Азербайджан в российской прессе (1988-2000) ч/2

Вскоре появились первые независимые, демократические издания. Для большинства из них “карабахского вопроса” не существовало. Они изначально знали ответ на него - народ Карабаха требует самоопределения и хочет свободы. И надо ему это дать. У них была иная стилистика, иная лексика. Так, к примеру, “боевики” были только азербайджанские, на стороне армян же воевали “ополченцы”. И т. д. Любопытно, что десять лет спустя многие из тех журналистов (да и изданий) занимают прямо противоположную позицию по чеченской войне.

В этот же период с подачи “новой журналистики” начинает активно разрабатываться тема религиозного противостояния в Карабахе. “Цивилизованные христиане-армяне” противостоят агрессивным исламским фундаменталистам-азербайджанцам. Газеты пестрели сообщениями о том, что на митингах в Баку поднимают портреты Хомейни, звучат исламские лозунги. А соседний Иран ждет не дождется возможности вмешаться в конфликт и вырезать всех христиан.

У этой мифологемы тоже были московские корни, растущие из той же самой борьбы “реформаторов” и “консерваторов”. Первые требовали смены курса и ориентации на западные, “христианские” ценности. Всё более ожесточённой критике подвергалась дружба СССР с одиозными режимами Ирака, Ливии, Сирии и т. п.

Тем более что к тому времени назрел конфликт в Персидском заливе. Официальная Москва, как известно, пыталась предотвратить войну коалиции союзников против Ирака, протестовала против намерения Запада силой восстановить справедливость в Заливе. Либеральная пресса и демократические журналисты, напротив, горячо поддерживали и одобряли военные действия цивилизованного христианско-демократического Запада против “исламско-коммунистического” режима Саддама Хусейна.

Эта коллизия, на деле не имевшая ничего общего с реальностью, переносилась соответственно и на Карабах. Клеймо “агрессивного исламизма” в этот период почти намертво приклеилось к Азербайджану.

К примеру, “Мегаполис-Экспресс” (1991. 28 февр.) пишет: “Народов плохих действительно не бывает. Но бывают народы, совершающие (по своей ли воле или в итоге преступного “промывания мозгов”) агрессию, и народы, подвергающиеся агрессии и поэтому имеющие моральное право на активную защиту. Каждый народ, как говорится, достоин своего правительства и каждый народ в ответе за развязанный от его имени геноцид”. Речь идет, разумеется об азербайджанцах.

Абсолютно светский Народный Фронт Азербайджана (НФА) в московской прессе частенько именовался исламским движением. Отпущение грехов НФА состоялось лишь в августе 1991 года, когда в дни путча ГКЧП в Баку был разогнан митинг НФА в поддержку Бориса Ельцина и демократического Белого дома. Елена Боннэр выступила тогда с заявлением, в котором заметила, что и в Азербайджане есть демократы, “мальчики, вышедшие защищать свободу”.

Подобный фон во многом обеспечил Кремлю информационную поддержку в проведении карательной операции в Баку в январе 1990 года. Армянские погромы, организованные спецслужбами, прошедшие при полном попустительстве властей и невмешательстве 30-тысячного контингента внутренних войск, дислоцировавшихся в тот момент в столице Азербайджана, стали поводом для ввода войск.

Для подогрева ситуации официальные власти распространили фальшивки о преследовании и русских жителей Баку. То есть тезис об исламско-христианском противостоянии раскручивался на полную катушку. К чести московских журналистов следует отметить, что именно в этот период появились первые адекватные и соответствующие реальности статьи, в которых убедительно и с фактами в руках доказывалось, что операция организована советскими спецслужбами, а её цель - не защита армянского населения Баку, а недопущение к власти оппозиционного Народного Фронта.

Впрочем, тема “христианско-мусульманского” противостояния не исчезла. Причём уверенность московских журналистов не могли поколебать не только их азербайджанские (мусульманские) собеседники, но и христианские жители Азербайджана. Так, одна из типичных статей на эту тему (Мегаполис-Экспресс. 1991. 19 дек.) называется “Русские моления на тюркской окраине”. Речь в ней идёт о русских жителях Баку и их организациях. При этом следует заметить, что она вовсе не агрессивно-оголтелая. Тон весьма умеренный (по тем временам), но ироничный. Собеседники автора - исключительно русские бакинцы, ничего страшного и ужасного они ему не рассказывают, скорее наоборот. Но проницательный московский журналист всё прекрасно понимает и не очень-то верит их словам. “Русский бакинец любит говорить о природной теплоте азербайджанцев и не боится погромов”. Тут же следует уточнение: “Те, кто боялся (их около 40 тысяч), уехали из республики в 1990 году сразу после армянской резни в Баку. Оставшаяся полумиллионная русская диаспора сочла за благо стать политически правоверной”.

