История с проведением референдума о выходе Казахстана из евразийских интеграционных объединений так и не получила нового развития. Даже активности Булата Абилова, который, похоже, сделал ставку на раскручивание темы референдума, пока что недостаточно для того, чтобы сдвинуть с мертвой точки хотя бы первый этап акции, а именно, созыв организационного комитета. Ни в декабре, ни в январе анонсированные собрания так и не состоялись. Безусловно, в каждом случае имеются какие-то объективные причины переноса, но в целом картина получается достаточно нелицеприятная для оппозиции, поскольку широко проанонсированный и распиаренный проект оппозиции никак не складывается, да и не мог сложиться изначально.
История с проведением референдума о выходе Казахстана из евразийских интеграционных объединений так и не получила нового развития. Даже активности Булата Абилова, который, похоже, сделал ставку на раскручивание темы референдума, пока что недостаточно для того, чтобы сдвинуть с мертвой точки хотя бы первый этап акции, а именно, созыв организационного комитета. Ни в декабре, ни в январе анонсированные собрания так и не состоялись. Безусловно, в каждом случае имеются какие-то объективные причины переноса, но в целом картина получается достаточно нелицеприятная для оппозиции, поскольку широко проанонсированный и распиаренный проект оппозиции никак не складывается, да и не мог сложиться изначально.
Поэтому сейчас Булат Абилов более всего похож на человека, который лихорадочно пытается придумать как именно можно "спрыгнуть" с проекта без особого вреда для репутации. Впрочем и соратники пассионарного оппозиционера также не очень представляют себе дальнейшее развитие событий. И перенос организационных мероприятий по референдуму на 23 февраля больше похож на желание оттянуть момент истины, нежели на реальную попытку отмобилизоваться и показать всем "кузькину мать".
В то же время, у евразийской интеграции в Казахстане есть гораздо более серьезные проблемы, нежели пресловутый референдум, который с самого начала выглядел плохо скроенной "страшилкой" для поднятия духа радикальной оппозиции. А вот чрезмерное акцентирование казахстанскими чиновниками "неполитического характера интеграции" представляется намного более важной тенденцией, с которой необходимо считаться самым серьезным образом.
Все споры и дискуссии в интернет-пространстве РК так или иначе затрагивают этот аспект проблемы - а не является ли евразийский проект промежуточным шагом к воссозданию некого "пост СССР". Заявления Нурсултана Назарбаева и в частности те слова, которые были произнесены на встрече с дипломатическим корпусом в Астане как раз и отражают эти настроения внутри Ак Орды. И несмотря на то, что официальная Астана подчеркивает свою приверженность экономической интеграции, неясным остается очень серьезный вопрос: что именно, какие шаги со стороны России могут быть расценены как угроза суверенитету Казахстана? Есть ли здесь какой-то определенный критерий, черта, разделяющая "хорошую" интеграцию от "плохой"? Это вопрос гораздо более существенный, нежели тактические разногласия по Байконуру или любой другой проблеме двусторонних отношений. Казахстанская элита осознала, что Владимир Путин играет по-крупному, и в принципе не против стать равноправным партнером в это игре, но иногда возникает ощущение, что члены одной команды по-разному орактуют правила этой игры.
А потому не страшен референдум, проводимый далеко не самой сильной казахстанской оппозицией. Гораздо страшнее недоговоренности, недомолвки и взаимное недопонимание, которое подспудно накапливается по целому ряда направлений во взаимоотношениях России и Казахстана. Возможно, что для решения этой проблемы понадобится еще одна встреча лидеров двух стран. И это будет обоснованный взаимный шаг навстречу, поскольку ставки теперь уже слишком высоки.
