Органичными партнерами России по интеграции могут и должны стать, прежде всего, бывшие союзные республики, включая государства Центральной Азии. Нам следует завершить "эпоху 90-х годов", когда центробежные тенденции на постсоветском пространстве достигли своего апогея, а соседние страны занялись поиском новых ориентиров взамен утраченного союзного центра, подключившись к работе как реальных западных институтов ЕС и НАТО, так и откровенно фальшивых объединений, искусственно созданных для окончательного разрыва с РоссиейРоссия – уникальная страна. Во многих отношениях, в том числе и как субъект мировой геополитики. Протяженность ее границ превышает 60 тыс. км. Это значительно больше чем экватор земли. Уже в XIX в. русские мыслители справедливо отмечали в этой связи, что с такой огромной границей никакая страна не может обеспечить безопасность своей территории и социально-экономическое процветание только за счет армии, флота, оборонительных сооружений и железных дорог. Необходимо большее – установить отношения добрососедства и мира со всеми сопредельными государствами, поддержать их стабильность, предсказуемость и поступательное развитие.
Органичными партнерами России по интеграции могут и должны стать, прежде всего, бывшие союзные республики, включая государства Центральной Азии. Нам следует завершить "эпоху 90-х годов", когда центробежные тенденции на постсоветском пространстве достигли своего апогея, а соседние страны занялись поиском новых ориентиров взамен утраченного союзного центра, подключившись к работе как реальных западных институтов ЕС и НАТО, так и откровенно фальшивых объединений, искусственно созданных для окончательного разрыва с Россией Россия – уникальная страна. Во многих отношениях, в том числе и как субъект мировой геополитики. Протяженность ее границ превышает 60 тыс. км. Это значительно больше чем экватор земли. Уже в XIX в. русские мыслители справедливо отмечали в этой связи, что с такой огромной границей никакая страна не может обеспечить безопасность своей территории и социально-экономическое процветание только за счет армии, флота, оборонительных сооружений и железных дорог. Необходимо большее – установить отношения добрососедства и мира со всеми сопредельными государствами, поддержать их стабильность, предсказуемость и поступательное развитие.
В определенной степени этой логикой руководствовался Советский Союз, сформировавший в Восточной Европе буфер в виде членов Организации Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи. Но, как известно, эти структуры прекратили свое существование вместе с СССР. Отсюда, важно учесть ошибки прошлого. В современных условиях, естественно, речь не может идти о создании периферийных марионеточных режимов, которые по определению не устойчивы, требуют постоянного спонсирования и, как показывает история, легко могут поменять патрона. В современных условиях речь должна идти об окружении России странами, кровно заинтересованными в сотрудничестве с ней, получающих от этого сотрудничества взаимную выгоду, тесно связанными с Россией тысячами экономических, социальных, культурных связей, ощущающими себя единой геополитической общностью и пространством. В терминологии сегодняшнего дня речь должна идти о региональной интеграции.
Процессы региональной интеграции представляют собой один из наиболее актуальных трендов в быстроменяющемся мире, причем распространен он повсеместно. Только экономических интеграционных объединений по всей планете сейчас насчитывается около 240 . По настоящему значимых из них несколько – тех, которые группируются вокруг крупных геополитических игроков. "Первопроходцем" в этой части называют Европейский союз, переживающий ныне глубокий кризис. Но изначально ЕС во многом явился попыткой европейских государств, объединившись, обрести экономическую самостоятельность от Вашингтона, а для Германии – еще и восстановить статус ведущей европейской державы экономическими средствами. Сами Соединенные Штаты не оставили без внимания европейский опыт и уже в 1992 г., т.е. в год подписания Маастрихтского договора о Европейском союзе, инициировали создание НАФТА – экономической интеграционной группировки североамериканских стран (США, Канады и Мексики). С этого периода Вашингтон лоббирует расширение НАФТА на страны Центральной и Южной Америки (проект FTAA, Free Trade Agreement of the Americas). А сейчас особенно активно курирует также развитие интеграционной организации для АТР под названием Транс-Тихоокеанское партнерство (ТТП) с подключением к ней Японии и Южной Кореи, что призвано не допустить кооперацию этих стран с Китаем и сузить интеграционное поле для Пекина. Со своей стороны, КНР реализует китайский интеграционный проект: переходит в приграничной торговле на юань, формирует в Центральной и Юго-Восточной Азии транспортную и трубопроводную инфраструктуру для вывоза сырья и торговой экспансии, в течение 2000-х годов создает зону свободной торговли со странами АСЕАН, Чили и Пакистаном. Все это говорит о том, что региональная интеграция не только составляет органичную потребность огромной России, но и есть новое содержание международных отношений.
