Одними из важнейших решений правительства с точки зрения «восстановления исторической справедливости», стали придание узбекскому языку статуса государственного языка и переход с кириллицы на латиницу[6]. Это в свою очередь породило определенный социальный дискомфорт, если не сказать тревогу, среди русскоязычного населения Узбекистана. Неуверенность за свое будущее и за будущее своих детей побудило многих русских уехать на сою «историческую родину». В 2003 году бывший посол РФ в Узбекистане Д. Рюриков отметил, что за последние несколько лет из Узбекистана, в основном в Россию, уехало 300 тысяч россиян и "большинство оставшихся хотело бы переехать в Россию". По мнению Рюрикова, "для этого много факторов". В частности, он напомнил, что "в одном 316-страничном учебнике по истории для учеников 9-х классов средней школы Узбекистана 292 раза упоминаются выражения "русский завоеватель", "русский угнетатель", "русский шпион" и так далее".[7]
ИАЦ МГУ и Общество историков Узбекистана завершает работу над вторым сборником "Россия-Узбекистан: история и современность". Редакция сайта публикует материалы, вошедшие в совместное издание.
Ф. Толипов Кандидат политических наук, Член Общества историков Узбекистана
Контекст
Нынешний широкомасштабный процесс трансформации новых независимых государств Центральной Азии (ННГ ЦА) после ликвидации Советского Союза я называю, условно, пост-советизмом . Это термин подразумевает появление определенных новых, современных институциональных качеств процесса национального и государственного строительства, связанных с естественной потребностью в адаптации к существующему мировому порядку.
В то же время, после обретения независимости многие ожидали частичную или значительную реставрацию того, что можно назвать до-советизмом , что означает набор характеристик внутренней и внешней политики, а также международных отношений между бывшими «колониями», которые существовали еще до установления советского правления на этих территориях.
Тем временем, то, что должно было или могло проявится в виде пост-советизма или до-советизма, во многом оказалось ничем иным, как нео-советизмом . Последнее не есть что-то случайное в развитии ННГ ЦА, а вызвано перманентным фактором политической, социальной, психологической, исторической, экономической и географической реальности на этой огромной территории.
Я думаю, сложное переплетение досоветского, пост-советского и нео-советского наблюдается не только во внутренних трансформационных процессах в ННГ, но и в нынешнем состоянии их взаимоотношений, особенно отношений с Россией, а также в поиске Россией своей идентичности, своей роли и своего места в новейшей истории тех народов, которые когда-то составляли единое советское супергосударство.
Ретроспектива
Новая ответственность России в XXI веке вытекает, в общем-то, из старой геополитической константы: она расположена на том участке планеты, который еще в начале XX века классики геополитики обозначили как стратегически ключевую зону, доступ к которой или даже контроль над которой со стороны какой-либо державы обеспечивает ей статус мирового гегемона. Интересно, однако, что теперь, после 1991 года, в этой зоне расположена не одна Россия, а несколько независимых государств - прежде всего центральноазиатских. И этот геополитический факт кардинально меняет существо и значение так называемого исторического «среднеазиатского вопроса», который в своем начале был по сути англо-русским вопросом и который был конфликтом «моря» и «суши» - «сильнейшей в военном отношении островной державы, флот которой господствовал а Мировом океане, и крупнейшей континентальной державы, осуществлявшей территориально-политический контроль над материковой сердцевиной мира» [1] .
Сегодня этот вопрос уже не только не англо-русский (он даже не американо-советский или американо-российский, каким он стал впоследствии, к концу XX века); среднеазиатский вопрос уже и не существует как таковой в том смысле и в той форме, как он возник в геополитическом и историческом мышлении, поскольку онaprioriотрицал центральноазиатским странам и народам не только в праве на самоопределение в решении этого вопроса, но даже на соучастие в нем . И именно таким образом, то есть самим фактом независимого существования, центральноазиаты сегодня модифицируют перманентную геополитическую формулу борьбы «суши» и «моря».
