СтраныАзиатско-Тихоокеанского региона сегодня привлекают особое внимание. Феномен их превращения из государств, зависимых от западных колониальныхдержав, в державы, способные самостоятельно влиять на мировые процессы,произошел буквально на глазах одного поколения и тем самым породил ощущение их особой успешности и прогресса. Это дало основание некоторым аналитикам утверждать, что центр мирового развития перемещается или уже переместился из Атлантического пространства на Тихий океан и что дальше этот процесс станет еще более очевидным и масштабным. Однако с точки зрения нелинейного подхода в ближайшие десятилетия карта АТР и расстановка сил в регионе могут измениться коренным образом.

Среди активных предсказателей будущего АТР явно преобладают сторонники т.н. линейного подхода. Эти авторы даже в своих самых смелых прогнозах все равно остаются в реалиях нашего времени: выделяя фундаментальные факторы развития, они пытаются на их основе экстраполировать сегодняшние процессы на будущее. По их представлениям, если Китай вот уже почти 50 лет укрепляется, если его влияние и мощь усиливаются, то они будут усиливаться и дальше. В будущем можно ожидать,что Китай окрепнет настолько, что сможет доминировать в Юго-Восточной Азии и в прилегающих к КНР районах Тихого океана.

В таких умозаключениях, несомненно, есть своя логика.Но я полагаю, что предположения относительно будущего АТР и ЮВА следуетстроить, основываясь преимущественно на духовной составляющей, а именно– на представлениях о себе, мире и обществе, которые господствуют в головах людей, населяющих государства этого региона. При таком подходе «фундаментальные причины» из сферы политики и экономики вытесняются на второй план, а на первый выходят люди с их стремлениями и представлениями, интеллектуальное и креативное лидерство, т.е. способность формировать новые модели мира и бытия и утверждать их в умахлюдей. От того, какой образ мира сформируется в головах миллионов, особенно представляющих образованные слои населения азиатских стран, и будет зависеть, каким станет мир Азии в ХХII в.

Поворот от Китая

При таком подходе становится очевидным, что наш столетний прогноз будет самым решительным образом отличаться от большинства прогнозов, с которыми сегодня выступают специалисты по этомурегиону. Ведь с точки зрения эволюции духовно-ментального контекста какглавного «драйвера» перемен не следует преувеличивать значение растущихэкономических связей стран Азии, особенно Юго-Восточной Азии, и Китая. Не стоит также вновь делать уже неоднократно не оправдавшиеся выводы о том, что «экономика» – главная сила, и что только на основе ее роста может быть решен весь комплекс вопросов повестки дня взаимного сближенияи интеграции этих стран.

Никто не собирается отрицать, что товарооборот между КНР и странами АСЕАН стремительно растет, что тысячи людей в этих странах учат китайский (кстати, сотни тысяч занимаются также английским). Однако проблема их дальнейшего сближения состоит в том, чтоКитай для них уже не является «образцом для подражания», как это было вСредние века. Они не доверяют Пекину и отказываются идти с ним на какие-либо политические договоренности и союзы.

В идейном плане Китая в ЮВА просто нет, если не считать мало кого привлекающие лозунги, с которыми выступают давно потерявшие влияние компартии. Ни сам Китай, ни его модели политической организации и политического поведения как некая матрица для копирования встранах ЮВА, да и вообще в Азии, всерьез не рассматриваются.

Зато в умах представителей наиболее влиятельных социальных групп доминируют представления о демократии западного типа как о наилучшей системе организации общества и государства. Однопартийная политическая система авторитарного типа, подобная китайской, при этом воспринимается как система, ограничивающая естественные права людей. Азиатские элиты, при всех своих увлечениях религиозными и традиционалистскими идеями, внутренне (по духу и стилю жизни) стремятся следовать западным образцам. За прошедшие десятилетия они стали для них естественными, и нет никаких оснований считать, что они откажутся от них в дальнейшем.

Следует признать, что в чистом виде демократии западного образца в Азии практически не существует, но демократия в широком смысле, как осуществление реального народовластия есть, и сфера ее влияния в регионе непрерывно расширяется. Еще недавно Южная Корея находилась в плену последовательно сменявшихся военных режимов, а ныне вней утвердилась представительная демократия с многопартийной политической системой. Более того, в Хартии АСЕАН, предложенной на саммите в Себу (январь 2007 г.) и позднее ратифицированной всеми десятьюстранами-членами блока, демократическая модель политического устройствапрописана как универсальный образец, к которому все страны АТР должны рано или поздно придти.

Новый Китай

Но не только в странах ЮВА демократическая модель организации государства завоевывает все новые рубежи. Демократический пакет (свободные выборы, многопартийность, разделение властей, защита прав человека, свободный от государственного давления бизнес и т.д.) ужедавно популярен среди значительной части интеллигенции Китая. Об этом говорят дацзыбао начала 1980-х гг., где авторы требовали многопартийности, свободы и демократии, события на площади Тяньаньмэнь, входе которых выдвигались подобные же требования, и т.п.