Какие страны являются естественными интеграционными партнерами России? На этот счет сломано немало копий. В нашей стране, например, существует множество сторонников общеевропейской интеграции, объединения потенциалов России и Европы. Михаил Прохоров, один из богатейших людей России и кандидат в президенты на выборах в марте 2012 г., сравнивший в своей предвыборной программе создание Евразийского союза с планами по восстановлению СССР, призвал к строительству "Большой Европы" . Действующая власть также не отрицает этой привлекательной идеи, о чем свидетельствует появившаяся в ноябре 2010 г. статья премьер-министра России Владимира Путина в немецкой газете Suddeutsche Zeitung, где он предложил ЕС и России создать экономический альянс от Владивостока до Лиссабона, дополняя и усиливая конкурентные преимущества обеих сторон (ресурсы, инвестиции и технологии) . Однако при всем при этом действительность такова, что Москва и Брюссель не могут согласовать даже рамочное Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (ныне действующее подписано в 1994 г.), а сама Единая Европа далеко не едина в вопросе о развитии отношений с Россией на партнерских началах, особенно в таких сферах как безопасность, обмен технологиями и энергетика. С другой стороны, в России немало и тех, кто не без оснований считает, что эпицентр международной хозяйственной и политической жизни перемещается в Азиатско-Тихоокеанский регион и что Россия должна больше прислушиваться к интеграционным инициативам Китая как локомотива азиатского мира. Действительно, КНР лоббирует создание зоны свободной торговли на пространстве ШОС. Еще в 2002 г. на первой встрече министров торговли стран ШОС в Шанхае с такой инициативой выступил министр внешней торговли и внешнеэкономического сотрудничества КНР Ши Гуаншэн . Однако может ли Росси согласиться с таким предложением? Ведь отмена и смягчение таможенных и количественных ограничений во взаимной торговле с Китаем приведет к расширению сбыта более дешевой и конкурентоспособной китайской продукции и возможному подрыву целых отраслей российской экономики.
На этом фоне круг наших естественных интеграционных партнеров, по крайней мере, на среднесрочную перспективу, сужается до бывших советских республик. Учитывая, что ранее мы входили в состав единого государства, существуют факторы, облегчающие интеграционные процессы именно на постсоветском пространстве, игнорировать которые было бы в высшей степени опрометчиво. Среди них – коммуникативная среда, русский язык, общее историческое прошлое и особенности менталитета. Также, технологически совместимая экономическая база. Показательный пример – железнодорожная колея, шириной 1520 мм, принятая в России и СНГ. Китай, например, с конца 1990-х годов предлагающий построить железную дорогу, соединяющую Узбекистан и Киргизию с транспортной системой СУАР КНР, настаивает на своей ширине колеи 1435 мм. Другой фактор – наличие инфраструктуры, созданной в советское время и стимулирующей торговые и экономические связи с Россией. Эта инфраструктура, конечно, нуждается в обновлении и Россия планомерно действует в данном направлении, о чем свидетельствуют в частности проекты расширения Каспийского трубопроводного консорциума и газопровода "Средняя Азия – Центр". Но затрачивая средства на модернизацию уже существующей инфраструктуры мы все-таки тратим значительно меньше, чем тот же Китай на ее создание с нуля. Стоимость упомянутой китайской железной дороги через Киргизию, например, оценивается в 2-3 млрд дол. , а вот прокладка газопровода из Туркменистана, по некоторым оценкам, обошлась Пекину в 20 млрд дол.
