В 70-е на национальный кинематограф СССР «взрывается» в Закавказье. В 1970 году на киностудии «Грузияфильм» выходит «фильм-эмблема» 1970-х «Жил певчий дрозд» Отара Иоселиани. Фильм идет в авангарде советского киноискусства 70-х, который, в свою очередь, образуется из единиц, так называемого «штучного товара» - возрастает личностное начало. И этот процесс характерен не только для России, он идет широким фронтом по всем национальным кинематографам СССР.
В 70-е на национальный кинематограф СССР «взрывается» в Закавказье. В 1970 году на киностудии «Грузияфильм» выходит «фильм-эмблема» 1970-х «Жил певчий дрозд» Отара Иоселиани. Фильм идет в авангарде советского киноискусства 70-х, который, в свою очередь, образуется из единиц, так называемого «штучного товара» - возрастает личностное начало. И этот процесс характерен не только для России, он идет широким фронтом по всем национальным кинематографам СССР.
В этот же период в Тбилиси живет и работает еще один великий мастер - Тенгиз Абуладзе. В 1970-х он ставит на Тбилисской киностудии фильм «Древо желания», имевший большой международный успех. В Баку набирает творческие силы студия «Азербайджанфильм». Снятый Расимом Оджаговым по сценарию Рустама Ибрагимбекова фильм «Допрос» в 1979, затрагивает тщательно скрываемую советским режимом тему коррупции в государственных органах. О неблагополучии, о порочности системы, все смелее говорят с экрана. И в Закавказье это делают громче других. Интересен в этом смысле армянский фильм Генриха Маляна «Мы и наши горы» по повести Гранта Матевосяна, поставленный в 1970 году. Фильм иллюстрирует нелепость социалистической системы, которую кино СССР все упорнее подрывает изнутри своими неопровержимыми сюжетами. Не случайно, что именно в союзных республиках, в Закавказье, кинематограф более смело обращается к социальному анализу - в республиках цензурная политика не так строга, как в столице.
Но многое зависело и от отношения властей к конкретному автору. Дебютировавший ранее на Киевской киностудии великий мастер Сергей Параджанов с кинокартиной «Тени забытых предков», создает в 1969 на киностудии «Армен-фильме» эпос о жизни армянского народа «Цвет граната». Судьба картины, и самого автора трагичны. Картина была изуродована на этапе монтажа из-за бесчисленных замечаний и поправок, фактически запрещена и отправлена «на полку». До этого Параджанову не разрешили доснять начатую им на Киевской киностудии картину «Киевские фрески», был запрещен запуск многочисленных сценариев, автором которых был он сам. А сам Сергей Параджанов в 1975 году был арестован по нелепому уголовному обвинению и 4 года провел в лагерях.
После прихода к власти в Грузии Эдуарда Шеварднадзе в середине 1970-х гг. для грузинского кинематографа были созданы фактически тепличные условия. Директором студии назначили одного из зачинателей нового грузинского кино режиссера Чхеидзе. Ни один из фактически снятых на студии фильмов не был положен в республике "на полку" - более того: предпринимались небезуспешные усилия по продвижению на экран фильмов отрицательно оцененных Госкино СССР (Например, « Любовь с первого взгляда » Резо Эсадзе, 1975 г.). Установка на изощренный авторский кинематограф торжествует. Традиции национальной культуры (и традиции национального кинематографа в том числе) оставались предметом художественного исследования. "Грузия-фильм" 1970-х - 1980-х гг. была бастионом "поэтического кино" (от "мэтра" Абуладзе с Древом желаний , 1977, и Георгия Шенгелая с Пиросмани , 1969, до молодого талантливого Нодара Манагадзе с Ожившими легендами , 1977, и Как доброго молодца женили , 1975).
И в то же время эстетика грузинского кино становилась все более самоцельно изощренной: оно оказывалось в положении персонажа ранней эксцентрической новеллы Квирикадзе по мотивам Луиджи Пиранделло Кувшин (1971): доведя свое творение до совершенства, его творец становился заложником и пленником сотворенного. Единственный выход - только что созданное столь тщательно и старательно - уничтожить. Все более изощренный и изысканный, грузинский кинематограф утрачивал традицию кино как массового зрелища, терял широкого зрителя не только за пределами республики, но и внутри нее. Подобный эксперимент мог существовать лишь благодаря режиму благоприятствования местной власти, являющейся частью власти общесоюзной. « Покаяние» Тенгиза Абуладзе, сделанное под покровительством Шеварднадзе, нанесло, как известно, один из решающих ударов по системе. Но, помимо того этот фильм является еще и расшифровкой-разоблачением сущности изысканной притчевой поэтики. История мщения тирану в фильме развертывается лишь в воображении несчастной героини, в реальном времени занятой выпечкой кремовых тортов в форме храма. Обретение же реальной свободы неизбежно ведет к кардинальному слому сложившегося положения.
Очевидно, догадка об исторической неизбежности катастрофы-слома, ощущением которой пронизан кинематограф крупнейшего художника грузинского кино Отара Иоселиани, вынудила ведущего мастера грузинского кино, несмотря на все эти особые условия, еще во второй половине 1970-х гг. покинуть пределы СССР. Система исчерпала себя.