Это наиболее выпукло отразилось на состоянии узбекско-российских отношений. Эти последние, я уверен, можно лучше понять только в контексте трансформации всего региона Центральной Азии (в дальнейшем ЦА). С момента обретения странами ЦА своей независимости политика РФ по отношению к ним была не однозначной, изменчивой и даже противоречивой. Состояние представленности России в ЦА-делах за весь этот период можно, условно, охарактеризовать в терминах «уход», «возвращение» и «удержание».
Под словом «уход» я понимаю значительное уменьшение масштабов, уровня и степени российского присутствия в регионе, причиной чего стало экономическое и геополитическое ослабление государства российского. Одновременно с уходом России из региона происходило наращивание западного геополитического присутствия.
Под словом «удержание» я понимаю стремление Москвы сохранить статус-кво без изменения либо удерживать геополитическую ситуацию без значительных потерь для России.
А под словом «возвращение» я имею ввиду усиление российского присутствия в регионе в разных формах - от культурного и экономического до геополитического и стратегического.
Нечто подобное описал российский эксперт Д. Тренин: он отразил это в терминах политики «оставить и забыть» (leave and forget); «контролируемая зона» (outpost as placeholders); и «новый захват» (Reconquista )[2] .
Как можно заметить, эти особенности российской политики в отношении ЦА сосуществовали одновременно, то усиливаясь, то ослабляясь в зависимости от геополитической ситуации в регионе и положения самой России в мировой политике. А в последние годы мы наблюдаем активизацию российской политики на центральноазиатском направлении.
Причем эта активизация происходит в условиях образования геополитического треугольника США-РФ-КНР в Центральной Азии (некоторые говорят о квадрате, добавляя исламский мир), и как верно замечает российский политолог Константин Симонов, «российская политическая элита еще не сделала выбор, кто же является ее основным союзником - США или Китай» [3] . Действительно, именно в таком ключе строилась политика России по отношению к Узбекистану. Не случайно, сближение Ташкента с Вашингтоном было воспринято в Москве как признак потери Россией своей сферы влияния в ЦА и как вызов ее безопасности. Поэтому стали раздаваться различные сценарии дальнейшего дистанцирования Узбекистана от России и в связи с этим рекомендации по недопущению усиления американского присутствия в регионе.
Прекрасная работа известного российского политолога В. Цымбурского «Геополитика для евразийской Атлантиды» - логически стройная, исторически строгая, геополитически выверенная и стратегически, естественно, руссо-центричная - выдержана все же в духе старой имперской геополитики. Он пишет: «В интересах России, чтобы член новоиспеченного ГУАМа - Узбекистан не получил доступа к Каспию, но был, как и сейчас, отрезан от него казахстанскими и туркменскими землями, через которые может пролечь индоокеанский [торговый и трубопроводный маршрут от Индийского океана, через территории Ирана, Туркменистана и Казахстана на север в Россию - Ф.Т.] путь» [4] . Он считает, что Россия должна сопротивляться попыткам прокладки иных ресурсных потоков в Евро-Азии, в обход российской территории и выдвигает лозунг: «Урал - да, Кавказ - нет!» [5] .
Я думаю, подобные взгляды свидетельствуют о нео-советском мышлении. Тем временем, в Узбекистане формирование отношения простых людей, общества и государства к России некоторое время находилось под сильным влиянием исторической памяти, которая ожила после обретения независимости. Эйфория независимости принесла с собой воспоминание досоветской истории. Например, существовавшее в начале 20-века Движение джадидов сразу стало символом борьбы за независимость, стало частью исторической героики Узбекистана. Даже Ташкентский Государственный университет им. В.И. Ленина был переименован в Национальный университет Узбекистана им. М. Улугбека. А его создание теперь связано не с декретом основателя советского государства, а с одним из лидеров джадидского движения М. Абдурашидхановым.