Итак, органичными партнерами России по интеграции могут и должны стать, прежде всего, бывшие союзные республики, включая государства Центральной Азии. Нам следует завершить "эпоху 90-х годов", когда центробежные тенденции на постсоветском пространстве достигли своего апогея, а соседние страны занялись поиском новых ориентиров взамен утраченного союзного центра, подключившись к работе как реальных западных институтов ЕС и НАТО, так и откровенно фальшивых объединений, искусственно созданных для окончательного разрыва с Россией (в частности, учрежденной в 1997 г. под патронажем Вашингтона и оказавшейся недееспособной организации ГУАМ в составе Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы). В этот период балтийские республики вошли в состав ЕС и на повестку дня был вынесен вопрос о членстве Украины и Грузии в НАТО. Конечно, нельзя сказать, что Россия не предпринимала попыток собрать осколки некогда единой страны, однако в силу слабости государства и инерции распада Советского Союза это вряд ли представлялось тогда возможным. Да и сформированные при демонтаже советской системы структуры и, прежде всего, Содружество независимых государств (СНГ), проектировались, скорее, не для объединения, а для "цивилизованного развода" бывших советских республик.
Однако с постепенным восстановлением России как субъекта мировой политики и укреплением ее экономической состоятельности ситуация стала медленно выравниваться. В экономической области в 2010 г. заработал Таможенный союз (ТС) России, Белоруссии и Казахстана. О готовности изучить возможность присоединения к нему заявили Киргизия и Таджикистан. С января 2012 г. Таможенный союз достиг новой ступени интеграции и функционирует теперь как Единое экономическое пространство (ЕЭП). К 2015 г. на его базе планируется создать Евразийский экономический союз (ЕЭС). Кроме того, в октябре 2011 г. России удалось, наконец, согласовать договор о создании многосторонней зоны свободной торговли в СНГ, работа над которым велась почти 20 лет. Его подписали восемь стран Содружества. В оборонной сфере Москва инициировала реформу Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), куда входят семь бывших советских республик. Здесь созданы совместные силы быстрого реагирования, введен запрет на открытие новых иностранных военных баз без согласия всех членов организации. Принципиальным моментом стало и сохранение СНГ, которое все больше играет роль политического клуба и площадки для реализации гуманитарных проектов. Таким образом, налицо развивающийся самостоятельный российский интеграционный проект. Его дальнейшее продвижение и будет приоритетом международных усилий России в ближайшие годы во всех прилегающих областях и регионах – на Украине, Кавказе и в Центральной Азии. Каждая из этих областей имеет свою специфику, которую Москва обязана будет учитывать, корректируя текущую политику. Но общий курс на региональную интеграцию должен быть сохранен.
Лев Гумелев, крупный советский историк и географ, посвятивший свою жизнь изучению Средней Азии, писал применительно к этому региону планеты: "Евразийский тезис: надо искать не столько врагов – их и так много, а надо искать друзей, это самая главная ценность в жизни. И союзников нам надо искать искренних. Так вот, тюрки и монголы могут быть искренними друзьями…" . Многие поспорят с мнением Льва Гумелева об "искренности" центральноазиатской дружбы с Россией, но факт остается фактом – именно в Центральной Азии наша страна в последние годы смогла найти основу для реализации части своих интеграционных инициатив, с Центральной Азией связывают и ближайшие перспективы расширения Таможенного союза.
