Строго говоря, научного описания термина «многовекторность» широко вошедшего в дипломатический и политологический лексикон не существует до сих пор. Хотя, безусловно, предпринимались продуктивные попытки описания практики, подпадающей под это определение. Также, успели обозначиться как её сторонники, так и противники среди политического истеблишмента постсоветских государств. По сути, многовекторность, для новых независимых государств означает определенный дипломатический стиль, выгодный метод ведения внешней политики, следуя которому наиболее полно реализуются национальные интересы, сформулированные правящей элитой. Такая практика устанавливалась постепенно, методом проб и ошибок. Лишь позднее, в начале 2000-х, данный метод стал критерием эффективности внешнеполитического курса, своеобразным эталоном.
«Состязательная» и«дискретная» многовекторность государств Южного Кавказа.
Строго говоря, научного описания термина «многовекторность»широко вошедшего в дипломатический и политологический лексикон не существует досих пор. Хотя, безусловно, предпринимались продуктивные попытки описанияпрактики, подпадающей под это определение. Также, успели обозначиться как её сторонники,так и противники среди политического истеблишмента постсоветских государств. Посути, многовекторность, для новых независимых государств означает определенныйдипломатический стиль, выгодный метод ведения внешней политики, следуя которомунаиболее полно реализуются национальные интересы, сформулированные правящейэлитой. Такая практика устанавливалась постепенно, методом проб и ошибок. Лишь позднее,в начале 2000-х, данный метод стал критерием эффективности внешнеполитического курса,своеобразным эталоном.
Исследуя практику многовекторности в СНГ можно обнаружитьчерты, индивидуально отличающие каждое государство исповедующее данную политическуюстратегию. Объединяющее элиты разных государств СНГ стремление уравновеситьлинии воздействия на них со стороны крупных игроков, глобальных держав,возможно лишь в идеале. В конкретно взятом промежутке времени преобладающими длявнешней политики становятся то одни, то другие векторы. Однако искусство дипломатиикак раз и стоит в том, чтобы поддерживать баланс, своеобразную «срединнуюлинию», и минимизировать ущерб от внешнеполитических перекосов в пользу одногонаиболее сильного и выгодного в данный момент времени вектора. Нужно учитывать ито, что практика многовекторной политики формируется не только за счет внешнеполитическихмеханизмов, во многом, она зависит от внутриполитической ситуации, общественныхнастроений, подвержена диффузиям межэтнических и политических кризисов. Поэтому,исследуя практику многовекторности, приходится сталкиваться как с устойчивой системоймноговекторности, так и с более зыбкой, подверженной кризисам.
Государства Южного Кавказа, связанные этно-территориальнымиконфликтами демонстрируют собственный, уникальный путь становления и развития многовекторнойполитики. В разные периоды новейшей истории все государства региона прошли путьвынужденного или сознательного отказа от широкой, равнообозначенной многовекторностив пользу дискретного выбора внешнеполитических партнеров, чья поддержка былаостро необходима в конкретной стадии развития кризиса. Результатом этого сталоинтересное явление – появление модели «состязательной» многовекторности. Что еехарактеризует? Это определенный метод поддержания режима многовекторнойполитики в качестве одного из средств в арсенале борьбы за свои интересы противсоседнего государства, с которым ведется этно-территориальный конфликт. Кпримеру, дискретная многовекторность Грузии (уточним: отказ от дипломатическоговзаимодействия с Россией не означает отказа от принципа многовекторности вполитике) направлена на создание условий если не для возвращения Абхазии иЮжной Осетии, то для ограничения развития этих территорий в союзничестве с Россией.Многовекторность Армении обременена даже не столько карабахским конфликтом,сколько борьбой за утверждение национальных идеологических догматов (такимобразом, предстает глобальное противостояние с Турцией за признание геноцида1915 года). Многовекторность Азербайджана подчинена задаче возвращения Карабахаи оккупированных территорий вокруг него. Соответственно обрастаниемеждународной поддержкой, рост регионального бизнес влияния Баку, появлениедругих важных и независимых от проблемы карабахского конфликта результатовразвития (например: выход на мировой рынок углеводородов) – все, является подчиненнымименно этой задаче – возвращению территорий.
«Состязательная» многовекторность это динамичный процесссоздаваемый сочетанием нескольких составляющих, сами по себе, в отдельности, ониявляются факторами формирования внешней политики как таковой. У государствЮжного Кавказа можно выделить три стадии становления их системы многовекторности,реализовавшиеся последовательно.