Одной из причин недоверия, судя по всему, стали весьма резкие заявления собеседников автора о Галине Старовойтовой. “Особенно не поздоровилось Галине Старовойтовой, которой инкриминировалась поддержка „армянского лобби“, уютно расположившегося в российском руководстве”. Для демократического московского журналиста образца осени 1991 года нападки русских жителей Азербайджана на Старовойтову и российское руководство, только что победившее коммунизм и защитившее свободу от ГКЧП, совершенно непонятны. И объясняет он их только одним - страхом “русских азербайджанцев” перед угрозой со стороны агрессивной этнической среды. “Для русских азербайджанцев, в сознании которых по-прежнему гнездится кошмар 1990-го, разработана концепция „глубокой интегрированности русских в местный этнический ландшафт“… Похоже, естественная защитная реакция „русской общественности“ в Азербайджане успешно переходит в верноподданнический энтузиазм”. Однако подобную метаморфозу необходимо объяснить: “Отчасти это и понятно. В отличие от евреев, чей исход из Азербайджана, похоже, завершается в следующем году (еврейская община и по сей день является одной из многочисленных и процветающих в Азербайджане. - А. М.), русских нигде не ждут”.

Разгром Народного Фронта в январе 1990 года привёл к тому, что в Азербайджане установился консервативно-партийный режим. Выборы в Верховный Совет республики прошли в условиях военного положения и комендантского часа. И оппозиционеров в этом парламенте, в отличие от соседних Грузии и Армении, да и России, оказалось всего ничего.

В новой конфигурации сил, сложившейся после выборов в республиканские Верховные Советы на советской политической арене, Азербайджан оказался в стане “консерваторов”.

К августу 1991 года, когда советские “консерваторы” и “реформаторы” сошлись в окончательной схватке, президент Азербайджана Аяз Муталибов, находившийся в тот момент в Тегеране, немедленно выступил с заявлением в поддержку ГКЧП. Впоследствии это стоило ему поста, а Азербайджану - первых серьёзных потерь в Карабахе.

Всё это незамедлительно отразилось в статьях об Азербайджане в московской прессе. Так, вполне доброжелательная и комплиментарная по отношению к Азербайджану и его руководству статья “Это сладкое слово „Азадлыг“” (Московские новости. 1991. 15 сент.), тем не менее, создает у читателя вполне определённое впечатление об азербайджанцах и Азербайджане. Инертная и беспринципная масса, еще вчера активно поддерживавшая коммунистическую Москву, а сегодня ищущая нового “отца нации”. “400 тысяч азербайджанских коммунистов вряд ли болезненно воспримут решение о самороспуске своей партии. Здесь, в Азербайджане, она никогда не была выразителем какой-либо иной идеологии, кроме идеологии власти. Коммунистическую доктрину азербайджанцы в массе своей воспринимали как нечто совершенно чужеродное. Огромное количество портретов Ленина (Брежнева, Горбачёва)?.. Обилие лозунгов „в защиту перестройки“… Всё просто: можно вывесить еще десяток портретов, лишь бы московские эмиссары не нарушали привычный уклад жизни, неплохо сохранившийся за марксистско-ленинским фасадом”. “Ошибочно перекладывать наше представление о КПСС на компартию Азербайджана. Это традиционное общество, оно лишь недавно начало политизироваться. Его специфика в том, что правящая структура воспринимается, прежде всего на селе, как „коллективный отец“”.

Цель этих пассажей - благая: отделить в сознании россиян Азербайджан от зловещей гэкачепистской КПСС, показать, что правящие в то время в Баку силы вовсе не сторонники Крючкова, Язова, Лигачёва и т. д. Но защита получилась хуже обвинения: да, они не злодеи, они просто инертные и консервативные болваны, которые не могут жить без “крепкой отцовской руки”.

После провала августовского путча 1991 года почти вся московская пресса оказалась под контролем демократов, которые развернули информационную войну против оставшихся на территории СССР очагов “номенклатурно-коммунистического сопротивления”. В числе таких был и Азербайджан, тогда как Армения и практически объединившийся с ней Нагорный Карабах числились в рядах твердых демократов.

Мятеж оппозиции, свергнувшей режим президента Аяза Муталибова, казалось, должен был развернуть ситуацию. Однако к тому времени серьёзно поменялся расклад сил в самой России.