Заметки на полях семинара РГГУ "Россия, Казахстан, Украина в поисках национальной идеи".
Борьба за национальную идею. Есть ли идея, и в чем она выражена? (заметки на полях семинара РГГУ "Россия, Казахстан, Украина в поисках национальной идеи").
Алексей Потапов, специально для ИАЦ МГУ.
Вначале дискуссии, Михаил Виноградов сделал обзор того, как трансформировались чаяния и ожидания населения относительно действий властей советского и постсоветского периода. По сути, этапы становления, если так уместно сказать, «национальной идеи» потребительского общества. В дальнейшем, Сергей Михеев выступил с критикой современной эпохи - не просто самого состояния общества как «потребительского», а именно культа потребления, в определении Михеева «свино-человечество». У него прозвучала разумная мысль о невозможности как искусственной интеграции так и естественной сплавки национальной идеи в эпоху глобальной деконструкции таковой (прежде всего на Западе, но и в других регионах мира) и общего кризиса религиозного сознания (вероятно за исключением США, Ирана, арабских стран), которое и есть основание для роста национального сознания и общенациональных концепций развития, идущих из глубин. Михеев также обратил внимание на то, что страны СНГ не получили свою независимость как результат антиколониальной войны или революции (отсутствие плавки национального духа), а лишь пытаются оформить «привалившее счастье» суверенитета бывшей советской республики.
Гульшат Уразалиева сделала ряд ценных ремарок, на первый взгляд как бы в защиту «потребительского мира». Она обратила внимание, что система базовых ценностей не умерла, а присутствует в современных обществах в трансформированном виде. Другой вопрос как это формулируется у элит, правящего класса и прочих групп, как используется в политической практике и есть ли необходимость в сегодняшних политических конструкциях использовать формулу «национальной идеи». Проблема - зачастую «поиски национальной идеи» является формой профанации политической деятельности в угоду действующей власти (обсуждали на примерах РФ и Казахстана). Таким образом, мы не должны забывать, что всегда имеем дело с двумя планами: социальная ментальность - миф и стереотип; и практика элит -- пытающихся различными способами использовать стереотип и управлять мифом.
Гульшат выразила вслух то, что очевидно вытекало из доклада Натальи Харитоновой . Она сделала хронологический обзор того, как из общественных дебатов активной части населения Казахстана возникала и как формулировалось то, что потом можно было бы назвать «национальная идея» (статья будет представлена отдельно на нашем сайте). Вывод таков, что ни одна формула, включая идею «гражданской нации», не работает. Единственно, что имеет право на жизнь -- идея родины - некая сублимация патриотического чувства и мифологии всех поколений казахов, воспитанных в «великих степях».
Специально, но опять же тезисно, остановлюсь на докладе украинского историка Андрея Ермолаева . Есть определенный дефицит общения с авторитетными и не радикальными украинскими политологами. Кроме того, в этот раз он оказался в Москве ради конференции МГУ по проблемам гуманитарного продвижения РФ («Образ Росси в мировом пространстве: история и современность») и поделился впечатлениями об образе как наблюдатель «со стороны Украины».
По-новому прозвучала известная мысль о том, российские и русские историки онтологизировали (в данном случае: ставили во главу угла) историю государства - ценность государства как такового. Русская общественная мысль сильна метафизикой государства, в то время как украинские и малороссийские историки онтологизировали общественную историю - ценность и значимость украинского народа, его опыта, традиций, исторического пути.
Отсюда вытекает, что в украинской политической философии, государство, как правило, рассматривается в качестве способа реализации устремлений человека (отдельных партий и групп). То есть государство не как цель, а как инструмент.
Майдан, несмотря на присутствие элементов внешней координации этих событий, имеет чисто «украинскую» природу - «обретя независимость и свободу (по факту независимости Украины), украинское общество столкнулось со значительным отклонением в рамках нового, понятного и принятого демократического режима политической жизни: коррупция, местничество и другие недуги».
Кардинально ли изменились правила игры внутри аппарата власти в Украине после 2004 года, вопрос спорный. Но, по Ермолаеву, ментальность Украины просто отвоевала себе пространство свободы, которое уже не может быть взято или отторгнуто кем бы то ни было (постсоветский авторитаризм или система суперпрезидентского правления в Украине уже невозможна).
Также Ермолаевым была высказана мысль об интровертности украинской культурной матрицы и политической культуры «оранжевых» национал-романтиков в частности. Из которого сам собой вытекает вывод, что она не может (но не обязательно не в состоянии) принять как партнера другую составляющую единой Украины - русскую культуру в Украине.
Из уст украинского историка прозвучала критика, услышанных им интонаций на конференции МГУ по проблемам гуманитарного продвижения РФ («Образ Росси в мировом пространстве: история и современность»). Он полагает ошибочным формировать парадигму, для структур продвижения гуманитарных интересов России, как нечто в рамках «национального», Ермолаев считает необходимым в данном аспекте культивировать «наднациональное». Акцентирование «русскости» для целей фондов и структур типа «Русский Мир», по мнению украинского ученного, не может быть воспринято адекватно национальными элитами СНГ.