Первая стадия. В начале постсоветского периода необходимостьмноговекторности в сознании первой национал-демократической постсоветской элитывозникает как осознанная необходимость расширения круга союзников, получения эффективногомеханизма их постоянного поиска. Многовекторность как принцип еще не был объявленпублично как стиль внешнеполитической стратегии, но постепенно он вырисовалсякак элемент внешней политики. Однако, учитывая, что новые постсоветскиереспублики были связанны сотнями неформальных связей с Россией, имели ощутимуюзависимость от кадровых ресурсов дипломатии воспитанных в советский период, осуществлятьреальную многовекторности было затруднительно. Такая ситуация породиласвоеобразный перекос в политическом сознании элит – практическая многовекторностьмыслилась как разворот в сторону от России, как альтернатива «про российскому»курсу. Национальные лидеры новых правительств видели в России опасногопротивника, метрополию блокирующую полноценную реализацию их суверенности.Такой взгляд в Тбилиси стимулировался военной поддержкой Москвы сепаратистов в грузино-абхазскоми грузино-осетинском конфликтах. Схожая картина сформировалась и в Баку, опятьже в связи с преобладанием военной поддержки Москвы в пользу армянской стороны.Таким образом, в Баку и Тбилиси возникла некая раздвоенность – желаниеоторваться от Москвы, за счет подключения большего количества внешних игроков ксвоим проблемам, но одновременно с этим осознание объективной невозможности обрывасоцио-культурных и экономических связей сформированных за десятилетия 20 века. С1991 до 1995 года, с некоторой натяжкой, но можно говорить о полном цикле этойстадии становления многовекторности – сначала разочарование в России, попыткаигнорировать российский фактор, и затем снова осознание необходимости поиска опорыв России, или получения России в качестве союзника (такая задача ставилась вБаку с приходом Гейдара Алиева).
Вторая стадия. Возникновение широкого внутреннего импульса кмноговекторной политике. С ростом глобализации национальных экономик на ЮжномКавказе возникают группы элит настроенных осуществлять торгово-промышленныеоперации преимущественно в одном или другом векторе. Хотя, строгой границы бизнесинтересов не заметно, но предпочтения у бизнеса наблюдались и наблюдаются.Особенно это касается среднего и мелкого бизнеса (заметную роль в этом планеиграет диаспора, формирующая торгово-инвестиционные сети, привязанные к странепребывания). Однако доминантные предпочтения, сконцентрированные в правящейгруппе (они собственно артикулируются как национальные интересы) на этом высокомуровне не демонстрируют особо явных противоречий. Говоря обывательски, правящаяэлита держит яйца в разных корзинах. Поэтому на Южном Кавказе мы наблюдаем многовекторностьподкрепленную экономическими предпосылками, или как минимум наблюдаемэкономические условия для реализации подобной политики в будущем. Например, существуеточевидный запрос на расширение экономических связей между Арменией и Турцией, соответственноесть предпосылки для налаживания дипломатических отношений между двумя странами,а значит и обретения Арменией полноценно многовекторной политики. В случае с Азербайджаноммы видим уже реализованную многовекторность. Локомотивом экономическогоразвития государства являются нефтегазовые проекты при значительном участиизападного каптала, и вместе с тем, мы наблюдаем увеличениеторгово-экономических связей с Россией, инкорпорацию азербайджанского капиталав российские инфраструктурные проекты (Араз Агаларов, владелец холдинга«Крокус», один из главных застройщиков о. Русский в преддверии саммита АТЭС-2012).В отношении Грузии можно наблюдать сохранение позиций российского бизнеса. Иэто является базой для последующего в предстоящем десятилетии налаживанияроссийско-грузинских отношений.
Третья стадия. Появление умения с выгодой сочетать разныевекторы и использовать их активно. Речь идет о способности интегрировать различныенаправления внешней политики в один курс, а также о способность гаситьвозникающие проблемы такой политики, что на самом деле является не рядовой задачей.Активная многовекторность сразу становится фактором геополитики. Наиболеенаглядный пример – дихотомия азербайджано-иранских и азербайджано-американскихотношений. Позднее к этому полю напряжения добавился израильский векторазербайджанской политики при сохранении нормального уровня отношений сТегераном. Да, действительно существуют определенные особенности взаимодействияАзербайджана и Ирана в связи с многомиллионным азербайджанским населением вэтой стране. Его учитывают все партнеры Азербайджана. Но факт углубляющегосясотрудничества между Азербайджаном и Израилем, безусловно, уникален дляисламской страны. Тем более, если мы вспомним, что этот процесс идет на фонетурецко-израильского конфликта. Если говорить в целом про государства Южного Кавказа,то умение балансировать между интересами держав (Россией, Турцией, Ираном),считающими Кавказ зоной своих национальных интересов, является жизненнонеобходимым условием их устойчивого развития.
