В Кабардино-Балкарии и Северной Осетии религиозный радикализм приписывается внешним воздействиям и тем связям, которые они создали. В качестве причин называют две войны в Чечне, наличие вынужденных переселенцев оттуда в Кабардино-Балкарии, возникновение «Северокавказского Имамата» в результате радикализации во время чеченских войн, зарубежное исламское образование, которое принесло идеологию радикализма в республики. Было подчеркнуто, что многие из тех, кто присоединился к радикальным религиозным группам в Кабардино-Балкарии и Дагестане, происходят из хорошо обеспеченных, образованных, привилегированных семей. Географическое распространение радикализма неравномерно, например, многие известные члены группировок в Кабардино-Балкарии происходят из Баксанского района, где в 2010-2011 годах ситуация с безопасностью ухудшилась.
Религия играет все большую роль, как положительную, так и отрицательную, и развитие этого фактора отражает состояние общества. Существует устойчивое мнение о том, что чрезмерное подавление религиозных движений может привести к их дальнейшей радикализации и ухудшить ситуацию. Тем не менее, представления о том, как относиться к религиозному возрождению, весьма противоречивы. Многие считают, что бóльшая степень религиозной свободы была бы благотворной. В то же время, некоторые респонденты высказывают опасения на этот счет.
В Чечне общество становится более религиозным, что является реакцией на травму, нанесенную войной. Религия также помогает адаптироваться к изменившимся условиям. Она стала использоваться и властью в качестве инструмента для управления общественными процессами. Власти республики оказывают поддержку официальной религиозной структуре и развивают институциональную и материальную инфраструктуру для этой цели.
В Северной Осетии появилась новая тенденция - межконфессиональный раскол. Отрицательное отношение к «мусульманам» набирает силу в обществе, в то же время, бывают случаи, когда этническиерусские и осетины (из исторически немусульманских семей) переходят в ислам. Ингушей больше не винят в бесланской трагедии, как это было раньше, теперь в ней обвиняют абстрактных «мусульман», при том, что захватчики школы в Беслане были разных национальностей, причем один из них был осетином.
В Дагестане мусульмане делятся на представителей традиционных суфийских братств, которые внутри себя обособляются по национальному признаку, и салафитов или «новых мусульман», к чьей деятельности в республике относятся более терпимо, чем в других республиках, где они находятся вне закона и действуют в подполье. В Дагестане существует также светская часть общества, которая чувствует угрозу, исходящую от укрепляющихся исламских сил. Она считает, что салафиты представляют опасность: умеренные сегодня, завтра они могут обернуться средневековьем. Тем не менее, отмечалось, что салафиты строгоследуют своим убеждениям и живут по своим принципам. Они демонстрируют стойкость и твердость в своих убеждениях. Суфийское духовенство, напротив, воспринимается как слишком падкое на мирские соблазны.(1)
В Дагестане и в Ингушетии респонденты выражали мнение, что молодые люди часто не доверяют официальному мусульманскому духовенству, потому что его представители не живут в соответствии с ценностями, которые проповедуют. Они имеют дорогие машины, живут в хороших особняках. Среди традиционалистов нет харизматичных, притягательных лидеров. В отличие от них, проповедники салафизма придерживаются скромного образа жизни. Многие респонденты объясняли распространение новых учений религиозным образованием, полученным за рубежом, например, на Ближнем Востоке или в Дагестане (респонденты в других республиках). «У нас в советское время ученых сынов было поменьше», говорили в Ингушетии.
Молодые люди в мусульманских республиках более религиозны, чем старшее поколение. Посещаемость мечетей растет. В некоторых случаях родители не были рады тому, что их дочери начали носить хиджаб, но были бессильны что-либо сделать и объясняли это бунтарством молодого поколения (2).
Молодые люди из радикальных религиозных групп, в их собственных словах Ниже приводится история о молодом человеке, который был вовлечен в радикальную группу и ненадолго зашел домой перед тем, какпропасть навсегда: «Когда мы пытались убедить его остаться, он сказал, что пути назад нет. Он всегда гулял вместе с нашими мальчишками, но в этот день он не взял их с собой. Люди в жилетах с оружием пришли за ним.Он знал, что он будет убит. Он не хотел туда идти. Но он знал, что еслион не сделает этого, пострадает его семья. Он сказал, что те, которые втягивают туда, ничем от нас не отличаются. Они обычные люди, учатся, работают, а на самом деле там у них уже другая жизнь».
По рассказу молодой женщины: «Это как гипноз. Бывает,что оказываешься среди людей такого круга, хотя ты не из того течения. Яиду по-своему, а есть люди, которые идут по-своему, имеется в виду эти ваххабиты. Со мной было такое несколько раз, когда я оказываюсь среди таких людей, я теряюсь, это вводит в заблуждение, и я даже иногда думаю,неужели они правы. До такой степени меня охватывает этот страх, что я сразу же решаюсь уйти от них и больше к ним вообще близко не подходить. Например, то, что должен каждый мусульманин делать, они говорят, что этоне обязательно. То, что предписано религией, они искажают. Говорят, чтоне обязательно это делать, что за это завтра не будут судить, вводят человека в заблуждение. И сам теряешься и не знаешь, что им сказать. Лучше вообще ничего им не говорить и быть от них подальше» (3).
Еще один респондент полагал, что « …та идея получается сильнее по каким-то определенным причинам, чем то, что сегодня есть у нас. Давайте оставим религию, она чиста. Здесь важно другое - идея. Идея она общая, не только религия побуждает человека идтив лес. Это социальные отклонения, это незанятость, это политические воззрения. Наверное, основополагающим религия является, но все-таки все это объединяет идея. Под идеей человек идет в лес. И, надо сказать, что если нет другой идеи, которая бы сломала эту идею в человеке, в его разуме и его убеждении, то он будет идти за этой идеей. Каждый человек живет за счет какой-то идеи, живет ли он мирно или воюет за какую-то идею. И если эта идея преобладает в человеке, то он пойдет до конца».