Одними из важнейших решений правительства с точки зрения «восстановления исторической справедливости», стали придание узбекскому языку статуса государственного языка и переход с кириллицы на латиницу [6] . Это в свою очередь породило определенный социальный дискомфорт, если не сказать тревогу, среди русскоязычного населения Узбекистана. Неуверенность за свое будущее и за будущее своих детей побудило многих русских уехать на сою «историческую родину». В 2003 году бывший посол РФ в Узбекистане Д. Рюриков отметил, что за последние несколько лет из Узбекистана, в основном в Россию, уехало 300 тысяч россиян и "большинство оставшихся хотело бы переехать в Россию". По мнению Рюрикова, "для этого много факторов". В частности, он напомнил, что "в одном 316-страничном учебнике по истории для учеников 9-х классов средней школы Узбекистана 292 раза упоминаются выражения "русский завоеватель", "русский угнетатель", "русский шпион" и так далее". [7]
Тем не менее, такие издержки национальной политики, думается, являются побочным результатом сложного трансформационного процесса в переходный период и в данной области возобладают позитивные тенденции, особенно с учетом фактора укоренившейся в традициях и менталитете народа психологии толерантности, многовекового межкультурного и межнационального синтеза, имевшего место не только в Узбекистане, но и в целом в Центральноазиатском регионе.
В целом, в узбекско-российских отношениях не обошлось без некоторого охлаждения и напряжения. Однако причиной тому было не столько отношение в Узбекистане к русскоязычным, сколько формирующаяся после окончания «холодной войны» новая международная реальность, точнее, геополитическая трансформация ЦА. Появились признаки возобновления геополитического соперничества великих держав за доступ и влияние в регионе, известного в истории под названием «Большая игра».
Очевидно, одним из главных факторов, обусловивших эту игру, стала неизбежная в связи с независимостью диверсификация внешнеполитических и внешнеэкономических ориентаций ННГ ЦА. Открытие бывшего советского пространства для Запада и Востока поставило саму Россию в неоднозначное положение. Ситуация еще более усугубилась после событий 9/11.
Так, через три дня после террористических атак в Нью-Йорке и Вашингтоне министр обороны России С. Иванов заявил, что Средняя Азия находится в пределах юрисдикции ДКБ СНГ и что нет никаких причин, даже гипотетических, для предположений о том, что НАТО могла бы проводить операции с территории государств Средней Азии, членов СНГ. А бывший спикер Госдумы Г. Селезнев заявил, что России «не хотелось бы, чтобы в Центральной Азии появились постоянные военные базы США ... Нужно сделать все для того, чтобы Центральная Азия стала зоной интересов России, а не США».
В связи с этим обращает на себя внимание аргументация ведущего аналитика американского Фонда «Наследие» А. Коэна: "Ввод американских вооруженных сил в Среднюю Азию является очевидным источником раздражения для Москвы. Однако, испытывая недовольство в отношении недавнего геополитического поворота событий, российские политические и военные деятели должны признать, что они сами отчасти ответственны за военное присутствие США в регионе" [8] . По мнению американского аналитика, неспособность России ответить на такие важнейшие угрозы, возникшие за последнее десятилетие, как наркоторговля и расширение исламского фундаментализма в Средней Азии, стала одним из факторов, вызвавших цепочку событий, которые привели к антитеррористической операции в Афганистане.
Возможно, самой низшей точкой понижения уровня узбекско-российских отношений стало начало функционирования американского военного контингента в г. Ханабад на юге Узбекистана в октябре 2001 года, который был размещен для доставки гуманитарных грузов в Афганистан. Ухудшение этих отношений стало, на самом деле, воплощением присущего периоду «холодной войны» антагонистического соперничества между СССР/РФ и США/Западом. Узбекистан, как и вся Центральная Азия, оказался в ситуации уязвимости для негативного воздействия со стороны держав. Поэтому мы все это время в узбекско-российских отношениях наблюдали рудименты советской нежели ростки подлинно пост-советской политики.