Многовекторная модуляция внешнеполитических линий приводит кзаметному продвижению национальных интересов государства только в том случае,когда власть использует весь комплекс внешнеполитических методов. Инымисловами, когда оказывается продуктивное влияние не только на государственныйаппарат, но и на элиту, когда средствами СМИ формируется общественное мнение вразличных социальных слоях выбранной страны. Необходимость созданияобщественного мнения, поддерживающего сотрудничество с данным государством однаиз сложных задач многовекторной политики. Постоянное поддержание «силового»поля многовекторности, является своеобразным вызовом современности, не все государстваспособны полноценно справится с этой задачей. В группе государств Южного Кавказанаиболее полно с этим вызовом пока справляется лишь Азербайджан. Армения иГрузия по разным причинам оказались в ловушке разного рода объективных ивиртуальных ограничений многовекторности. Однако даже в их случае наблюдаетсяопределенный запас маневренности, компенсирующий кризисы дискретноймноговекторности. Армянская диаспора стала для Еревана одним из влиятельных механизмовпроведения внешней политики. Лоббирование армянских интересов в конгрессе исенате США стало своеобразным эталонным образцом. Однако, следует отметить, чтосильная диаспора, диктующая своему материнскому государству политическиерешения нередко может сослужить дурную службу, усилить имеющиеся противоречия.Кроме того, в случае с Арменией мы имеем диаспору, идеологически мотивированнуюв своих действиях в значительно большей степени, нежели политическая элита всамом Ереване. В случае с Грузией ограничения многовекторности связаны собрывом российской линии. Безусловно, это вызвало серьезный экономический исоциальный кризис. Но выбор новой грузинской элитой западного, преимущественноамериканского вектора по существу не сильно ограничил Грузию. Наоборот этопозволило привлечь ресурсы, провести реформы госаппарата. Такая политикаусилила международные позиции Тбилиси. И в перспективе, данная стратегия моглабы привести к мирной реинтеграции хотя бы части территорий (прежде всего вЮжной Осетии). Однако грубейшие ошибки в политическом и военном планированииподвели грузинского президента летом 2008 года, отбросив страну на нескольколет назад. Так называемый «фактор лидера» в случае с Грузией сыграл весьманегативно, на фоне в целом позитивных трендов.
Теперь от теории перейдем к практике применениямноговекторности. Рассмотрим два, наиболее ярких примера комплексногоприменения постулатов многовекторности на пересечении интересов государстврегиона и задач внешней политики глобальных игроков. Первый -- связан с грузинскимопытом внешней политики после августа 2008 года. Второй пример -- демонстрируетособенности российского модерирования карабахского конфликта.
Причину, по которой с августа 2008 года Михаила Саакашвилифактически удалили из расписания официальных встреч с мировыми лидерамизападного мира истолковывают по-разному. Согласно одной версии – это была некаязакрытая рекомендация Вашингтона не желающего портить возможности перезагрузкис Москвой. Если это так, то видимо здесь сыграла роль родившаяся симпатия междуБараком Обамой и Дмитрием Медведевым. Вторая версия более прагматична – Запад сознательноприбегнул к такой форме осуждения Саакашвили, понимая, что именно на нем лежит большаячасть вины в развязывании конфликта.
Как бы там ни было последние два года, вплоть до июня 2010года, Саакашвили оставался «нерукопожатной» персоной для лидеров большинствагосударств «первого мира». Публичное положение enfant terrible сталофактом его морального порицания. Первое официальное турне грузинскогопрезидента началось с визитов в Румынию и Францию летом 2010 года. Визит вПариж без преувеличения имел огромное значение для грузинского лидера. Ведь президентСаркози, сыграл роль в легитимации послевоенной конструкции безопасности врегионе, в тот момент, когда место нейтрального и авторитетного арбитраоказалось вакантным. Также несомненна роль Саркози и в расстановке политическихоценок в итоговом докладе европейской комиссии по расследованию конфликта. Понятно,что возвращение Саакашвили на арену западной политики было бы невозможно безблагословения Вашингтона, что и было подтверждено в ходе встречи Саакашвили иОбамы на саммите НАТО.
