История изучения кочевников насчитывает много столетий, поскольку интерес к номадам проявлялся еще в глубокой древности. И хотя кочевой мир был плохо известен земледельческим народам, путешественники и торговцы редко проникали в степь, а их наблюдения содержали множество преувеличений, домыслов и фантастических измышлений. Именно в древности появились первые труды, содержащие описание нравов и обычаев номадов и их расселения, важнейшие события политической истории.
ИСАБАЕВА Н.А.
К.и.н.
КНУ ИМ. Ж. БАЛАСАГЫНА
НАУЧНЫЕ ГИПОТЕЗЫ, И ВЗГЛЯДЫ И МНЕНИЯ ДРЕВНИХ ИСТОРИКОВ И ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ О КОЧЕВНИКАХ
История изучения кочевников насчитывает много столетий, поскольку интерес к номадам проявлялся еще в глубокой древности.И хотя кочевой мир был плохо известен земледельческим народам, путешественникии торговцы редко проникали в степь, а их наблюдения содержали множествопреувеличений, домыслов и фантастических измышлений. Именно в древностипоявились первые труды, содержащие описание нравов и обычаев номадов и ихрасселения, важнейшие события политической истории.
Изменение подхода к изучению кочевыхнародов начинается с эпохи географических открытий. Расширяются связи междуВостоком и Западом; в заморские страны в поисках денег, славы и приключенийпотянулся нескончаемый поток купцов,завоевателей, миссионеров и авантюристов.
Первые сведения о кочевниках были восновном отрицательными. АммианМарцеллин пишет про кочевников, что они поднялись как снег из укромного угла,потрясают и уничтожают все, что попадется навстречу, подобно вихрю. Для римлян –гунны были новым племенем. По их словам, гунны, которые превосходят всякую мерудикости, кочуя по горам и лесам, с колыбели приучаются переносить холод и жаждуи если случится рассуждать о серьезных вещах, они не подчиняются строгой властицаря.
Описание Аммиана Марцеллина про гунновсильно преувеличено. Гунны имелидостаточно развитую материальную культуру и высокий уровень военного дела,вплоть до военной техники, которая позволяла им сокрушать хорошо вооруженныхпротивников, брать их укрепленные города. Но несомненно и то, что пришедшие вЕвропу племена утратили многие из достижений экономического, социального икультурного характера, которые были характерны для их предков в ЦентральнойАзии. Собственные производительные силы европейских гуннов были ничтожны.Нападения на оседлые народы, захват продуктов их труда, пленение и обращение врабство ремесленников сделались для них основным источником добывания жизненныхблаг, а гуннское общество стало полностью паразитическим. Все это с особойсилой проявлялось в последующий период, когда степняки прорвали пограничнуюлинию Римской империи, а их вождь Аттила, создал гуннскую империю в Европе. Всеэто, разумеется, было отмечено хронистами.
Первый этап научного изучения кочевниковохватывает античность, но отчасти, как бы по наследству, и часть раннегосредневековья. Кочевники в это время стали постоянным, хотя обычно беспокойными чаще всего малоприятным для оседлого населения фактором мирового порядка.Многие исследователи описали отсутствие земледелия у кочевников и передвижениеих со скотом в зависимости от наличия травы и воды и т.д., и такая информация угреческих, римских, китайских авторов часто дословно повторялась [1, с. 74-75].
Второй этап, начавшись в средние века,захватывает также часть нового времени. В этот период описание кочевников четкоотличается тем, что европейцы сталиочевидцами кочевых вторжений и самой жизни кочевников.