Другие люди, чья жизнь была тяжела, не понимают исламистов из хорошо обеспеченных семей, которые решили отказаться от всего. По словам вынужденного переселенца из Северной Осетии: "Мы бежалини с чем, в итоге оказались в горах. Не было ни тепла, ни света. Я должен был искать дрова, топить дом и заботиться о своих младших сестрах. Мне было двенадцать. С тех пор мы жили в вагончиках и в домах разных родственников. Жизнь всегда была трудной. У нас сейчас есть дом, который я построил, он скромный, но для семьи подходящий, и у меня есть работа. Я никогда не пойму тех, кто отвергает все, что составляет нормальную жизнь».
Местный наблюдатель в Ингушетии отметил, что исламизмподпитывается социальным протестом молодых людей, которые часто сами неявляются бедными или обделенными, но не видят перспективы для самореализации. Исламистская пропаганда построена на таких идеях, как: «Власти все приватизировали все, продают места за деньги», «чиновники богатеют, власть коррумпирована», «силовые структуры фактически всем рулят и правят, они жестоко себя ведут, уничтожают, убивают, похищают». Эта пропаганда выглядит убедительно и действует на определенных людей.
Соображения представителей интеллигенции о причинах присоединения молодых людей к вооруженным группам были высказаны участниками семинара в Пятигорске в октябре 2011 года и нашли отражение вглавах, посвященных республикам. Их можно резюмировать следующим образом: «Молодые люди не были воспитаны в правильных ценностях», они «не могут отличить правильное от неправильного». Существует реакция на современные пороки, порожденные открытостью общества, в противоположность социально-консервативным советским нормам. В Кабардино-Балкарии алкоголизм, употребление наркотиков и проституция были определены как социальное зло, против которого возникает протест, таким образом, люди, которые присоединяются к исламистским группировкам,реагируют на разрушение нравственных ценностей. Люди критикуют общество, в котором «намного страшнее сейчас тот стереотип, что лучше быть алкоголиком, чем ходить чистым, пять раз молиться и отращивать бороду. Шариат – это хорошо, в нем нет лазеек» (4).
В Чечне: «Отдельные попадают «в лес» по причине недовольства сложившейся ситуацией, другие, следуя своим взглядам, есть итакие, которые поступают так ради денег» (5).
В Кабардино-Балкарии дополнительную причину видят в недоверии к ДУМ, так как там считается, что его руководство передало в ФСБ списки подозреваемых среди мусульман после имевшего место в октябре 2005 года вооруженного выступления. Как говорят в республике, «У ДУМ сейчас крайне плачевное положение, потому что они все время отмалчивались, если что-то случалось, они опровергали. В исламе нет терроризма, с этого начинается. А когда какие-то конфликты с силовыми структурами, они отмалчивались. Из-за этого у них авторитет сильно подорван. Как списки ваххабитов составлялись? Если человек выбривает усы, надевает короткие штанишки и носит бороду – он ваххабит» (6).
Бытует распространенное мнение о том, что действия силовых структур, такие, как аресты и обстрелы, подталкивают молодых людей к вступлению в вооруженное подполье. В Дагестане одной из причин этого была названа коррупция среди старшего поколения, что говорит и об упадке ценностей в обществе. Был упомянут эпизод, когда молодой человек,смотря, как его отец берет взятки, начал искать духовную альтернативу ибыл вовлечен в исламистскую группировку. Он поставил своим родителям ультиматум: либо исламская свадьба без алкоголя, либо он женится в «полевых» условиях (7).
Некоторые северные осетины исторически являются мусульманами, таких насчитывается около 100.000, но практикующих последователей ислама здесь около 10.000. В Северной Осетии нет такой четкой границы между традиционными и «новыми» мусульманами, как в другихреспубликах. Некоторые мусульмане-радикалы этой республики по этнической принадлежности - русские. В Кабардино-Балкарии и Северной Осетии религиозный радикализм приписывается внешним воздействиям и тем связям, которые они создали. В качестве причин называют две войны в Чечне, наличие вынужденных переселенцев оттуда в Кабардино-Балкарии, возникновение «Северокавказского Имамата» в результате радикализации во время чеченских войн, зарубежное исламское образование, которое принеслоидеологию радикализма в республики. Было подчеркнуто, что многие из тех, кто присоединился к радикальным религиозным группам в Кабардино-Балкарии и Дагестане, происходят из хорошо обеспеченных, образованных, привилегированных семей. Географическое распространение радикализма неравномерно, например, многие известные члены группировок вКабардино-Балкарии происходят из Баксанского района, где в 2010-2011 годах ситуация с безопасностью ухудшилась.
Источники
Интервью с экспертом в Ингушетии, Назрань, декабрь 2011 г.
Фокус-группа в Политехническом колледже, Ингушетия.
Студенческая фокус-группа, Кабардино-Балкария.
Фокус-группа с сельской молодежью в Чечне.
Фокус-группа с молодежью, Нальчик, Кабардино-Балкария.
А. Мурзаев в своих замечаниях на семинаре в Пятигорске, октябрь 2011 г.
Фокус-группа «Социальная обстановка в постконфликтной ситуации», Чечня.
Постоянный адрес статьи - см. рубрику "Северный Кавказ"
Северный Кавказ: взгляд изнутри. ИВРАН. 2012