Но не будем забывать, отношение Запада к Грузии не менялось.Грузию как государство не наказывали, а наоборот поддержали долгосрочнымикредитами и гуманитарной помощью, носившей беспрецедентный характер дляпостсоветского государства (предварительный объем финансовых вливаний до 2014года заявлен в размере $3,5 млрд., однако в 2008–2009годах в Грузию поступило в среднем $325 млн в год, или примерно 8%государственных расходов или 2,7% ВВП). Война не отпугнула инвесторов вразвитии транспортной логистики порта Поти (ОАЭ, Саудовская Аравия,Азербайджан, Казахстан). Пытаясь наладить региональные сети сотрудничестваСаакашвили сделал несколько шагов навстречу Тегерану, готовится к действиюбезвизовый режим между двумя странами (это выглядит не стандартно, учитываяизвестное отношение к Тегерану со стороны Вашингтона, и известные скандалы страфиком ядерных компонентов). Грузинские дипломаты сохранили достаточно большуюподдержку на площадке Генассамблеи ООН.
К чести грузинского президента, заметим, он выдержалвнешнеполитическое заточение, не опустив руки. Его усилия сконцентрировались наэкономике и внутренней политике. В принципе, за шесть лет институциональныхреформ Саакашвили конструкция государственной машины претерпела фантастическиеизменения, которых не добивалась ни одна пост социалистическая страна, включаяи те, что обладают углеводородными ресурсами. По легкости ведения бизнеса и маломуобременению налогами Грузия на одном из первых мест в мире. Главные завоевания– «освобожденная» от высокой налоговой ставки экономика и блестящее избавлениеот наиболее уродливых рудиментов советской эпохи – произвола дорожной полиции имассовой коррупции на нижнем уровне бюрократического аппарата. Сюда же следуетдобавить успешное проведение судебной реформы, а также, по сути, созданиенового гражданского и административного кодекса, реформы пенитенциарнойсистемы. Именно в этих сферах наблюдается разительный контраст при сравненииГрузии с другими унитарными государствами постсоветского пространства, будь тооранжевой волны или авторитарно-бюрократической стабильности.
Ставку на прозападный вектор грузинское руководствоиспользовало в качестве опоры для осуществления глубоких реформ. Грузия напостсоветском пространстве оказалась единственным примером поступательныхэкономических реформ в отрыве от фактора российского влияния. Страну превратилив своеобразную витрину достижений «либерально-демократического» хозяйства.Апогея этот образ достиг в октябре 2009 года после принятия парламентомконституционного Закона об Экономической Свободе. Теперь в грузинской конституциизакрепляется предельное отношение расходов бюджета к ВВП -- оно не должносоставлять более 30 %; отношение дефицита бюджета к ВВП должно составлять небольше чем 3 % и отношение внешнего государственного долга к ВВП - не большечем 60 %. Также закрепляется право неограниченного возвращения доходов икапитала в Грузию без необходимости подтверждать их происхождение. Законзапрещает увеличивать уже установленное количество лицензий и разрешений, крометого, любые новые налоги или их увеличение станет возможным только посредствомреферендума. (перевод закона с сайта грузинского парламента: http://www.parliament.ge/index.php?lang_id=ENG&sec_id=63&info_id=24937). Исходя из всего изложенного, возникает некоторое ощущение конкуренции – асумеет ли, например, Россия превратить Абхазию или Южную Осетию в схожийобразец для подражания?
Другое дело, что качество грузинской демократии далеко несоответствует свободе ведения бизнеса. Правление по-прежнему ведется методамикланово-бюрократической мобилизации, а политическая власть Саакашвили имеетмножество авторитарных элементов. Проблема прав человека остается для грузинскогопрезидента «веригой», с которой ему трудно расстаться.
Публичная реабилитация Саакашвили в Париже, а затем встречав Лиссабоне с Обамой имеет еще один аспект. Грузинскому президенту дали четкийсигнал укротить риторику в отношении России (вероятно отказаться от блокированиявступления РФ в ВТО), и по мере возможности, учитывая комплекс проблемсвязанных с сепаратизмом Абхазии и Ю.Осетии, перестроить политику на российскомнаправлении. Больших позитивных изменений, конечно, ожидать не приходиться,ведь это дорога со встречным движением. Но в Тбилиси могли бы попытатьсянастроиться на создание возможностей хотя бы для небольшого частного улучшенияотношений с Россией (в этом ключе сделанное Саакашвили публичное заявление оботказе применять военную силу в деле реинтеграции отколотых территорий).Проблема в том, что топ уровню властной элиты Москвы и Тбилиси очень удобнооставаться в найденной парадигме перманентной вражды, можно лишь говорить оразнице в интонациях суждений.
