Во время евразийского Форума в Минске приходилось слышать неоднократно — ТС и ЕЭП, это не казахстанская и белорусская идея, но российский геополитический проект, к которому мы притягиваем других участников. Кого — чем. Поэтому и издержки и риски неизбежно ложатся на Кремль в гораздо большей степени.
Сергей Рекеда: Во время евразийского Форума в Минске приходилось слышать неоднократно — ТС и ЕЭП, это не казахстанская и белорусская идея, но российский геополитический проект, к которому мы притягиваем других участников. Кого — чем. Поэтому и издержки и риски неизбежно ложатся на Кремль в гораздо большей степени. Например, вовлечение Украины в ТС — мы же не видели хотя бы минимального волнения со стороны казахстанской элиты относительно выбора официального Киева. Для Ак Орды, это не вопрос жизни и смерти. А для России — стратегически важная тема - куда пойдут наши соседи в ТС или ЕС. Армения — мы тоже не видели особого энтузиазма со стороны Астаны. Ну и понятно почему, экономически Армения не является для Казахстана страной, которая представляла бы какой-то прагматический интерес. Да и для Беларуси тоже. У России же совсем другой взгляд на перспективы участия Еревана в евразийской интеграции, но это взгляд большого игрока через призму региональных проблем Южного Кавказа. Получается, что не собственно потенциал ЕЭС определяет необходимость включения в него новых членов, а некие дополнительные резоны, которые могут быть и не так интересны партнерам Москвы. Но есть и другая сторона медали. Информация по Турции, которую озвучил Нурсултан Абишевич во время последнего саммита ЕврАзЭС, это, ведь тоже важный тренд — желание усилить тюркскую составляющую проекта. Пусть даже не за счет прямого вступления одной из тюркских стран в ТС, но хотя бы через создание виртуального «тюркского» трека евразийской интеграции. В этом и состоит сложность ситуации для Кремля, с одной стороны, надо твердо проводить собственную линию на расширение поля влияния интеграции. С другой стороны, нельзя допустить размывания «контрольного пакета», когда рулить будут многочисленные союзники, а не «стержень интеграции». Алексей Власов: Но, обрати внимание, главными драйверами продвижения Украины, Грузии и Молдовы в Европу выступает вовсе не Германия и даже не Франция, а Польша, Литва, Румыния. Они гораздо более активны в информационном поле, они пляшут с участниками Евромайдана, а европейские тяжеловесы ведут более солидную политику, в привычном формате закулисья. Т.е. понимание важности расширения сферы влияния ЕС существует не только как проект «больших игроков», а как часть некого «общего европейского дела». Вот тут как раз можно однозначно сказать, что нет между Москвой и Астаной четкого и ясного понимания — в чем именно это Большое дело должно состоять. Поэтому вхождение Армении в Таможенный Союз и воспринимается так - «это вопрос России», но не евразийских партнеров. Очень тонкая и сложная, на мой взгляд ситуация. Мы возвращаемся к тому, о чем говорили в первой части нашей дискуссии. Ели проект сугубо прагматичный и только экономический, то зачем ломать копья вокруг Кыргызстана, к примеру? Ясно, что Бишкек не готов к жестким правилам игры, а ждет только ответа на вопрос: как будут Москва и Астана компенсировать издержки первых лет участия в ТС. Для Атамбаева, тоже понятное дело, это вопрос политического выживания. Сергей Рекеда: В этом, на мой взгляд, и состоит ответ на вопрос, который ты озвучил. Нынешний вектор интеграции оценивается в Казахстане лишь во вторую очередь как продолжение идеи Нурсултана Назарбаева, высказанной в 1994 году а, прежде всего, как проект российской элиты, в котором Казахстан может найти свой интерес, экономический интерес, но при этом никак не готов перейти к более глубоким интеграционным инициативам. Просто потому, что не ясно, чем это все закончится для других участников проекта. Я так понимаю эту логику. Чтобы переубедить партнеров необходимы какие-то сильные ходы. Видимо, не в рамках работы ЕЭК. Скорее, на идеологическом треке, который сейчас практически полностью заброшен. Изначально было понятно, что именно в этом вопросе и будут заключаться главные риски для интеграции на евразийском пространстве — боязнь слишком сильной доминанты со стороны России. И это уже вопрос для российской элиты — как построить переговорный процесс таким образом, чтобы снять опасения со стороны ближайших союзников. Алексей Власов: Сегодня, кстати, проходит очередной раунд переговоров по евразийскому экономическому союзу. Его итоги могут либо подтвердить, либо опровергнуть тезис о принципиальной готовности лидеров трех стран к переходу на качественно новый уровень интеграции.