Взгляды восточных ученых о кочевниках особоничем не отличаются, примерно к середине ХVIII века появляются первые сводки по истории Китая,основанные на переводах китайских летописей. Кочевые народы в них рассматриваютсяпостольку поскольку, в связи с историей Китая. Кочевников, населявшихЦентральную Азию в VII-VI вв. до н.э. Сыма Цянь называет ди и жунами. Позднее стали их называть ху. Вту же эпоху в степях Внутренней Монголии, Южной Маньчжурии и в отрогах БольшогоХингана жили горные жуны и дунху (восточные варвары). Северные племена былипостоянными участниками политической жизни древнекитайских царств, тосражаясь с ними, то вступая в коалиции воюющих друг с другом государств иполучая за это вознаграждение. Жуны и дунху не были политический объединены,все они были рассеяны по горным долинам, имели собственных вождей, и хотянередко собиралось свыше ста племен жунов, они не сумели объединиться в единоецелое. Китайский наблюдатель VII в. дон.э. отмечает, что у жунов «высшие сохраняют простоту в отношении низших, анизшие служат высшим (т.е. выборным старейшинам и вождям — С.К.),руководствуясь искренностью и преданностью». Война и набег с целью захватадобычи важная сторона их жизни. По словам китайского сановника VI в. до н.э.,северные варвары «ценят богатства и с пренебрежением относятся к земле»; слово«богатство» объясняется здесь как «золото, яшма, полотно и шелк» [2, с.51].
Кочевые племена хуннов упоминаются в китайских источникахс IV в. до н.э. Во главе их объединения стояли вожди изправящего династийного рода Люаньди. В китайских источниках их титулыобозначены терминами цзюаньчжан, цзюнь ван или ван [3, с. 51].
Важной стороной их жизни были войны и набегис целью захвата добычи. Однако даже во времена наибольшей слабости мелких китайскихцарств жуны никогда не угрожали им завоеванием. Набеги кочевников сдерживалисьили ограничивались военными мерами, дарами, подкупом вождей, торговлей. В ходевоенных столкновений китайцы не раз убеждались в достоинствах варварскойконницы, а иногда даже перенимали одежду и оружие своих противников. Первые сведения о юэчжах и их странепоявились в Китае еще в доханьской литературно-историографической транскрипции. Китайцы северо-западныхварваров называли – юэчжи (тохары)- которые были носителями индоевропейскихязыков. Юэчжи создали государство, которое позже стало называться Кушанскойимперией.
В Китае презрительно относились кварварам-кочевникам, не способным к цивилизованныму образу жизни. На западеЙордан считал, что гунны- потомки злых духов и ведьм. Представление онеобузданной жестокости и дикости кочевников со времени ветхо заветных пророковсочеталось у многих с мыслью о том, что у них имеется особое предназначениекарающего орудия господня.
Выдающийся арабский историк и философИбн-Халдун (1332-1406) рассматривает две основные формы примитивности – общиныземлевладельцев и кочевых скотоводов. Переход к государственным состояниям(цивилизация) у первых осуществлялся «органично», в силу внутренних факторов.Кочевники же «самые дикие из людей и по отношению к цивилизованным людямзанимая ступень дикого, необузданного и хищного животного». Они привычны ксуровой жизни, полной лишений, активны и подвижны, среди них нет неравенства ираздоров. По этой причине они хорошие воины и составляют прочные группировки, способные завоеватьизнеженных, трусливых и разобщенных неравенством земледельцев.
В отличие от китайцев арабские ученыеРашид ад-Дин и Ибн-Халдун руководствовались не эмоциями. Для них,государственных деятелей, кочевники были непреложным элементом политическойжизни. Рашид ад-Дин одним из первых, кто серьезно обратил внимание на значениеродственных и генеалогических связей для кочевников. И, наконец, в трудах обоихученых кочевники впервые стали не побочным продуктом или антиподом цивилизации.Без номадов была невозможна вся циклическая концепция цивилизации, созданнаяИбн Халдуном.
Большинство суданскихавторов утверждали, что подвижность является отрицательным явлением, посколькувремя, затраченное на передвижения, - это потерянный человеческий капитал.Однако, в результате политики седентаризации, кочевников вынудили к оседлости. Эта политика часто проводилась силовыми методами. В Иранеправитель Реза Шах рассматривал кочевое скотоводство как препятствие на путимодернизации, и еще более как политически нежелательное явление. Когда ихзаставили осесть, 75% их скота погибло, и Иран лишился многих продуктов иживотноводства. Первый широкомасштабный эксперимент подобного рода проводился в Советском союзе в конце20-30-х годов. Деномадизация и коллективизация кочевников встретили широкоепротиводействие.