Внешняя политика Грузии долгие годы будет оставаться«заточенной» на борьбу с Россией. Главная причина конечно в экономическойподдержке и политическом признании Москвой суверенитета Абхазии и Южной Осетии.Однако даже эта проблема могла бы быть несколько отодвинута в сторону ради снятииострой конфронтации. Поэтому, основная причина кризиса в личности самогопрезидента Саакашвили, и личном конфликте с Путиным.
Характерно, что Саакашвили на раннемэтапе нередко сравнивали с Путиным. Характер правления совпадал по жесткостивысказываний и действий. На уровне обывательских разговоров (лучшее выражениеобщественного мнения) считалось, что на рубеже 2003-2004 годов Саакашвили искалдружбу с Путиным, и в чем-то стремился брать с него пример. Так или иначе, насегодняшний день дело не в субъективных оценках качества правления и характераотношений двух лидеров. «Демократ» Саакашвили поставил себя перед той же самой дилеммой,которую решал «автократ» Путин – пролонгация личной власти. В грузинскомварианте трансляция власти действующего президента должна пройти с соблюдениемдемократических норм, но при этом, не изменяя выбранному курсу и сохраняя его огромноеличное влияние. Не случайно в Тбилиси рассматривается сценарий, схожий сосценарием российского «тандема»: переход Саакашвили на пост премьера и созданиепарламентской республики. В отношении последнего вопроса необходимые поправки вКонституцию уже приняты. Обсуждается и возможное изменение унитарногогосударственного устройства, создание системы штатов. Если этот планвоплотиться в реальность, то найдет одобрение в азербайджанских и армянскихрайонах Грузии, а также в Аджарии, и станет сигналом для Абхазии и Южной Осетиио возможности сближения. Все это призвано выправить образ Саакашвили,подпорченный войной. Так что списывать со счетов Михаила Саакашвили, как этосделало коллективное руководство России несколько преждевременно. МихаилСаакашвили закрепился у власти надолго. У него есть значительная поддержканаселения, он опирается на чиновников и силовиков. Экономика страны обеспеченаинвестициями и траншами развития. Грузии помогают Турция и Азербайджан,продолжает действовать и российский бизнес, занимающий существенные позиции вряде отраслей.
Несколько слов о роли внешней политики в общем объемеполитической жизни Грузии. В Тбилиси разработана комплексная внешнеполитическаястратегия, рассчитанная на долгие годы. Она призвана достигнуть сразу несколькихцелей - укрепить международные позиции власти и показать модернизационный обликвласти Саакашвили внутри страны. Учитывая отход от демократических принциповпустивших корни в политическом сообществе Грузии, Саакашвили понимает некоторуюшаткость своего положения внутри страны, поэтому ему необходима опора налояльное население, от года к году снижающее степень доверия к нему. Полелояльности к власти можно создавать постоянно поддерживая внимание иполитическое напряжение в событиях вокруг Абхазии и Цхинвала. Ему такжетребуется постоянно гасить волну оппозиции, критикующую характер режима.Проблема возвращения Абхазии должна убрать в тень и задачу пролонгации личнойвласти Саакашвили.
Как отмечено выше, политические позиции западного сообществаотносительно бывших грузинских территорий в целом Тбилиси удалось сохранить.Грузинские дипломаты намеренно не углубляются в историю конфликтов, где не всетак очевидно в пользу Грузии, зато им удалось представить текущую ситуацию вболее выгодном свете. Главный упор в международных заявлениях делается на правабеженцев и временно переселенных лиц, Тбилиси требует возвращения как людей таки их собственности в Абхазии (характерно, что Россия также добивается отАбхазии возвращения собственности россиянам вынужденным покинуть Абхазию впериод до и после 1994).
