по совместной борьбе с терроризмом имеет ряд оговорок со стороны различных стран. Оговорка есть у Молдовы, у Украины, есть особое мнение у Армении, Азербайджана. Оговорки, как правило, включают в себя нежелание страны брать обязательства по гармонизации законодательства», - подчеркнула эксперт. При этом разница взглядов национальных правительств на принципы и допустимые рамки совместных действий в борьбе с терроризмом может быть объяснена и тем фактом, что имеющиеся интеграционные объединения охватывают огромные территории, включающие в себя государства, подверженные разным угрозам. «Не интересно Александру Лукашенко направлять «своих ребят» в Центральную Азию для того, чтобы противодействовать каким-то террористам, которые собственно говоря, Беларуси никак не угрожают», - заметила Каратаева. В свою очередь, неопределенность в понимании, различие интересов у стран приводят к тому, что понятие терроризма политизируется. «Даже в кейсе с Украиной: в определенный момент Майдан был назван террористическим. Кому в голову пришло реально воспринять, что это действительно акт терроризма? – задался вопросом эксперт. - Понимание, что именно название этого явления террористическим дает возможность власти принять силу, потому что террористы находятся вне закона. Тем не менее, развития данный тезис по разным причинам не получил».«Было бы здорово, если бы люди вообще не знали о том, что такое терроризм, - заявил ведущий эксперт Центра военно-стратегических исследований Андрей Хан. - Но, к сожалению, действия, квалифицируемые как террористические, все чаще становятся неотъемлемой частью региональных или внутренних конфликтов. Как отмечалось, нет единообразия в понимании того, что считать терроризмом. Поэтому содержанием всех совместных программ является унификация законодательной базы по борьбе с терроризмом, не допускающей слишком широкого или двоякого толкования. Толком мы здесь не договоримся и сами друг друга не убедим в своих вариантах определения терроризма».Сергей Михайличенко