Перспектива
В настоящее время узбекско-российские отношения находятся на подъеме. Это можно наблюдать как во внутренней, так и во внешней политике Узбекистана. Так, думается, важным критерием для оценки национальной политики может служить система образования. Например, преподавание языков в узбекистанских школах организовано таким образом, что ученики с начальных классов изучают практически три языка - узбекский, русский и иностранный (английский, французский или немецкий). Существуют так называемые специализированные школы с углубленным изучением языков и преподаванием основных предметов на негосударственном языке; это так называемые русские, татарские, английские, французские, болгарские, турецкие, казахские, киргизские, таджикские, туркменские школы, где ученики могут получить среднее образование на родном языке. Так, например, по состоянию на 1 января 2001 года в республике около 900 смешанных русско-узбекских школ, из них 170 - чисто русских; школ с таджикским языком обучения в Узбекистане насчитывается 339; с казахским языком обучения - 270, а также смешанных узбекско-казахских школ - 330; школ с преподаванием на киргизском языке - 63.
В Узбекистане функционируют более 130 национально-культурных центров. Их основное предназначение - это всестороннее содействие развитию национальных культур, языков, традиций, а также гармонизации отношений с представителями других наций. Среди таких центров можно отметить русский, украинский, корейский, татарский, немецкий, казахский, киргизский, таджикский, туркменский, греческий национально-культурные центры. Эти центры активно участвуют в общественно-политической жизни страны, в частности, в процессе выработки проектов законов и нормативных актов, затрагивающих интересы и права национальных меньшинств. Они проводят разные культурные мероприятия: концерты, выставки, издание книг, учебников и журналов и т.п. Их роль действительно заметна в деле защиты гражданских прав своего национального сообщества, в том числе в получении образования. Они также содействуют своим подопечным в организации своего бизнеса. Следует отметить, что деятельность национально-культурных центров является солидным вкладом в сохранение и упрочение межнационального мира, дружбы и солидарности в Узбекистане.
Должен с уверенностью констатировать, что при наличии целого ряда недостатков, ошибок, просчетов во внутренней и внешней политике Узбекистана, все же политика в сфере межнациональных отношений в этой стране остается одной из наиболее успешных среди всех государств СНГ.
Тем временем, «удержание» ЦА в своей орбите и «возвращение» России в регион оказалась и оказываются для нее делом очень не простым. Два важных обстоятельства, на мой взгляд, обусловили узбекско-российское rapprochement : первое - это известные андижанские события в мае 2005 года, второе - это собственно заметный рост мощи государства Российской Федерации и укрепление ее авторитета и позиций на международной арене. В первом случае РФ была фактически единственным государством (если не считать Китая), поддержавшим руководство Узбекистана в его действиях относительно андижанского мятежа, в то время как реакция западных государств была суровой и они потребовали проведения международного расследования произошедших событий. Во втором же случае признание на международном уровне статуса России как великой державы, ее исторической роли на пространстве бывшего Союза не могло не побудить некоторые страны из числа ННГ, в том числе Узбекистан, по-новому начать выстраивать свои отношения с РФ.
Разворот внешней политики Узбекистана в сторону России привел к некоторым результатам: Узбекистан вошел в организации ЕврАзЭС и ОДКБ; по инициативе Узбекистана РФ была приглашена в состав Организации Центрально-Азиатское Сотрудничество (ОЦАС), а впоследствии последняя и вовсе была объединена с ЕврАзЭС; наконец, Узбекистан установил такой уровень отношений с РФ, какой был достигнут к 2002 году с США, а именно - отношений стратегического партнерства и союзничества.
Отношения стратегического партнерства между Республикой Узбекистан и Российской Федерацией были определены Договором о стратегическом партнерстве, подписанном в ходе визита президента России Владимира Путина в Ташкент в июне 2004 года.
А 14 ноября 2005 года президенты Владимир Путин и Ислам Каримов подписали в Москве Договор о союзнических отношениях между Российской Федерацией и Республикой Узбекистан. Столь быстрый переход от Договора о стратегическом партнерстве (июнь 2004-го) к закреплению союзнических отношений символизирует не столько новый уровень двусторонних связей, сколько новую «оборонительную» меру, принятую Узбекистаном на фоне растущего давления Запада. Поэтому союзничество между двумя государствами еще должно пройти проверку временем. Ведь известно, что подобный уровень отношений между Узбекистаном и США пока остается не реализованным в полной мере, и причиной тому известные геополитические перипетии новейшей пост-холодновоенной истории.