В условиях сохраняющейся однопартийной политической системы весь этот комплекс демократических требований остается главной альтернативой существующему режиму. Учитывая, что Интернет и информационные технологии медленно, но верно внедряют западные представления и смыслы в китайское общество, можно с большой долей вероятности предположить неизбежность продемократических перемен в Китае. Малейшие затруднения в экономике или конфликт внутри партии и правящей элиты немедленно дадут толчок «китайской весне» и двинут странув сторону формирования нового демократического порядка.

Проблема для КНР здесь будет состоять в том, что, по мере развития демократии, по всей вероятности, будет происходить и постепенный распад страны на отдельные регионы вроде процветающего приморского Юго-запада и нищего патриархального Запада, промышленного Северо-востока и аграрного Центра. При этом вполне вероятно, что какое-то общенациональное правительство все же останется, но вся реальная власть окажется в руках региональных лидеров, которые будут придерживаться собственного политического курса, основанного на их конкретных интересах.

Это вполне реальный сценарий, напоминающий события в Китае 1920–1930-х гг., когда на волне ослабления центральной власти и продемократических реформ страна фактически распалась на полунезависимые, а подчас и полностью независимые части во главе с военными кликами [1]. Ведь, с одной стороны, с учетом глобальных ментальных тенденций демократический транзит в этой стране неизбежен и рано или поздно обязательно произойдет, но, с другой стороны, он крайне опасен, т.к. «срединное государство» может, как и в 1920–1930-х гг., вновь распасться на отдельные куски.

Новая старая расстановка сил

В связи с этим можно предположить, что конфигурация ибаланс сил в этом регионе претерпят кардинальные изменения. Мы, а, скорее, наши дети станут свидетелями формирования блока продемократических, ориентирующихся на США стран. Увидят они и новую роль Соединенных Штатов – как наиболее влиятельного участника политических и экономических процессов в АТР в целом и вокруг Китая, в частности.

Процесс возвращения США в ЮВА сегодня виден невооруженным глазом. Многие страны региона не только его приветствуют, но и стремятся всячески подтолкнуть Вашингтон к более активной политике.Дело в том, что попытки асеановских элит дружить с Китаем и отдаляться от США, как это было в начале 2000-х гг., не привели к позитивным для них результатам. Более тесное, чем раньше, общение с КНР только еще более усилило старые подозрения относительно стремления Китая доминировать в регионе.

Наиболее характерный пример нового «проамериканизма» показывают Филиппины, которые в свое время шумно добивались закрытия американских баз и вывода американских войск со своей территории. С появлением китайских сторожевых кораблей у берегов страны филиппинцы мечтают о возобновлении и расширении американской помощи, апеллируя к Договору о взаимной обороне от 1951 г., который раньше подвергали критике. (В соответствии с этим Договором, американцы обязаны придти на помощь Маниле в случае агрессии против нее).

В связи с этим можно предположить, что т.н. hedge policy, т.е. политика ограничения китайской экспансии путем формированияпо границам КНР блока стран, связанных союзническими отношениями с США,которая проводилась в последние годы и республиканской, и демократической администрациями, будет успешно продолжена и в будущем. Ее долговечность и успешность будут обусловлены тем, что для ее осуществления американцам совершенно не нужно навязывать себя своим партнерам. Азиатские соседи Китая, причем не только Филиппины, опасаясь диктата из Пекина, сами стремятся к взаимодействию с США. Поэтому позиции Соединенных Штатов, даже серьезно ослабленных экономическим кризисом, все равно будут сильны в этом регионе.

Возможен и другой сценарий, согласно которому отдельные части распавшегося китайского гиганта интегрируются с прилегающими странами. Соседи Китая к этому готовы и всячески бы это приветствовали. В мою бытность в Японии один из ведущих преподавателей Университета Хосэй не раз говорил, что он, как и многие японские интеллектуалы, полагает, что в Китае существует несколько цивилизаций, одна из которых по типу идентична японской. Он называл эту цивилизацию океанической, а другую – континентальной. Главными чертами океанической цивилизации он считал способность людей постоянно генерировать новое, меняться, быть активными и толерантными. К ней он относил Тайвань, Шанхай и Гуанчжоу, Фуцзянь, почти весь приморский Китай. А к континентальной цивилизации – аграрные провинции центра и запада КНР, где люди, по его мнению, консервативны, подозрительны и с трудом приемлют новое.