Повышенного внимания со стороны Москвы этот регион достоин и потому, что здесь реализуются сразу три конкурирующих проекта – российский, китайский и западный, а общая картина осложняется также влиянием Индии, Ирана и Турции. Среди основных факторов, привлекающих к региону внимание крупных геополитических игроков – богатство природных ресурсов и особое географическое положение. Так, доказанные запасы нефти в ЦА составляют 5,7 млрд т (около 3% общемировых), а газа – 11,4 трлн куб. м (6,1%), где основная доля нефти (5,5 млрд) принадлежит Казахстану, а газа (8 трлн) – Туркменистану . Казахстан по разведанным запасам урана занимает второе место на планете (21% общемировых) . Четвертое место в мире по запасам золота удерживает Узбекистан. В регионе много меди, серебра и редкоземельных элементов, востребованных в высокотехнологичных отраслях промышленности. Но главное – даже не промышленные категории запасов, а потенциальные ресурсы, которые могут скрывать недра ЦА. Если верить, скажем, недавним заявлениям официального Ашхабада потенциал только одного супергигантского месторождения газа "Южный Иолотань", права на разработку которого получили китайские корпорации, превышает 21 трлн кубометров, что делает его одним из крупнейших в мире. С другой стороны, Центрально-Азиатский регион расположен в самом сердце континентальной Евразии, в "мягком подбрюшье" России, Китая, Ирана и Индии. Такое расположение почти автоматически заставляет Москву, Пекин и Тегеран рассматривать Центральную Азию как сферу своих национальных интересов, особенно в части безопасности; а Вашингтон как плацдарм для влияния на своих основных геополитических конкурентов.
Интересно, что в 90-е и в первой половине 2000-х годов в ЦА предпринимались попытки сформировать внутрирегиональные интеграционные структуры без участия внешних игроков. Но они оказались обреченными на провал в связи с неспособностью центральноазиатских элит преодолеть острые противоречия, а также борьбой Ташкента и Астаны за региональное лидерство. Неудача постигла и созданное в 1994 г. Центрально-Азиатское Экономическое Сообщество (ЦАЭС), и учрежденное на его базе в 2002 г. Центрально-Азиатское Сотрудничество (ЦАС) в составе Казахстана, Узбекистана, Киргизии и Таджикистана, которое в 2005 г. было упразднено путем присоединения к ЕврАзЭС. Текущие напряженные отношения между Таджикистаном и Узбекистаном, этнический конфликт в Киргизии в 2010 г., исторические претензии стран региона друг к другу, нейтралитет Туркменистана и отсутствие основы и опыта для интеграции без руководящей роли внешнего центра еще раз доказывают бесперспективность в сегодняшних условиях создания собственного межгосударственного объединения центральноазиатских республик. С этой точки зрения, для ЦА как части постсоветского пространства наиболее востребованы интеграционные предложения именно внерегиональных сил.
Учитывая разницу интересов стран ЦА, Москва применила здесь (как, впрочем, и в других областях СНГ) концепцию многоуровневой и разноскоростной интеграции. В первом случае, для сотрудничества в различных сферах создано несколько объединений: в экономической – Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), в военной – ОДКБ; в гуманитарной и политической – все более СНГ. Во втором – предусмотрены более глубокие интеграционные структуры в рамках уже действующих объединений, к которым другие государства смогут присоединяться по мере их готовности. Так, в рамках ЕврАзЭС Белоруссия, Казахстан и Россия создали ТС и Единое экономическое пространство. В целом практика многоуровневой и разноскоростной интеграции доказала свою жизнеспособность и может быть сохранена как часть стратегии России для Центрально-Азиатского региона.
Задача дальнейшего развития евразийского интеграционного проекта в Центральной Азии является весьма сложной и многогранной. Очевидно, что она может быть решена только путем общего сложения усилий государства, политиков, экспертов, бизнеса и общества. Автор данного очерка не претендует на истинность своих суждений по этому поводу, но хотел бы в рамках научной дискуссии поделиться некоторыми соображениями о возможных путях укрепления евразийской интеграции в Центральной Азии.