Между Москвой и Тбилиси происходит ожесточенная борьба засимпатии международного сообщества. Москва стремится расширить круг государствпризнающих Абхазию или хотя бы готовых вкладывать туда инвестиции. Грузияблокирует эти действия и заодно разворачивает свои, лоббируя на уровненациональных парламентов большого числа государств принятие резолюцийосуждающих Россию за оккупацию Грузии. По сути, блокирование усилий Грузиистановится в ряд важнейших внешнеполитических задач Москвы. За оставшееся времядо сочинской олимпиады градус этой проблемы будет только подниматься. Поэтомуесли в Москве желают быстрейшего краха Саакашвили, то Западу важно чтобы Грузияоставалась либерально экономическая витриной, хотя бы и с пуленепробиваемымистеклами, поэтому сотрудничество Грузии с НАТО будет продолжено.
Россия в карабахскомпроцессе.
Последняя по времени вспышка оптимизма в отношенииурегулирования армяно-азербайджанского конфликта была привязана кармяно-турецким протоколам о начале дипломатических отношений. Подразумевалось,что возникающие перспективы открытия границы, восстановления торговых отношениймежду Арменией и Турцией смягчат позиции Еревана в карабахской проблеме истимулируют выход из тупика армяно-азербайджанские переговоры. Но привязкакарабахской темы к процессу армяно-турецкого сближения оказалась слишкомрадикальным поворотом для политического сообщества Армении и ее диаспоры.Процесс был остановлен. Но не заморожен на других направлениях. Не прошло идвух месяцев, появились новые обнадеживающие сигналы. Речь идет о совместномзаявлении, сделанном Медведевым, Обамой и Саркози в ходе саммита G8 2010 года. В немпрезиденты по существу изложили то, как они видят план позитивногоурегулирования карабахской проблемы мирным путем.
В заявлении саммита G8 четко обозначено, что необходимо возвращение оккупированныхазербайджанских районов вокруг Нагорного Карабаха, затем оформление промежуточногостатуса для НК, обеспечивающего гарантии безопасности и самоуправления. Средиобязательных мер -- обеспечение коридора, связывающего Армению с Карабахом, атакже обеспечение права всех внутренне перемещенных лиц и беженцев навозвращение в места прежнего проживания. Для этого возможно необходимаорганизация гуманитарно-миротворческой миссии во главе со странамипредседателями МГ ОБСЕ. Наконец, отмечена необходимость определения будущегоокончательного правового статуса Нагорного Карабаха путем референдума. В Баку соптимизмом восприняли этот документ, даже несмотря на то, что в русскомпереводе текста выпало слово «оккупированные» территории. Главное, что там былпоказан маршрут выхода на подписание мирного договора. По словам главы МИДАзербайджана Эльмара Мамедъярова Азербайджан не против референдума по статусуКарабаха в обозримой перспективе, но конечно вместе с армянами в нем должнаучаствовать и азербайджанская община Нагорного Карабаха, расселенная в качествебеженцев по территории Азербайджана. Накануне одной из осенних встреч глав МИДОБСЕ Мамедъяров приоткрыл завесу переговоров – оказывается между сторонамиобсуждается механизм создания специального комитета из представителей как Армениии Азербайджана, так и стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ, который будетсоставлять вопросы бюллетеней референдума. В принципе, это несколькооптимистичное заявление выбивалось из повестки текущих новостей о ходепереговоров. Тем не менее, оно указывает на то, как глубоко детализированышаги, обсуждаемые на этих встречах.
В отличие от проблем грузино-абхазского конфликта, гдеРоссия и США играют скорее друг с другом, в карабахском процессе они ведут игрукак нейтрально заинтересованные посредники. Поэтому здесь возможны любыеварианты: от самых благоприятных для перспективы развитияармяно-азербайджанского мира, до крайне негативных – неожиданного обострения ивойны. Ведь большая часть обязательств в поддержании достигнутого статус-кволежит на самом Ереване и Баку. Однако это равновесие оказывается бесплодно. УЕревана видимо никогда не хватит ресурсов и международного влияния признатьКарабах суверенным, а затем сформировать пул государств признающих этот статусКарабаха. Перед Баку, как стороной вовлеченной и пострадавшей в конфликте, напути к цивилизованной реинтеграции потерянных территорий также целый ряд крайнетяжелых проблем, плюс явный дефицит в международных инструментах влияния,присущих, например, державам первого уровня (G20). Однако, Азербайджан приложил достаточно усилий в планеобоснование своих позиций и создания внешнеполитических условий для возвращениясвоих территорий. В последние пять лет сложилось впечатление, что позиции Бакув переговорах стали более основательны в сравнении с ереванскими (президентСерж Сарксян отказался участвовать в саммите НАТО из-за отсутствия упоминанияправа наций на самоопределение в предварительной резолюции саммита). Заявлениепрезидентов МГ ОБСЕ на саммите G8лишний раз подчеркнуло этот расклад. Но проблема в том, что США, Россия иЕС должны осознать наличие у них миссиик продвижению урегулирования.