Если согласиться с такими взглядами, то вполне можно предположить, что в результате победы демократической альтернативы появятся несколько разных Китаев, чисто номинально связанных между собойи обладающих примерно такой же свободой, какую сегодня имеет Тайвань. При этом разные части потерявшей управляемость бывшей сверхдержавы будут, скорее всего, интегрироваться в разные геополитические союзы. Синцзян станет активным игроком в Центральной Азии и даже сможет доминировать там, подобно уничтоженной китайцами в середине XVIII в. Джунгарии. Юннань, Гуандун, Гуанси, в общем, весь юго-запад Китая вместесо странами ЮВА составят одно из мощнейших и процветающих региональных объединений на нашей планете. Не менее внушительно может выглядеть и интеграция северо-востока Китая с Россией, Японией и объединенной Кореей. В некотором смысле крупные китайские регионы могут пережить судьбу бывшего СССР, когда отдельные части бывшей сверхдержавы стали играть важную роль и интегрироваться с граничащими с ними государствами.

Роль России в АТР и ЮВА за последние десятилетия довольно существенно изменилась: от одного из главных спонсоров партизанской коммунистической борьбы, совместно с КНР поддерживавшего местных коммунистов в 1950-х гг., до военно-политического партнера, а затем и основного союзника Вьетнама в 1970–1980-х гг., обладавшего однойиз крупнейших в регионе военных баз в Камрани. После распада СССР Россия оказалась на позиции незаметного и почти исчезающего экономического партнера основных региональных стран.

Наилучший сценарий будущего российского присутствия вАТР состоит в следующем: в результате длительной, последовательно проводимой и успешной политики поворота на Восток, которая уже начала реализовываться, Россия станет одним из ключевых центров в АТР.

Влияние России в АТР, которая будет активно участвовать как ведущий игрок в региональных политических и экономических объединениях, особенно усилится на фоне «демократической катастрофы» Китая. Несколько российских компаний, несмотря на протесты КНР, уже присутствуют на шельфе Южно-Китайского моря, где ведут разведкунефти и газа. Значительный поток российского вооружения поступает во Вьетнам и другие страны АСЕАН. Наши специалисты строят во Вьетнаме атомную станцию, а в Москве рассматривают проект формирования зоны свободной торговли с Вьетнамом. Россия все более уверена в своих силах идемонстрирует странам Азии свою свободу в выборе политических партнеров. Весной 2012 г. российский флот совместно с китайскими кораблями проводил маневры в Желтом море, а уже летом участвовал совместно с американцами в военно-морских маневрах, куда китайцев не пригласили.

В XXII в. в АТР не будет жесткого противостояния держав. Речь может идти о мягком соперничестве проамериканского и пророссийского блоков и о совместном выступлении США, России и других стран региона в поддержку безопасности, свободы торговли и недопущения возможных конфликтов. Для России вполне вероятны довольно тесные связи собъединенной Кореей и Вьетнамом, с северными и северо-восточными частями Китая, а для США – с Японией, Филиппинами, Тайванем и всем юго-западным Китаем. Одним из влиятельных лидеров в АСЕАН будет оставаться Индонезия, влияние которой распространится и на глобальные проблемы.

Наиболее распространенный способ составления сценарияразвития событий в АТР и Юго-Восточной Азии – экстраполяция современныхтенденций на будущее. Однако, как показывает практика, исторический процесс носит нелинейный характер, и факторы гуманитарного свойства – взгляды, образцы поведения, стремления и убеждения людей – могут круто изменить весь ход истории. В связи с этим нельзя исключать такой сценарий, при котором демократический транзит в Китае приведет к распадуединого государства на фактически самостоятельные политии. Это послужитфактором, определяющим изменения геополитической конфигурации в регионе. Политика ведущих держав в АТР приведет к мягкому соперничеству двух конкурирующих блоков – проамериканского и пророссийского, причем разные части бывшей «большой» китайской державы смогут интегрироваться вразные геополитические союзы.

Дмитрий Валентинович Мосяков – профессор,доктор исторических наук, руководитель Центра изучения Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании Института востоковедения РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

(1) Так было, например, весной 1929 г., когда войска Чан Кайши, т.е. партииГоминьдан, претендовавшей на обладание высшей властью в Китае, вели войну против гуансийской клики милитаристов, распространивших свое влияние на провинции Гуанси, Гуандун, Хунань, Хэбэй. Войска Чан Кайши тогда одержали победу, и влияние гуансийской клики было ограничено провинцией Гуанси. В мае 1929 г. резко обострились отношения между правительством Гоминьдана и милитаристом Фэн Юйсяном, армия которого контролировала северные провинции и готовилась занять Шаньдун после ожидавшегося ухода оттуда японцев. Летом 1930 г. против Чан Кайши выступил губернатор провинции Шаньси Янь Сицань, и его войска заняли Бэйпин, вновь переименованный в Пекин. Он же объявил этот город столицейв противовес гоминьдановскому Нанкину. Если добавить к этой очевидной междоусобице почти независимых так называемых северных милитаристов во главе с Чжан Цзолинем и коммунистов с их освобожденными районами, то становится понятно, что Китая как целостного и централизованно управляемого государства в то время просто не существовало.