Первое. Важнейшим условием успеха является преодоление недоверия центральноазиатских элит к таким объединениям как ТС, ЕЭП, ОДКБ – т.е. организациям, где Россия по объективным причинам выступает доминирующей силой. Как заявил в декабре 2011 г. президент Узбекистана Ислам Каримов, он не спешит участвовать в интеграционных образованиях именно потому, что не исключает, "они выйдут за рамки экономических интересов и приобретут политическую окраску и содержание" . Проблема недоверия является во многом рудиментарным пережитком периода распада Советского Союза и должна остаться в прошлом. Главный ключ к ее решению – не односторонние уступки России или предоставление привилегированных режимов отдельным странам (например, Украине) ради их включения в интеграционные институты, а доказывание на деле эффективности работы ТС, ЕЭП и ЕЭС. Важнейшим условием повышения привлекательности названных объединений будет и широкое информирование о целях, выгодах и результатах интеграции с Россией. На сегодняшний день на счету, например, ТС уже есть определенные достижения: переход к единой таможенной территории и тарифу позволили сократить неорганизованные поставки китайских товаров в Казахстан и Россию и стимулировать торговлю внутри самого союза (по итогам первого полугодия 2011 г. она выросла сразу на 41%). По расчетам же, создание общего рынка России, Казахстана и Белоруссии, численностью 170 млн чел. и совокупным ВВП по паритету покупательной способности более 3 млрд дол., позволит получить прирост валового продукта по трем странам на 15% к 2015 г. Рынок большей емкости будет более самодостаточным и устойчивым к колебаниям мировой конъюнктуры и кризисным явлениям в мировой экономики. Кроме того, в корне не правильно считать, что только Россия получает односторонние преимущества от интеграционного процесса. Это далеко не так. За год работы Таможенного союза наибольший рост взаимной торговли зафиксирован между Казахстаном и Белоруссией. Единое экономическое пространство открывает свободу движения рабочей силы, а это чрезвычайно важно для таких стран как Киргизия и Таджикистан, где поступления от трудовых мигрантов из России составляют от 30 до 40 и более процентов ВВП. Нельзя не согласиться и с президентом Казахстана Н. Назарбаевым, который подчеркнул, что благодаря евразийской интеграции Казахстан первым в Центральной Азии вырвется из континентальной замкнутости. Участие в Таможенном союзе – это и беспошлинный доступ к продуктам российской нефтепереработки, а значит и больший контроль инфляции в странах, импортирующих из России бензин и ГСМ (прежде всего, Киргизии и Таджикистане). В целом, аргументы в пользу евразийского проекта должны быть широко отражены в информационной повестке дня российских СМИ и звучать в выступлениях российских официальных лиц. Сформировать позитивный образ Таможенного союза и ОДКБ поможет появление российских медиа-ресурсов и интернет-проектов на местных языках, в т.ч. включение в ленты крупных российских информагентств вкладок на казахском, киргизском и таджикском. Стоит учитывать, что негатив в отношении интеграционных усилий Москвы распространяется во многом со страниц националистически настроенной прессы и изданий, ориентированных на интеллигенцию, которые в массе своей публикуются на родных языках народов ЦА. Перспективна и обсуждающаяся идея создания новостного канала для освещения событий в странах СНГ. Второе. При всем сказанном выше, Россия должна осторожно подходить к вопросу о расширении региональных организаций, принимая во внимание международный опыт и сохраняя баланс между экстенсивным (т.е. за счет принятия новых членов) ростом интеграционных объединений и их интенсивным (за счет совершенствования процедур и механизмов) развитием. Такой позиции сегодня придерживаются многие весьма авторитетные российские государственные деятели и ученые. По словам экс-премьера России и академика РАН Евгения Примакова, "нам надо учесть уроки кризиса Евросоюза, который разрастался непомерными темпами. Нельзя торопиться с расширением "тройки" Россия – Белоруссия – Казахстан, которая является базой ЕЭС. Нужно чтобы все потенциальные участники ЕЭС отвечали определенным критериям, наработанным до, а не во время участия в нем".