Третийэтап в изучении номадов связан со становлением современной науки. В Западной Европе, по мере того, как ужасыкочевых вторжений становились для нее историческим прошлым, исследованиеномадизма совершалось не столь эмпирическимипутями, как на Востоке. Возобновились или, точнее сказать, началисьпопытки заново определить место номадов и скотоводов в историческом процессе.В целом, в это же время выходит и первоеспециальное сочинение по истории кочевников – книга профессора Сорбонны ихранителя древностей в Лувре Ж. Дегюня (1756-1758) . Спустя столетия эта книгавызовет резкую критику со стороны выдающегося русского ориенталиста Н.Я.Бичурина. Но, тем не менее, для нас Дегюнь был первым, с которого кочевниковедение начинается какнаука.
Впоследующие ХVIII-ХIХ вв. в европейскойнауке сложилось несколько научных школ, занимающихся изучением степных народов.Но практически для всех из них характерно отрицание классового общества укочевников, подчеркивалась дикая и, неизменно, варварская природа их образажизни.
Вместе с тем проблемы общественного строякочевников рассматривались в сочинениях многих философов ХVIII–ХIХ вв.,пытавшихся создать всеобщую концепцию развития человечества.
Ж. Боден писал, что природа наградилакочевников храбростью, но не дала им мудрости, и это не позволило им удержатьзавоеванные земли и создать великие империи.
Просветители ХVIII в. были склоны идеализировать прошлое,они рисовали первобытность как золотой век, создавали образ “благородногодикаря”, т.е. человека, не подверженного порокам цивилизованного мира. “Ихгораздо труднее убедить обрабатывать землю и ждать жатвы, чем бросать вызов иполучать раны в бою,” – писал Монтескье. Он относил кочевников к “варварам”. Главное отличие варваров отдикарей виделось ему в том, что последние не смогли объединяться в большиенароды.
По мнению Вольтера, и их постоянныепередвижения, их вынужденно скудная жизнь, с коротким отдыхом в шатре или на повозке, или даже на земле превратили их впоколения людей могучих, закаленных против усталости, которые, подобно слишкомразмножившимся диким зверям, бросаются вдаль от своих логовищ”.
Несколько иначе, чем просветители смотрелина кочевничество философы, видевшие в истории непрерывный прогресс разума икультуры.
Несколько особенно выглядели взгляды Г.Гегеля. В своей “философии истории” онотнес кочевников, ко второй доисторической ступени развития. У этих обитателейплоскогорий не существует правовых отношений, а поэтому у них можно найти такиекрайности, как гостеприимство и разбой, последний особенно тогда, когда ониокружены культурными странами. Часто они собираются большими массами и, благодаря какому-нибудь импульсу, приходятв движение. Прежде мирно настроенные, они внезапно, как опустошительный поток,нападают, на культурные страны и вызываемый ими переворот не приводит ккаким-либо результатам, кроме разорений и опустошений. Такие передвижениянародов проходили под предводительством Чингизхана и Тамерлана: они всерастаптывали, а затем опять исчезали, как опустошительный речной поток, так как нет в нем подлинного жизненногоначала.
Для западного кочевниковедения ХХ в.характерно усиление внимания к социологическим проблемам номадизма. Этнологамибыли выполнены ценные исследования по экологии, экономике, социальнойорганизации, системам родства, структуре управления и власти кочевых обществ.
Древнегреческие историки, писателиприписывали кочевникам исключительную воинственность, непобедимость,обусловленную самой природой и образом жизни. Геродот писал о скифах, что всеони, конные лучники, занимаются скотоводством и живут в кибитках, и поэтомунепобедимы и неприступны. Овидий называл сарматов - врагом с сильным конем идалеко летящей стрелой. А в китайских источниках хунны названы легкими,быстрыми, яростными воинами которые возникают как ураган и исчезают как молния.В древних обществах, основанных наоседлом земледелии, кочевников нередко воспринимали как сугубо негативную,разрушительную силу, источник бед и несчастий, наказание свыше за прегрешениялюдей. По отношению к номадам допускались такие меры воздействия, которыесчитались недопустимыми для «цивилизованных» людей.
По мнению философов, кочевники не моглижить без войны. Военные теоретики объясняли причины возникновения войнособенностями биологической природы человека, психологическим складом этносов,географическим расположением разных стран и народов. Война рассматривалась вкачестве проявления одного из основных законов природы - борьбы за существование внутричеловеческого вида.