Новые тенденции наметились совсем недавно. Так сказать, кооперативное участие Президента России В. Путина и Президента Узбекистана И. Каримова на саммите НАТО в Бухаресте 2-4 апреля 2008 года стало интересным событием как с точки зрения узбекско-российских отношений, так и с точки зрения политики Запада по отношению к Узбекистану и России. Это был момент, когда наметились признаки улучшения отношений Узбекистана с США и Европой без ухудшения его отношений с Россией. Президент Путин предложил наземный гуманитарный коридор для обеспечения Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF) невоенной помощью из Европы через территорию России. А Президент Узбекистана И. Каримов предложил несколько взаимосвязанных инициатив в сфере безопасности, а также оборонной, экологической и гуманитарной областях. В частности, он предложил принять соглашение с НАТО о перевозке гуманитарных грузов в Афганистан через пограничный город Термез.
Таким образом, Узбекистан, вероятно, играет решающую роль в решении трех взаимосвязанных задач: недопущении возрождения старой до-советскоймодели «Большой игры» между великими державами в ЦА; преодолении пережитков советской модели взаимоотношений между Россией и Узбекистаном; и формировании пост-советской модели международных отношений в Центральной Азии.
Двусторонние торгово-экономические отношения охватывают почти все отрасли народного хозяйства. Между Узбекистаном и Россией интенсивно развивается сотрудничество в таких сферах, как торговля, телекоммуникации, энергетика, страхование, банковско-финансовая. В нашей стране в продовольственной, фармацевтической, деревоперерабатывающей, электротехнической и других важных отраслях, в промышленности строительных материалов и машиностроении действует более 400 совместных предприятий с участием российских инвестиций. В России созданы 267 СП с участием узбекских инвесторов. Между многими областями Узбекистана и субъектами Российской Федерации налажено непосредственное сотрудничество. В Узбекистане открыты представительства 82 российских фирм и компаний. В 2004 году объем взаимного торгового оборота по сравнению с 2003 годом возрос на 42,9 процента и составил почти 1 миллиард 642 миллиона долларов США. По прогнозам специалистов, в конце текущего года объем взаимной торговли превысит 2 миллиарда долларов.
Инвестиционное сотрудничество между Узбекистаном и Россией в топливно-энергетической сфере заслуживает особого внимания. В документах, подписанных между национальной холдинговой компанией "Узбекнефтегаз" и открытыми акционерными обществами "Лукойл" и "Газпром" предусмотрено внесение инвестиций в размере 2,5 миллиарда долларов США в нефтегазовую промышленность Узбекистана. [9]
В перспективе, сказал председатель Государственной думы Борис Грызлов во время своего визита в Узбекистан в феврале 2006 года, Россия готова приватизировать крупнейший в Центральной Азии самолетостроительный комплекс - завод ТАПОиЧ (Ташкентское Авиационное производственное объединение им. Чкалова).
Что же можно ожидать в дальнейшем от союзничества между РФ и Узбекистаном? Владимир Разуваев, руководитель Московского Центра экономических и политических исследований и разработок считает, что Узбекистан получит очень много. Прежде всего, он получит в лице России влиятельного защитника на международной арене. Кроме того, союз с Россией не позволит ему стать такой же "восточной деспотией", как соседняя Туркмения. Россия же получит подтверждение своего статуса региональной державы, который оспаривают почти все ее соседи. В то же время положительным моментом является то, что у России будет больше возможностей контролировать этот страшный регион, где производятся тонны наркотиков и силен исламский фундаментализм [10] .
Такое представление достаточно стереотипично.