Аналогии между расширением ЕС и ТС очевидны. Киргизия и Таджикистан как кандидаты на вступление в ТС – в экономическом отношении страны довольно слабые. Причем, рассматривать участие в союзе Таджикистана, не имеющего с объединением общей границы, можно только после вступления в него Киргизии. Главы правительств стран ЕврАзЭС поддержали инициативу о присоединении Киргизии к ТС в октябре 2011 г., приняв решение о создании специальной рабочей группы. Как ожидается, при прочих равных условиях страна может завершить необходимые процедуры до конца 2012 г., хотя не все эксперты придерживаются такого оптимистического сценария. Сама Киргизия просит предоставить ей также льготный переходный период, в т.ч. для трудоустройства "челноков", многие из которых, вероятно, потеряют работу. Вместе с тем, вступление в ТС Киргизии с ее бюджетными проблемами и внешним долгом свыше 2,6 млрд дол., а также все более попадающего в кредитную зависимость от КНР Таджикистана, приведет к возложению на организацию дополнительных рисков и даже обременениям в виде необходимости субсидирования экономики независимого государства. Может ли Россия позволить себе сейчас такую роскошь?
Сказанное не значит, что Москва должна блокировать присоединение, например, Киргизии к общей таможенной территории. Но представляется, что Таможенному союзу необходимы четкие критерии членства новых государств, сформулированные, например, в виде предельного уровня бюджетного дефицита и внешнего долга, а также утвержденные программы экономического развития стран-кандидатов, сформулированные в виде строгих юридических обязательств. Желательно избежать ситуации, когда те или иные решения государства-члена ТС или судьба объединения в целом будет зависеть от позиции иностранных кредиторов или международных финансовых институтов. Вспомним, что отчасти необходимая практика была наработана в Европейском союзе, однако там маастрихтские критерии (дефицит бюджета менее 3 % ВВП и внешний госдолг менее 60 % ВВП) просто не выполнялись большей частью европейских государств. Отсюда следует вывод – одних критериев мало, необходимо предусмотреть механизмы их реализации и контроля, т.е. дееспособные институты интеграционных объединений.
Третье. Совершенствование внутренних институциональных и правовых основ ТС, ЕЭП и ОДКБ – ожидаемый шаг к укреплению всех названных организаций.
Вернемся вновь к европейскому опыту. Как известно, объединенная Европа вопреки критике многих экономистов предпочла ускоренный переход к валютному союзу без предварительного создания действующих наднациональных механизмов управления и контроля экономической политики членов ЕС. Это привело к тому, что к концу первого десятилетия XXI в. такие страны как Греция, Италия, Португалия и Испания, бесконтрольно накапливая значительные внешние долги и дефициты бюджетов, подорвали доверие к своей платежеспособности и поставили под удар всю зону евро. Для России необходимо, таким образом, исключить возможность повторения в том или ином виде "греческого сценария" на пространстве своих интеграционных объединений, где в зоне экономического риска находится, например, Белоруссия. В этих условиях для Москвы исключительно важно сформировать такие наднациональные и юридические институты, которые бы обязывали интегрирующиеся страны соблюдать бюджетную дисциплину и не злоупотреблять внешними заимствованиями. Создание в конце 2011 г. Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) как первого в постсоветской истории наднационального органа, ответственного за реализацию интеграционных планов ТС и ЕЭП и постоянно действующей коллегии в ее составе, представляет собой шаг в правильном направлении. Теперь дело за повышением эффективности ЕЭК и расширением ее полномочий с тем, чтобы она в отличие от Еврокомиссии в ЕС являлась реальным регулятором экономической жизни на евразийском пространстве.
Целесообразно также ориентировать механизмы ТС и ЕЭП на решение основных задач российской экономики – обеспечение макроэкономической стабильности и перевод экономики на новую технологическую базу. В первом случае, правительство России исходит из того, что мировая экономика находится в состоянии системного кризиса, а предстоящие годы пройдут под знаком глобальной экономической турбулентности. Во втором – что мировой спрос на углеводороды будет расти еще 10-15-20 лет и России необходимо максимально использовать открывшееся окно для технического перевооружения своей экономики. Отметим, что сама по себе интеграция и есть средство обеспечения стабильности общими усилиями, а также расширения рынка сбыта российской технологической продукции, в частности машиностроения. В рамках ЕврАзЭС ранее были созданы такие антикризисные структуры как Антикризисный фонд ЕврАзЭС (предоставляет ликвидность членам организации по минимальным ставкам) и Евразийский банк развития (инвестирует в совместные проекты, такие как, например, Экибастузская ГРЭС-2 в Казахстане). Другая мера – создание в Москве международного финансового центра и расширение рублевой зоны, которая сейчас растет естественным образом по мере увеличения объемов российской торговли с сопредельными странами. Уже около 70% безналичного оборота между Россией и Белоруссией осуществляется в рублях . В конце 2011 г. было объявлено о создании Венчурного фонда стран "таможенной тройки".