Среди философов и историков господствовалопредставление, что завоевания кочевников несут в себе исключительноразрушительное начало. Фергюссон и АдамСмит отмечали, что развитие скотоводства вело к социальной дифференциации. Кантусматривал истоки государственности в конфликте между кочевниками иземледельцами. Такие ученые, как Ратцел,Гумпловиц, Торнвальд также проявляли теоретический интерес к кочевникам. Но онитоже продолжали старое направление исследовательской мысли. Как заметил Л.Н.Гумилев, кочевники для европейцев явление настолько экзотическое, что они несмогли дать точных анализов. Они интерпретируют их с китайской точки зрения.
Современному европейцу ито, и другое кажется дикостью, но «в ней есть своя логика и строгаяцелесообразность» (Л. Гумилев). Ведь в случае присваивающего хозяйстваопределенная территория может прокормить определенное количество людей, входящих в геобиоценоз как верхнее, завершающеезвено. Чрезмерный прирост населения ведетк истощению природных ресурсов, а попытки расселения к жестоким войнам, ибо свободных угодий нет. Переселение же в далекиестраны с иными природными условиямитем более сложно потому, что скоту трудно, а то и невозможно там адаптироваться.Следовательно, остается только самоограничение прироста населения, а это легче всего делать с новорожденными.
Взгляды русских ученых о кочевниках резкоотличаются от остальных исследований. Ближе к решению кочевниковедческой проблематики,по мнению Л.Н. Гумилева, подошла русская школа номадологии. Ученые русскойшколы настолько сроднились с центральноазиатской, что научились смотреть на ееисторию “раскосыми и жадными” глазами степняков. Благодаря этому русские ученыеуловили много нюансов, ускользавших до этого от западных европейцев, и создалисвоеобразную методику изучения кочевого мира.
По мнению В.В. Радлова: “Все кочевыегосударства по своему устройству очень похожи между собой. Их возникновениесвязано с усилением ханского рода. Но такие государства исчезают бесследно”.Потому, что ханская власть держится до тех пор, пока различные группы обществавидят в ней для себя выгоду.
В работе “Обозрение историитюркских народов” В.В.Бартольд оченьпохвально отозвался об изложении В.В. Радловым образа политической жизниномадов. Он отметил, что у кочевников юридической определенности нет и всякаявласть в действительности является узурпацией.
По мнению В.В.Радлова, все изменения встепи объясняются усилением и ослаблением отдельных родов. Н.А. Аристовсчитает, что гибель степных государств происходила по причине усобиц вцарствующем роде, причем сепаратистские тенденции всегда усиливали стремлениемродов и племен к самостоятельности.
Рассматривая номадизм в рамках марксистскогоподхода к социальной эволюции, было бы целесообразно обратиться к анализу этойпроблематики в работах основоположников данной социологической теории. Поэтомус историографической точки зрения имеет, смысл еще раз остановится на данномвопросе. При этом следует отметить, что кочевники никогда серьезно неинтересовали основоположников марксизма, и в их обобщающих схемах всей мировойистории номадам даже не нашлось места. По мнению Маркса и Энгельса, кочевникипредставляли собой “наименее цивилизованные слои”.
Идеи, как и люди, имеют свою судьбу – парадоксальную ипротиворечивую. Они вспыхивают вопределенном отрезке времени, иногда гаснут, потом неожиданно появляются вновь,напоминая о себе в умах ученых. Это относится и к проблеме кочевников. Напротяжении многовековой истории человечества понятие “кочевник” и “кочеваякультура” ассоциировалось с варварством и разрушением. Известный американскийславист и тюрколог немецкого происхождения К.Г.Менгес, критически анализируясамые разнообразные источники по данному вопросу, заметил, что ни китайские, низападные источники во все времена не делали ясного различия между разнымикочевыми группами... а более всего предавались описанию их дикости, жестокости,коварства, кровожадности и нечистоплотности. Так, например, правители Поднебесной империи из династии Хань часто называли их собственным именем, котороебыло в те времена унизительным прозвищем. Поэтому они всем неханьским народам и странамдавали свои китайские имена: кыргызов называли – гянь-гунь, уйгуров – хойху,тюрков- ту гю, Фергану – Давань, Кашгар – Сулэи т.п.
