Новость о возвращении турецко-армянских протоколов в повестку дня Великого Национального Собрания Турции прошла в СМИ заинтересованных стран без излишнего шума. Также без привлечения излишнего внимания состоялась серия неофициальных консультаций в рамках Госдепартамента США, посвященная перспективам возобновления армяно-турецкого переговорного процесса, перспективы которого пока выглядят туманными.
Новость о возвращении турецко-армянских протоколов в повестку дня Великого Национального Собрания Турции прошла в СМИ заинтересованных стран без излишнего шума (1). Также без привлечения излишнего внимания состоялась серия неофициальных консультаций в рамках Госдепартамента США, посвященная перспективам возобновления армяно-турецкого переговорного процесса, перспективы которого пока выглядят туманными. Экспертное сообщество уже не разделяет былого оптимизма относительно возможного очередного раунда «футбольной дипломатии» - поэтому на сей раз не исключено, что Еревану и Анкаре могут быть представлены некие альтернативные предложения. Видимо, не случайно бывший посол США в Армении Джон Эванс заявил, что в армяно-турецком процессе следует применять политику «малых шагов».
Возобновление переговорного процесса между Ереваном и Анкарой является одним из приоритетов американской политики в регионе, так как даёт дополнительные возможности по комплексному влиянию США на ситуацию. А вот отношение России к возможному новому раунду «процесса» - достаточно интересный вопрос. Как известно, в 2009 году Москва приветствовала подписание Цюрихских протоколов, что было вполне логично в контексте активизировавшегося на тот момент российско-турецкого диалога и эйфории от «перезагрузки», которая, казалось, может иметь конкретное региональное измерение в виде слаженной работы Москвы и Вашингтона на ниве урегулирования армяно-азербайджанских и армяно-турецких отношений.
Однако за минувшие два года многие иллюзии рассеялись. Российское посредничество в решении нагорно-карабахского конфликта обернулось серией неудач, что привело к усилению дипломатической активности Брюсселя и Вашингтона, которые, несмотря на их многочисленные заявления,вряд ли были заинтересованы в триумфе посреднической миссии российской дипломатии. События на Ближнем и Среднем Востоке показали, что Запад решает исключительно свои задачи, лишь в минимальной степени сообразуясьс мнением партнеров, - скажем, в случае надобности прикрыть откровенный разбой какой-нибудь резолюцией СБ ООН .
Аннулирование российско-турецкого газового договора (в части ежегодных поставок 6 млрд. куб. м природного газа в Турцию по «западному маршруту»(через Украину, Румынию и Болгарию)), неопределённая ситуация вокруг «Южного потока» и некоторых других крупных совместных проектов (в частности, в сфере атомной энергетики) не могли не отрезвить пылких сторонников сближения с Турцией. США уже подписали соглашение о размещении на турецкой территории радара ПРО (2). Региональная политика Анкары при сохраняющейся (исключительно для внутреннего потребления) антиамериканской риторике (которую вовремя сменила антиизраильская) обнаруживает все меньше расхождений с долгосрочными планами Вашингтона по перекройке политического ландшафта «Большого Ближнего Востока». Турецко-американский диалог, разумеется, может переживать подъемы и спады, но у него есть прочная основа. Прежде всего - членство Турции в НАТО. Подобной основы нет и не может быть ни у турецко-иранских, ни у российско-турецких отношений. Традиционное соперничество Анкары и Тегерана никакие тактические альянсы отменить не в состоянии, а бизнес-схемы - не альтернатива долгосрочному военно-политическому союзу.Внутриполитическая борьба в Турции представляется для американских экспертов делом, скорее, полезным, ибо лояльных, но порою слишком упрямых генералов сменяют не менее лояльные, но более креативные «умеренные исламисты», идеи которых легли в основу идеологии ПСР (3). Помнению американского военного аналитика, одного из авторов доктрины «Шок и трепет» в Ираке Харлана Уллмана, «Турция Эрдогана может быть дажеболее вменяемым союзником США, чем Турция генералов, многие из которых давно выжили из ума». Уллман напоминает архитекторам турецкого внешнеполитического курса («ноль проблем с соседями») о том, что «у Турции и так нестабильное окружение: Иран, Ирак и, конечно, Россия, с которой не урегулированы проблемы на Чёрном море и грядёт долгий период взаимных упрёков и обвинений в связи с решением ПСР разместить у себя элементы американской ПРО» (4).