Многое предстоит сделать и для совершенствования правовой базы ТС-ЕЭП-ЕЭС, исключить появления неконтролируемых участков на внешних таможенных границах, например, в казахстанском Хоргосе, который, как опасаются, грозит превратиться в своего рода "черную дыру" Таможенного союза, куда под видом сырья смогут беспошлинно завозиться практически готовые товары из КНР и, подвергаясь здесь минимальной доработке, также беспошлинно распространяться по общей таможенной территории уже в качестве казахстанской продукции. Другим "тонким местом" на внешних таможенных рубежах может стать в будущем киргизско-китайская граница, через которую традиционно следуют контрабандные потоки из КНР. По всей вероятности, Москве придется нести финансовые затраты на техническое обустройство этого участка и настаивать на контроле за ним со стороны российских структур.
Сказанное в отношении совершенствования механизмов экономических интеграционных объединений в полной мере относится и к ОДКБ, где давно обсуждается необходимость реформирования порядка принятия решений, в частности перехода от принципа консенсуса к большинству голосов, распределяемых между государствами в зависимости от их вклада в общую безопасность. Особая позиция отдельных участников и в частности Узбекистана не должна сдерживать развитие организации, а выгоды от участия в ОДКБ в виде льгот по закупке российской военной техники и обучения военнослужащих уравновешиваться соответствующими обязательствами, в том числе по формированию коллективных сил. В документы ОДКБ уже сейчас могли бы быть внесены юридических ограничения на предоставление территории государства-участника Организации в целях снабжения иностранных военных контингентов без согласия других членов, что позволит блокировать некоторые опасные инициативы США по наращиванию поставок для своего контингента в Афганистан через Кавказ и ЦА в обход контроля России. Другая важнейшая сфера укрепления сотрудничества России с ЦА – борьба с наркотрафиком. Для нас неприемлема ситуация, когда Вашингтон через такие проекты как Центрально-Азиатская антинаркотическая инициатива (CACI) и частично Центральноазиатский региональный информационно-координационный центр по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств (ЦАРИКЦ), открытый в декабре 2009 г. в Алма-Ате, стремится перехватить у проявляющей активность России инициативу по созданию собственных обновленных механизмов борьбы с наркотиками в ЦА. Посредством CACI Вашингтон, имеющий источник наркопроизводства на подконтрольной территории, пытается отодвинуть фронт борьбы с наркотиками ближе к границам России, что в корне противоречит предложенному Москвой подходу по уничтожению посевов опиумного мака в самом Афганистане. Учитывая стратегическую незаинтересованность США в ослаблении наркоагрессии против России как своего геополитического конкурента, усиление роли Америки в вопросах борьбы с наркотиками в регионе в долгосрочной перспективе лишь усугубит проблему. Напротив, наиболее эффективные решения в этой области могут быть реализованы только странами, непосредственно затронутыми наркотрафиком – Россией и центральноазиатскими республиками без участия США. А значит, в этой сфере существует как потребность, так и значительный потенциал для развития совместных институтов.