В последующие века эти унизительные понятияпо отношению к кочевым народам нашли своеобразное отражение в мусульманскихисточниках. В ХIV-ХVII вв. в мусульманских рукописных источниках кочевые народыназывались «жете» и «илатиа». При этом в их сознании эти терминытрансформировались в понятия «грабители» и «разбойники». Со сменой режимовизменялась и система взглядов. Истоки настоящего и будущего таятся в недрахпрошлого. В противовес евроцентристам (О. Шпенглер, А. Тойнби и др.)утверждавшим, что кочевники были «рабами степи», «вечными узникамиклиматического и вегетационного годового цикла», что они «утратили связь смиром», что «у них нет истории», Л.Н.Гумилев в своих исследованиях однозначно пришел к выводу о существованиикочевой цивилизации народов Евразии, которая за 3000 лет прошла творческуюэволюцию.
Кочевники, которых А. Тойнби относил кнародам без истории, дали миру трансконтинентальную магистраль: Великий шелковыйпуть, синтезировали культуру: степь-город. Степная цивилизация дала мирусистему государственного управления на громадной территории Центральной Азии.Она прошла апробацию в Тюркском каганате, в государстве кимаков, Монгольскомулусе, Казахском ханстве и т.п.
В настоящее время ученые доказывают, чтокочевники внесли свой вклад в развитие всемирной цивилизации. Хунны и тюркиизобрели такие вещи, которые прочно вошли в обиход человека: стремя, повозка,изогнутая сабля, лук и круглая юрта.
Кардинальный скачок в развитии степныхобществ на обширных просторах евразийской аридной зоны произошел с переходом ккочевому скотоводству. В эту эпоху наблюдаются существенные изменения в уровнеобщественного развития и материальной культуры, позволяющие связать кочевоеобщество с понятием цивилизации.
Это, прежде всего, текультурные достижения, которые были выработаны в процессе освоение горныхландшафтов, степей и полупустынь кочевниками, имевшие позитивные последствия вразвитии межконтинентальных торговыхсвязей и посредничества в культурномобмене [4, с. 272].
Хотелось быпосмотреть на концепцию кочевого мира Евразии с несколько непривычной точкизрения. На наш взгляд, эта концепция содержит в себе целый ряд любопытныхпроблем. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что к началу историиНового мира (XVII веку) феномен постоянной генерации чрезвычайно активных иагрессивных кочевых сообществ в Евразии полностью сходит на нет. Можноутверждать, что сегодня сама мысль о возможности зарождения в глубинахЕвразийского материка каких-либо дотоле неизвестных кочевых образований и ихнашествиях в западном или южном направлениях в Новое время кажется чрезвычайностранной и невероятной, не говоря уже о заметном воздействии таких нашествий наразвитие человечества. С XVII века, вектор экспансии имел только однунаправленность - из регионов с более развитой культурой (Европы) во всеостальные регионы мира. Шел хорошо нам известный и понятный процессколонизации. На всех континентах, включая Азию, европейцы встречались среальными кочевниками, но теперь проблема выглядела качественно иным образом:уже кочевники должны были прилагать все возможные усилия к тому, чтобыфизически сохраниться. Даже самые героические и самоотверженные попыткиотстоять свои земли и себя заканчивались практически всегда одинаково - встолкновениях с весьма немногочисленными отрядами европейского “спецназа”кочевые племена несли большие потери и оказывались вынужденными постоянноуходить все дальше, вглубь еще не колонизированных территорий. Рано или поздноприходил момент, когда их остатки загонялись в резервации, либо оставались натерриториях, на которых европейцы не могли либо не хотели жить в силуприродно-климатических условий.
Литература:
Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. - Алматы, 2002.
История Казахстана и Центральной Азии. - Алматы, 2001.
Худяков Ю.С. История дипломатии кочевников Центральной Азии. - Бишкек, 2003.
Хазанов А.М. Социальная история скифов.- М., 1975
Джуманалиев Т. Очерки политической истории кочевников Притяньшанья с древности и до конца ХVII века. - Бишкек, 2007.
Неру Дж. Взгляд на всемирную историю. – М., 1977 Т.1.