Усиление позиций Турции на Южном Кавказе (даже в Армении - например, рост товарооборота с Турцией через третьи страны) рассматривалось некоторыми российскими экспертами, исходя из «презумпции» незначительнойроли «армянского фактора», которым- де можно пренебречь, занимаясь «оптимизацией издержек». Эта аргументация намеченной ещё в 90-е годы линии «ухода» России с Ближнего Востока, Балкан, с Кавказа и из Центральной Азии уже обнаружила свою непригодность, в том числе по сугубо прагматическим соображениям. В Ливии, Сирии, Иране экономические проекты крупных российских компаний, если они не подкреплены политическим влиянием, обернулись либо грозят обернуться миллиардными убытками. Тесное переплетение внутренних и внешних факторов (среди последних - все чётче оформляющееся в различных частях света американо-китайское соперничество (5)), влияющих на события и на Ближнем Востоке, и в Центральной Азии, ина Южном Кавказе, даёт о себе знать в форме поддержанных извне мятежей,открытой вооруженной агрессии НАТО (в Ливии), немного видоизменённого (с непосредственным участием Турции (6)), ещё не завершившегося сценарияв Сирии. На Южном Кавказе также ведётся серьёзная борьба за влияние. Одной из её форм являются, например, поставки современных видов вооружений государствам, непосредственно вовлеченным в затяжные этнополитические конфликты. При этом ведущие державы не намерены ограничивать гонку вооружений в регионе, и риторические напоминания о необходимости поиска исключительно мирных путей решения спорных вопросовв значительной степени сводятся на нет практической политикой (7).
«Армяно-турецкая граница это точка важнейших геополитических разломов. Куказанной границе сходятся несколько важных плоскостей. В связи с этим,решение парламента Турции вернуть протоколы в повестку дня означает одно - открыть закрытое направление, ибо игра возобновлена», - говорит бывший секретарь СНБ Армении Ашот Манучарян (8). Нормализация армяно-турецких отношений имеет немаловажное значение с точки зрения какдополнительных путей военного транзита для стран, стремящихся расширитьздесь свои операционные возможности, так и выстраивания дополнительных элементов системы сдержек и противовесов. В перспективе это может оказать определенное влияние на российско-армянские отношения, которые ибез того подвергаются серьезным испытаниям на прочность. То обстоятельство, что часть элитных групп в постсоветских государствах видит источники своей легитимности, прежде всего, на Западе, с успехом используется в целях передела постсоветского пространства (9), что не может не привести к крайне негативным последствиям и для России, и для Армении, и не только для них.
Нахождение Армении в системе Организации договора о коллективной безопасности СНГ (ОДКБ СНГ) дает ей широкие возможности военно-технического сотрудничества и право на закупку техники по внутригосударственным ценам в России (10). Российско-армянское сотрудничество в военно-технической сфере является взаимовыгодным и постоянно расширяется. По словам заместителя министра обороны Армении Давида Тонояна, на территории республики планируется создание ряда сервисных центров и совместных предприятий по ремонту и техническому обслуживанию вооружений и военной техники. Прежде всего, это касается бронетанковой техники, средств ПВО, вертолетов российского производства,автомобилей УАЗ. Обсуждается также вопрос вступления нескольких предприятий Армении в российско-белорусскую финансово-промышленную группу «Оборонительные системы» (11).
Значение Армении как важного для России фактора региональной стабильности ещё больше возрастёт в связи с возможным усилением давления на РФ по всему периметру её границ и вероятностью повторного запуска «армяно-турецкого переговорного процесса» как контригры, вносящей диссонанс в диалог Москвы и Еревана. Если подобная игра будет иметь успех, можно ожидать общего ухудшения ситуации с перспективой возобновления боевых действий вокруг Нагорного Карабаха...
(2) Системы ПРО планируется разместить по соседству с военной базой в районе Курджик провинции Малатия. Расстояние от базы до КПП Базарджан награнице с Ираном составляет 540 км, а до Тегерана - 1200 км.
(3) Киреев Н. "Серые кардиналы" исламизации // НГ Религии. - 2011. - 1 сент. См. также: Киреев Н. Ислам как двигатель реформ // НГ Религии. - 2011. - 2 июн.
(5) Еще 10 лет назад известный иранист, профессор Гарник Асатрян отмечал: «В настоящее время невозможно анализировать региональную ситуацию и перспективы ее развития без учета Китая - гиганта Востока. Китайское участие на Южном Кавказе не столь ярко выражено по сравнению сРоссией, США, Ираном или Турцией. Но это не означает, что у китайцев нет своих интересов в этом регионе; эти интересы должны проявиться болееотчетливо в будущем». И вот это будущее, похоже, наступает.
(6)См.: BahramAmir-Ahmadian. Iranand Turkey: Conflicting interests in Syria // http://irdiplomacy.ir/en/news/71/bodyView/16671/Iran.and.Turkey:.Conflicting.interests.in.Syria.html
(7) Подробнее см.: Мурадян И. Проблема войны и безопасности на Южном Кавказе // Ноев Ковчег. - 2011. - № 19. - с. 3.
(8) Армянские эксперты называют две причины возвращения протоколов в парламент Турции // http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/193173/
(9) Концепт «Большого Кавказа» - вслед за «Большим Ближним Востоком и «Большой Центральной Азией»
(10)В. Арутюнян: Развитие ВПК Азербайджана существенного влияния на баланс сил не окажет // http://bs-kavkaz.org/2011/10/razvitie-vpk-azerbajdzhana-vliania-na-balans-sil-ne-okazhet/
(11) Тоноян: возобновление боевых действий в Карабахе вполне вероятно // http://ria.ru/interview/20110928/445212574.html