Четвертое. Углубление интеграции должно идти не только на государственном, но и на отраслевом и корпоративном уровне. В частности, создание зернового пула России и Казахстана или интеграция "Росатома" и "Казатомпрома" повлекут усиление общих переговорных позиций двух стран при определении цены на ресурсы для внешних покупателей и, прежде всего, Китая. Не исключено, что Пекин, со своей стороны, попытается не допустить международную торговую кооперацию Москвы с республиками ЦА в части поставок сырья в КНР, для чего будет максимально использовать существующие между бывшими советскими республиками, в т.ч. в сфере торговли, противоречия. Россия уже столкнулась с неблагоприятными последствиями торгово-сырьевой конкуренции с ЦА, когда в результате появления здесь китайских трубопроводов были ослаблены позиции Москвы на непростых переговорах об условиях поставок в КНР российских нефти и газа по дальневосточным маршрутам.
Пока же, действительно, например, переговоры России и Казахстана по интеграции "Росатома" и "Казатомпрома" и созданию объединенного атомно-энергетического комплекса явно затянулись. Предпосылки к такой интеграции есть: Россия в отличие от Казахстана имеет все технологии ядерного топливного цикла, а Казахстан с 2009 г. занимает первое место в мире по объемам добычи урана (28% мировой добычи) . Тем не менее, существенные результаты достигнуты только в кооперации по обогащению казахстанского урана на территории России, тогда как в области конверсии Астана создает совместные предприятия с канадской Cameco, а производства топливных сборок для АЭС – французской AREVA.
Наконец, пятое. Как было отмечено, свои интересы в Центрально-Азиатском регионе имеет не только Россия, но и США, ЕС, Китай и ряд других игроков. При этом, скажем, китайский и западный региональные проекты во многом конкурируют между собой. Отсюда, России выгодно отслеживать и использовать противоречия между Вашингтоном, Пекином и Брюсселем в своих интересах.
Показательный пример – строительство газопровода из Туркменистана в Китай и получение китайскими компаниями исключительных прав на работу в Восточном Туркменистане, которые в комплексе снижают шансы на появление Nabucco. Китай может выступить союзником Москвы в части противодействия проекту трубопровода в Европу, поскольку он также не заинтересован в прямой продаже туркменских энергоносителей по высоким ценам в ЕС и опасается впоследствии попыток Ашхабада пересмотреть стоимость газа для самой КНР. Вероятно также, что Пекин предпримет шаги для получения доступа к наиболее перспективным казахстанским нефтяным проектам на шельфе Каспийского моря, что приведет к столкновению его интересов с ранее доминировавшими здесь западными корпорациями.
Целесообразно развивать сотрудничество с Китаем и по предупреждению попыток США разместить в регионе новые военные базы или вновь применить здесь сценарии "цветных революций" (а также "арабской весны"). Китай, как и Россия, выступает против дестабилизации региона или его отдельных территорий, поскольку опасается роста сепаратизма и экстремизма вблизи своих неспокойных западных областей. Кроме того, основные поставщики нефти в КНР (Тунис, Алжир, Ливия, Судан, Венесуэла, Сирия, Иран, Ирак) подвержены риску политической нестабильности и вмешательства во внутренние дела со стороны Запада, а в Центральной Азии у КНР вместе с Россией остается больше шансов влиять на политическую ситуацию. Общие шаги в указанном направлении уже предпринимались Москвой и Пекином, когда в июле 2005 г. они выступили с совместной декларацией, призывающей западную коалицию определиться с конечными сроками пребывания военных контингентов на территориях стран-членов ШОС, т.е., по сути, обратились с требованием вывести американскую военную базу из Киргизии.
В целом же принципиально важно четко расставить акценты и разграничить направления, по которым мы можем сотрудничать с Вашингтоном и Пекином, и направления, где мы обязаны им противодействовать, отстаивая свои национальные интересы и интересы наших центральноазиатских партнеров. Разграничить ЕврАзЭС, ОДКБ и ШОС. Занять адекватную позицию по американской инициативе "Нового шелкового пути", газопроводу TAPI и ЛЭП CASA-1000. Однако стратегические подходы геополитических конкурентов России в ЦА и меры по нивелированию их негативных последствий для нашей страны – это самостоятельная тема, достойная отдельной публикации, возможно, в одном из следующих выпусков "Геополитики".
