Как известно, в национальных республиках СССР в определенный момент начали пробуждаться новые силы, стали формироваться опасные для верховной власти течения, с которыми надо было вести кропотливую и вдумчивую работу, вырабатывая качественно новые модели отношений между Центром и Республиками. Скорее всего, если бы этот сигнал был оценен правильно, то удалось бы избежать многих трагических страниц из истории позднего СССР: от Тбилиси до Баку.
Как известно, в национальных республиках СССР в определенный момент начали пробуждаться новые силы, стали формироваться опасные для верховной власти течения, с которыми надо было вестикропотливую и вдумчивую работу, вырабатывая качественно новые модели отношениймежду Центром и Республиками. Скорее всего, если бы этот сигнал (события в Казахстане в декабре 1986 года) был оцененправильно, то удалось бы избежать многих трагических страниц из историипозднего СССР: от Тбилиси до Баку.
Однако новые вызовы и рискиостались без должного внимания, а, точнее сказать, решались в традиционнойаппаратной манере, которая, к этому моменту, уже не могла обеспечитьнеобходимой стабильности в огромной стране, на окраинах которой, один задругим, начали возникать очаги национальной напряженности.
Одним из таких очагов былАзербайджан, в котором развернулось движение, организованное Народным Фронтом Республики.20 января, по Указу генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, в Баку быловведено чрезвычайное положение. Примечательно, что Указ являлся грубым нарушением Конституции СССР,согласно которой обязательным условием введения чрезвычайного положенияявлялось разрешение Президиума Верховного Совета союзной республики. Отметим,что никакого разрешения со стороны руководства Республики не было, о чем в тотже день по радио сообщила глава Президиума Верховного Совета Азербайджана Э. М.Кафарова.
Тем не менее, в ночь с 19 на 20января в Баку произошли трагические события, унесшие жизни многих людей.
В чем причины, в чем истоки этойтрагической ошибки, которая, с точки зрения многих современных политиков,хуже, чем ошибка, скорее преступление. На поверхности лежит глубокийметодологический просчет. Напрашивается аналогия с факторамиэкономического кризиса советской системы - несовместимостью плановой экономикис необходимостью к началу 80-х годов кардинального обновления основных фондовбольшинства предприятий, требованием модернизации на уровне современныхтехнологий, что привело бы к их системной остановке, а, значит, срыву программывыполнения плановых обязательств. Между ответственностью за план и претензиямисо стороны министерств за недостаточное техническое обновление фондовпредприятий, директора неизбежно выбирали легкий выговор по второй позиции. Ибосрыв плана означал неизбежную перемену участи.
Так и в ситуации с формированиемновой национальной политики власти предпочитали сохранять внешнюю стабильность,избегая резких движений, диалога с национальной интеллигенцией, работы смолодежью. Проблемы, которые реально существовали уже несколько десятилетий,загонялись внутрь системы, хотя единственный способ их «излечения» требовалсовершенно иных по характеру действий. Нарыв, рано или поздно, должен былвскрыться, но даже тогда масштабы и характер «болезни» так и не были оценены внеобходимой степени.
Национальная политика в СССР, осуществлявшаяся по«остаточному принципу», былапротиворечива по определению. Сейчас многие современники тех событий, бывшиепартийные начальники, сотрудники специальных служб, журналисты и писатели,пытаются найти внешнее объяснение фактору обострения национальных противоречий.Не будем вдаваться в разбор конспирологических теорий. Вместо этого попытаемсясформулировать свой вариант ответа на вопрос, который часто задают на бытовомуровне: «Как можно было так стремительно перейти от дружбы к вражде, если науровне общения простых советских людей практически никогда не проявлялись стольхарактерные для современных обществ явления национальной вражды и нетерпимости?»
Национальный вопрос - материястоль тонкая, что существуют только два пути его урегулирования. Либо жесткоеподавление любых форм и попыток его переосмысления в направлении, отличном отофициальной идеологии - советский народ как новая историческая общность. Либомаксимальный учет всех специфических черт развития каждого народа, населяющеготерриторию страны. До тех пор, пока сталинская система жестко подавляла любыепроявления «буржуазного национализма», механизм национальных отношенийфункционировал в рамках этой логики. «Оттепель» и последующий «застой» ослабилижесткие тиски, но ничего не предложили взамен, кроме реанимирования методовподавления в том случае, если национальная элита или интеллигенция в союзныхреспубликах нарушала установленные правила игры.
Простых людей это обстоятельствоабсолютно не касалось, они строили свои отношения, как соседи, а не как жителизамкнутых анклавов. При этом сохранялась их идентичность, хотя и была утрачена значительная доля национальныхобычаев, культуры, традиций, языка (где-то в большей, где-то в меньшейстепени). Но в то же время национальный фактор никуда не исчезал, он сохранялсяв многонациональной среде, но никак не проявлялся «публично» доопределенного времени. Так же и национальное переустройство страны происходилохаотично, без учета реальной этнополитической ситуации в различных регионах,что в конечном итоге привело к возникновению локальных вооруженных конфликтовна межэтнической почве. Складывается ощущение, что события в январе 1990 года -это уже окончательный крест, поставленный на мирном реформированиисистемы, а, в конечном счете, на самой возможности сохранения Союза.
Об этом надо помнить и стремитьсяпонять ошибки и просчеты тогдашнего руководства страны, чтобы в нынешнейпрактике наших государств избежать их повторения.
