Год назад журнал "Русский репортер" опубликовал материал "10 поводов для гордости: события 2012 года, которые заставляют нас уважать себя и свою страну". Были названы небывалый в новейшей истории подъем волонтерства, долгожданный пуск Бурейской ГЭС, впервые в новейшей истории зафиксированное преобладание рождаемости над смертностью, запуск космического телескопа "Радиоастрон", IPO Яндекса на бирже NASDAQ, первое место в Европе по числу пользователей интернета, второе место в общекомандном зачете на Паралимпийских играх в Лондоне.
Как продать "Россию"?
20 февраля 2014 Николай Силаев Н.Ю. Силаев – к. и. н., старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (У) МИД России, заведующий отделом политики журнала «Эксперт».
Год назад журнал "Русский репортер" опубликовал материал "10 поводов для гордости: события 2012 года, которые заставляют нас уважать себя и свою страну".Были названы небывалый в новейшей истории подъем волонтерства, долгожданный пуск Бурейской ГЭС, впервые в новейшей истории зафиксированное преобладание рождаемости над смертностью, запуск космического телескопа "Радиоастрон", IPO Яндекса на бирже NASDAQ, первое место в Европе по числу пользователей интернета, второе место в общекомандном зачете на Паралимпийских играх в Лондоне.Тираж "Русского репортера" – чуть меньше 170 тыс. экземпляров. По меркам российской прессы это много, но все же несопоставимо с аудиторией"Первого канала" или "России-1". Однако гранды медийного рынка не заметили большинства поводов для гордости, упомянув разве ГЭС – по старой советской привычке – да рождаемость как государственный приоритет. Нет нужды говорить, что любое из упомянутых журналом достижений значимое и долгоиграющее. Из каждого можно сделать читаемый репортаж или документальный фильм, медийно обыграть с нескольких сторон.Каждое имеет прямое отношение к созданию того самого "имиджа России", за обсуждением которого аналитики протерли уже не по одной паре штанов. Но вот именно эта десятка и не выстрелила. Одна статья в одном журнале ничего не доказывает, но уж очень наглядно противоречие между нашими зримыми и весомыми достижениями и полной неспособностью "продать" их, в том числе за рубежом, сделать элементом "мягкой силы" и, в конечном счете, внешнеполитической стратегии.НЕМОЙ ПАТРИОТИЗМПопробуйте опубликовать в фейсбуке статус или ссылку, скажем, о том, что российская компания NT-MDTконтролирует 14% мирового рынка сканирующих зондовых микроскопов. Пара комментариев, возможно, будет в духе "ура, молодцы!". Но большинство сурово укажет вам, что научный задел в России старый, что страна живет на нефти и газе, что реформа образования и науки не оставляет шансов длясохранения даже нынешних научных и технологических позиций. Вообще-то всем этим возражениям нельзя отказать в справедливости. Но есть одна деталь: интонация.Пару лет назад ректор Европейского университета в Петербурге Олег Хархордин в публичной лекции на "Полит.ру" рассказывал о результатах работы руководимого им исследовательского центра "Res Publica".Центр занят изучением республиканской теории как альтернативы теории либеральной. В лекции среди прочих были два тезиса, имеющие прямое отношение к нашей теме (возможные ошибки пересказа – на моей совести).Первый: в России все довольно плохо обстоит с языком, на котором публика могла бы договариваться об общей позиции по какому-либо вопросу.С одной стороны, есть язык дружеский, язык личного общения. С другой – государственный, протокольный, официальный. Дружеский язык плохо подходит для того, чтобы договариваться об общем деле, ибо служит скореедля выражения эмоций. Протокольный – не вызывает доверия.Второй тезис: после завершения екатерининского царствования в русскойполитической истории была представлена либо критическая общественность,воспитанная Белинским, либо посредственная публика, выкормленная Булгариным. Или квазирелигиозная критическая страсть, объясняющаяся языком дружбы, тождественным языку личной вражды – ведь демократия кухонь другого языка и не предполагает. Или мещанство, чья сущностная черта есть как раз равнодушие к res publica.Вот почему любой политический спор у нас моментально переходит в выяснение моральных качеств оппонента. И наоборот. Максим Кантор недавновысказался в таком примерно духе: люди называют друг друга "мракобесами" или "либерастами" вместо того, чтобы просто честно сказать, что они друг другу не нравятся.Но это дела внутренние. В свете же дел внешних есть другая проблема. Каким языком говорить об Отечестве? Протокольный хорош в дипломатии, но малоприменим в той широкой и размытой области, которую принято называть публичной дипломатией и в которой формируется образ страны. Остаются двеверсии дружеского. Одна – буквальное выплескивание вовне традиционной речи критической общественности, бичующей язвы. Порой подкупает искренностью, ибо представляет собой попытку завлечь иностранца на свою диссидентскую кухню и вволю наплакаться ему в жилетку. Но никакого сколько-нибудь пристойного образа слепить не может. В лучшем случае дастпонять, что свои пороки мы не намерены скрывать от посторонних – не лучшая исходная позиция для построения репутации. Другая – "патриотическая" версия кухонной речи о России. Она может быть более илименее риторически эффектной. Может упирать на русские духовные богатства или, напротив, на бездуховность геополитических оппонентов. Нозачастую страдает скудостью рационального содержания. Внутри нее почти никогда не предъявляют текущих и ощутимых успехов и достижений страны, особенно если эти достижения не касаются военной области. Отчасти потому, что в контекст рассуждений о всемирной отзывчивости плохо вписывается фактура о мировом рынке сканирующих зондовых микроскопов. Отчасти потому, что сам "патриотический дискурс" поглощен оплакиванием прошлого величия или прошлых ошибок, да и вообще русская политическая речь чудовищно пессимистична и не в силах вне протокола выдавить из себяпохвалу Отечеству, "которое есть". Отчасти потому, что кухонная речь непредполагает аргументации.Не сказать, что образцов другого языка о России нет. Один был приведен в начале статьи. Другой, более свежий и политически куда более значимый, – выступление Владимира Путина на Валдайском форуме. В этой речи хорошо дозированы рациональное и эмоциональное. Например, Путин единственный из российских спикеров внятно, логично и без надрыва объяснил, зачем нужен Таможенный союз и какая внешнеэкономическая стратегия за ним стоит. В словах президента есть совершенно понятный ценностный посыл: пока США и Евросоюз левеют, мы остаемся правыми европейцами с ценностями семьи, отечества, веры, творчества. В этом выступлении мы слышим живой человеческий язык, в нем есть несколько ударных, в том числе, похоже, импровизационных кусков. Что стоит одно "Россия – это судьба" в ответ на прохановское "проект 'Россия'". Но – что самое важное – каждый опыт такой речи штучный. Язык только формируется, и, как это бывает всегда, усилиями одиночек. Сейчас это системное ограничение для целенаправленного выстраивания какого бы то нибыло образа России вовне. Оно преодолимо, но, вероятно, лишь по мере внутреннего политического взросления. http://www.globalaffairs.ru/number/Kak-prodat-Rossiyu-16405