Обычный набор аргументов, объясняющих низкий интерес ккарабахскому процессу, сводится, во-первых к переферийности этой зоны дляинтересов США, сосредоточенных вокруг Афганистана, Среднего и Ближнего Востока.Говорят и об отсутствии кавказской стратегии и должного арсенала ресурсовнеобходимых России как провайдеру полноценной миротворческого политики. Вотношении дефицита активного участия ЕС принято рассуждать ставя во главу углапроблемы организации внешней политики этой интеграционной структуры,ориентированности ее на гуманитарные и социальные аспекты внутреннейтрансформации восточных партнеров. Все это справедливо в качестве отдельныхаспектов. Но в целом, на мой взгляд, задает проблеме Карабаха неверную сеткуоценок.
Во-первых, проблема не обременена серьезным геополитическиммотивом. Россия не игрок в данном конфликте как в случае с грузинскими. Обычно,задачи Москвы в этом урегулировании видят в создании и поддержании балансамежду интересами РФ в Азербайджане и в Армении (с одной стороны влияетэкономика, с другой безопасность и геополитика). Соответственно находилисьаргументы, доказывающие выгодность сохранения сложившегося расклада: в этойсистеме координат главное достижение это заморозка активных боевых действий, апроцесс урегулирования лучше отложить на потом, другим поколениям политиков. Носегодня вопрос Карабаха для России не стоит в плоскости размена - получитьнекий «приз» в Баку в ущерб влиянию в Ереване. У России достаточно влияния наобе стороны, а их национальные интересы очень тесно зависят от характераотношений с Москвой. Иными словами, у Москвы достаточно ресурсов продвинуть вЕреване и Баку серьезную инициативу по Карабаху. К 2010-м годам ситуация дляМосквы складывается таким образом, что появляется шанс если не избавится отязвы этого конфликта в армяно-азербайджанских отношениях, то во всяком случаесократить его издержки осложняющие ситуацию в регионе, одновременно укрепивроссийское влияние. Но, конечно, необходима разумная и очень тонкаядипломатическая работа. Участие в карабахском урегулировании на практическойстадии процесса, для Москвы стало бы неплохим тренингом всего комплексамиротворческих и гуманитарных механизмов: от участия в полицейскомпатрулировании до содействия экономическому развитию региона, благо напоследнее от России не потребуются существенные вложения. Такая задача как разсоответствует требованиям, которые ставит Дмитрий Медведев в создании «умной»внешней политики России.
Если мы примем за аксиому наличие некоего генеральногоподхода Москвы к этому урегулированию, то очевидно, что за последние десять летон несколько изменился. От Владимира Путина до Дмитрия Медведева произошланекая нюансировка позиции. В выступлениях Путина более очевидно читаласьнеобходимость дистанции и баланса. Наиболее наглядно это видно в высказываниипо Карабаху на встрече с премьер-министром Эрдоганом в начале июня 2010 года.Путин тогда заявил – «Россия не намерена брать на себя избыточнуюответственность в решении карабахского конфликта, в том числе оказывая накакую-либо сторону избыточное давление, потом будем виноватыми или перед одной,или перед другой стороной». Заметим, что ходе своего президентства Путин сделалмного ходов навстречу Азербайджану, втягивая его в орбиту российской политики,но также и подтянув Армению. В рамках путинской стратегии политики в СНГ обестраны оказались теснее привязаны к РФ. Но непосредственно карабахскоеурегулирование осталось за кадром.
С приходом Медведева картина значительно усложнилась. Насегодняшний день можно уверенно говорить, что Медведев лично занимается этимвопросом. Он более плотно взялся за этот конфликт чем Путин. Иначе невозможнообъяснить то внимание, с каким он относится к этому делу. За два с лишним годана посту президента десяток встреч (семь в трехстороннем формате), телефонныеконтакты, отдельная Маендорфская декларация. Каков был его бэкграунд, по какимоснованиям он сформировал свою позицию, не известно. Возможно, не он занялсяКавказом, а Кавказ занялся Медведевым 8 августа 2008 года. И теперь, будучиактивным инициатором, он пытается«творить» закавказскую политику по тем представлениям что имеет.