Однако можно лишь частично согласиться с такими «радужными» прогнозами. Дело в том, что, во-первых, это не страшный регион, поскольку тонны наркотиков и исламский экстремизм преимущественно имеют внерегиональное происхождение (например, проникают из Афганистана), и контролировать внерегиональные силы России не удастся. Во-вторых, Россия и без формального союзничества с Узбекистаном имела достаточно времени и возможностей для подтверждения своего державного статуса, но это не уберегло регион от внешних угроз. В-третьих, что касается «восточной деспотии», приведу здесь мысли российского ученого Дмитрия Фурмана, который подметил: «Единство российской континентальной империи было неотделимо от авторитарного характера российского политического строя» [11] . И не случайно, что «помощь России в борьбе с оппозициями и с давлением Запада, направленным на демократизацию и либерализацию режимов постсоветских стран, является важнейшим фактором сохранения этих режимов и одновременно сплочения СНГ, которое стало как бы возглавляемым Россией «священным союзом» президентов против оппозиций» [12] .
Поэтому перспективы узбекско-российского стратегического партнерства еще не вполне очевидны, а это требует от обеих заинтересованных сторон последовательного и строгого поиска новых решений, касающихся новых исторических вызовов, которые возникли перед Россией и Узбекистаном после обретения независимости.
Заключение
Ответ на вопрос, который был поставлен в названии статьи, повторяется ли история или начинается, может быть таким: смотря какая история. Пост-советская история как нео-советская, может быть, повторяется как пережиток, синдром. А история именно как пост-советская, возможно, только начинается. Причем она зарождается именно как преодоление всего нео-советского в отношениях между Россией и Узбекистаном, между Россией и Центральной Азией.
Я не сомневаюсь, что в России, так же как и на Западе, верно оценивают потенциал и ключевую роль Узбекистана в регионе ЦА, в особенности, в укреплении региональной безопасности, формировании новой геополитики и интеграции всего региона. Но несмотря на это, как в России, так и в Узбекистане могут делаться разные ставки на стратегическое партнерство и союзничество.
Интересен комментарий российского аналитика Андрея Грозина о значении Договора между Россией и Узбекистаном о союзнических отношениях: В ближайшем будущем Узбекистану придется отказаться от системы государственного капитализма, в частности, "сбросив" с государственных плеч обслуживание затратных горно-металлургического и энергетического комплексов. Если "Газпром" получит контроль над газотранспортной системой Узбекистана, "Лукойл" - доступ к разведке и добыче нефти на имеющихся там месторождениях, "Русал" реализует свои проекты, а также расширится российская экспансия на узбекский рынок в пищевой сфере и легкой промышленности, то можно будет говорить, что российская сторона получила от договора то, на что рассчитывала [13] .
Возможно, это так. Но все же остается вопрос, почему все-таки был период охлаждения между Узбекистаном и Россией и почему любое сближение Ташкента с Вашингтоном вызывало нервозность в Москве. Думаю, развитие узбекско-американских отношений, с одной стороны, и развитие узбекско-российских отношений - с другой, - это не две альтернативы для Узбекистана; это та реальность, неизбежность которой была очевидна с самого начала независимости и именно благодаря независимости.
[1] Максименко В.И. Россия и Азия, или анти-Бжезинский (очерк геополитики 2000 года). // Восток, 2000, №4.
[2] Trenin, D. Russia and Central Asia: Interests, Policies, and Prospects, in Boris Rumer, Dmitri Trenin, Huasheng Zhao, eds., "Central Asia: Views from Washington, Moscow, and Beijing" (N.Y.: "M.E.Sharpe", 2007), p.121.
[3] Материалы научно-практической конференции «Энергорынок Центральной Азии: тенденции и перспективы». - Ташкент. - 2005.
[4] Цымбурский В. Геополитика для евразийской Атлантиды. // Pro et Contra, Том 4, №4, 1999.
[11] Фурман Д. Долгий процесс распада Российской империи. Сб. статей: «Центральная Азия и Кавказ: насущные проблемы», под ред. Б. Румера. - Алматы: ТОО "East Point". - 2005. - с.57.
[13] Интервью заведующего отделом Центральной Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрея Грозина агентству Росбалт 20/11/2005. Источник -ИА "Росбалт"