Но в чем выражается содержательная часть медведевской позиции?На этот вопрос есть только косвенный ответ. Судя по тому как он внимательноотносится к праву и вникает в тонкости международных юридических формулировокна него определенным образом влияет наличие резолюций СБ ООН в отношениитерриторий вокруг Карабаха. Они указывают факт оккупации. И видимо дляМедведева это аргумент не в пользу Армении. Поэтому он уже не просто продолжаетпутинский подход выравнивания балансов между армянским и азербайджанскимвектором внешней политики. Медведев выделил карабахскую тему в отдельный блок.Заметим, что недавнее решение о выводе российских сил из населенного пунктаПереви на грузино-осетинской границе, каким бы формальным в плане шаговнавстречу Грузии оно не выглядело, также говорит о желании следовать букведоговора. Но ситуация грузинского «вызова» для России конечно не аналогичнаполитике в отношении карабахского конфликта.
Тут все происходит осторожно, слишком осторожно. Если исуществует какое-либо давление Кремля на Ереван, то совершенно не понятно в чемоно выражено. Увещевания и разговоры с глазу на глаз? Но мы не знаем об этомнаверняка. А между тем, было летнее заявление трех лидеров G8Медведев-Саркози-Обама по карабахскому конфликту, в котором говорится обоккупации районов вокруг Карабаха. Однако русский перевод этого текста опускаетопределение «оккупация». Кстати, аналогичная ситуация произошла с документомМедведев-Саркози от 12 августа 2008 года, где во французском тексте указано«территории конфликта в Грузии», а в русском указанно прямо – «Абхазия и ЮжнаяОсетия». Указывает ли это на симпатии в сторону Армении? Опять же, мы не можемэто утверждать. После признания независимости Абхазии и Ю.Осетии в Ереваневозник некоторый оптимистический подъем, ожидали, что данный процесс можеттранслироваться и на Карабах. Но Москва сделала специальное заявление, что этаситуация распространятся только на данные территории. Медведев в личной беседес Алиевым снял обеспокоенности Азербайджана.
Таким образом, скорее всего, Медведев по-прежнемупридерживается тактики равных весов. Но он делает это тоньше и стилистическибезупречно, чем ранее это делали российские лидеры, оттого складываетсявпечатление движения вперед или даже прогресса в карабахском урегулировании.Процесс подвода Армении к решению закрыть этот вопрос с Азербайджаном слишкоммедленный и как показывает практика обратимый. Поэтому Кремлем выбран путьмедленного контролируемого давления на Ереван и сдерживания реализации военногоплана Баку. И у Медведева пока это получается лучше предшественников.
Подведем некоторые итоги. Для небольших государств, сограниченным числом политических и экономических ресурсов, многовекторностьтаит определенные опасности. Главная проблема состоит в опасности превратитьсяв объект внешней игры. Поэтому открывая потоки широкого спектравнешнеполитических связей в самых разных направлениях, необходимо сохранять засобой инициативу принятия решений.
Обобщая опыт многовекторности на Южном Кавказе в целом можноговорить о двух позитивных возможностях, которые рождает подобная практика.Во-первых, это возможность создавать гибкие политические альянсы, а наопределенном этапе даже квази интеграционные структуры. Например, только в режимемноговекторности возможна такая инициатива Анкары как «Платформа стабильности исотрудничества для Кавказа». Многовекторность дает возможность государствамКавказа привлекать международные организации доноры как с востока (ОИК), так изапада (ЕБРР). Принимать участие как в постсоветских структурах (СНГ, ЕврАзЭС,ОДКБ), так и программе ЕС «Восточное партнерство». Использовать в своейполитике различные системы региональной безопасности.
Во-вторых, следование многовекторности является одним из эффективныхспособов сохранения стабильности режима: способ перераспределить риски в разныекорзины. Если один из векторов (западный) несет качественные оценкиполитического режима, но в тоже время является главным донором, то связи подругим направления могут серьезно влиять и поддерживать местную элиту безидеологического контекста. Участники в третьих векторах вообще могут выглядетьили казаться не заинтересованными игроками, но с потенциально выгоднымипроектами (Китай и страны Азии). Поэтому многовекторная политика на ЮжномКавказе признается как наиболее эффективная из всех внешнеполитическихстратегий.
Опубликовано в коллективноймонографии Института Европы РАН
«ЧЕРНОМОРЬЕ-КАСПИЙ:ПОИСК НОВЫХ ФОРМАТОВ БЕЗОПАСНОСТИ И СОТРУДНИЧЕСТВА»
