50 лет "КИРГИЗСКОМУ" ПОХОДУ НА СИНЬЦЗЯН

Как часто мы с уверенностью говорим о событиях, происходивших в истории тысячу, а то и более лет назад, по одному свидетельству или высказыванию выстраивается целая научная теория, с годами она становится непререкаемой догмой, особенно если, выкладки ученых поддерживаются властями. Но с каким удивлением порой случается узнавать нам о событиях недавней истории, скрытых от людского глаза политическими или военными причинами.

1937 год… Непростой год тяжелого 20-го века. Уже год идет гражданская война в Испании, где схлестнулись две силы: фашистские режимы Италии и Германии и коммунистический Советский Союз, японские войска безнаказанно бомбят китайские города, уничтожая тысячи мирных жителей, в СССР начался "большой террор", в ходе которого были репрессированы миллионы граждан "первого социалистического государства в мире", одновременно с этим в стране широко празднуется 20-летие Великой Октябрьской социалистической революции, на экраны Франции выходит фильм Жана Ренуара "Великая иллюзия", в котором Жан Габен сыграл одну из лучших своих ролей. А в это время в далекой китайской провинции Синьцзян (Восточный Туркестан) разворачивались драматические события, о которых и пойдет речь далее.

Синьцзян - западная окраина великого соседа

Провинция Синьцзян в Китайской империи являлась не только крупнейшей в территориальном отношении, но и наиболее многонациональной. Здесь в начале ХX века проживало более десятка национальностей: уйгуры, китайцы, казахи, киргизы, дунгане, монголы, татары, таджики, узбеки, сибо, маньчжуры, солоны, русские. Это обстоятельство стало одной из основных причин, определивших сложные и долговременные проблемы Синьцзяна, как в области внутренней политики, так и в международных отношениях.

С момента покорения Восточного Туркестана китайцами местные жители не раз восставали против их правления. В первой половине XIX века Кокандское ханство, желая с одной стороны помочь единоверцам, а с другой установить свой контроль над Кашгаром, активно участвовало в подобных выступлениях. Нужно отметить, что государственной границы между Синьцзяном и среднеазиатскими землями, до установления в 70-х годах российского правления не существовало, да и впоследствии, вплоть до середины 30-х годов ХХ века она существовала скорее на бумаге, чем в действительности.

По обеим сторонам границы жили исповедующие ислам, представители одних и тех же народов. Этим объясняется участие кыргызских феодалов в восстании народов Восточного Туркестана 1864-77 годов. Только благодаря жестким мерам российской военной администрации, кыргызские набеги через границу были прекращены. После подавления уйгурско-дунганского восстания китайскими войсками в 1877 году на территорию нынешнего Кыргызстана ушли тысячи повстанцев с семьями. Кстати, российские войска также приняли участие в борьбе с восставшими, по просьбе китайского правительства они заняли Илийский край с центром в городе Кульджа и до заключения Петербургского договора 1881 года десять лет удерживали его за собой.

Подобная ситуация повторилась в истории межгосударственных отношений Китая и СССР (сменившей царскую Россию) в 30-е годы прошлого века.

Горячая точка Центральной Азии

До начала 30-х годов ХХ века Синьцзян был тихим, безжизненным районом, оторванным от центрального Китая. На его территории находили свое прибежище многочисленные эмигранты из советских среднеазиатских республик и Казахстана, бежавшие во время гражданской войны и коллективизации.

Но, спокойствие было только внешним, среди местного населения долгие годы росла ненависть к китайским захватчикам. И в 1931 году началось синьцзянское восстание, продолжившееся три года. Против правительственных войск выступили уйгурские повстанцы Ходжи Нияза и подразделения 36-й дунганской дивизии генерала Ма Чжу-Ина. Установить спокойствие китайским властям удалось только в 1934 году при помощи "Алтайской добровольческой армии", состоявшей из бойцов Красной Армии и войск ОГПУ. Алтайской группа войск называлась, по той причине, что вступила в Синьцзян с территории Алтая.

Советский Союз был по ряду причин крайне заинтересован в сохранении спокойствия на территории восточного соседа. Во-первых, географическое положение Восточного Туркестана. Синьцзян имел очень протяженную границу с СССР, более 2 тыс. км. Причем из Синьцзяна открывался кратчайший путь к Казахстану, Западной Сибири и Уралу. Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, здесь размещались новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение в Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию - около 1000 км, но он проходил по высокогорным перевалам, доступным только вьючным караванам. Во-вторых, как уже отмечалось выше, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, 60 % которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 казахи. В начале 1930-х гг. здесь проживало также 60 тыс. киргизов, 30 тыс. русских, 20 тыс. таджиков, 15 тыс. узбеков, 2 тыс. татар. В-третьих, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания. Поэтому советское руководство проводило в Синьцзяне политику, направленную на усиление своего влияния и поддержку китайских властей. Тем более, что захвативший в Восточном Туркестане власть китайский генерал Шен Шицай везде провозглашал принципы вечной дружбы с "великим северным соседом" и даже хотел вступить в ВКП(б).

Советский Союз взял на себя снабжение синьцзянской армии вооружением и обеспечение ее военными советниками, одним из которых был, будущий Маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза, Павел Семенович Рыбалко.

Ситуация в Восточном Туркестане продолжала оставаться напряженной. Не всем понравилась тесная дружба нового дубаня (губернатора) с Советами, а также форсированные методы, которыми пытались реформировать синцзяньское общество сторонники Шен Шицая. И это несмотря на то, что он провозгласил расовое и национальное равноправие в провинции. Впервые в местных органах власти появились представители некитайских народов.

Оказание интернациональной помощи братскому синьцзянскому народу

В апреле 1937 года на юге провинции, в Кашгаре при поддержке духовенства поднимает восстание командир 6-й уйгурской кавалерийской дивизии Махмуд Сиджан. Ряды восставших уйгуров увеличивались с каждым днем. Правительство провинции бросило против них снабженные советским оружием китайские войска, но все было безрезультатно. Положение спасали лишь самолеты Р-5 с советскими инструкторами, они бомбили и обстреливали повстанцев, сдерживая их натиск. Положение усугубилось выступлением на стороне восставших частей 36-й дунганской дивизии.

Советское командование начало разрабатывать план вторжения на территорию Восточного Туркестана, для оказания помощи губернатору Шен Шицаю.

21 июля 1937 года по указанию Наркомата Обороны началась подготовка к походу двух небольших групп. В состав каждой из них входили по два полка (один - Красной Армии, второй - НКВД), горная батарея, по роте саперов и связистов. Задача, поставленная перед этими группами была секретом для всех бойцов и большинства командного состава. Официально обе группы выводились к границе "Для проведения длительных учений в условиях горного лагеря". Как говорилось в одном из приказов, "Погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности. Предупредить весь личный состав, что в письмах не должны быть указаны действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов... Не допускать никаких самочинных действий в отношении местного населения."

Кроме этого для соблюдения тайны участникам похода предписывалось при отправке писем домой указывать адрес зимних квартир, а не "района учений", письма родственников также ждал долгий путь: они прибывали сначала в места постоянной дислокации и лишь после проверки военной цензурой поступали к адресатам.

Перед отправкой командующим группами было приказано: "В процессе формирования Вам совместно с комиссаром надлежит тщательно проверить весь личный состав, отсеяв и оставив на зимних квартирах все негодное для похода"

Кроме того, для маскировки наши полки, батареи и роты переодели. 4 июля 1937 г. командующие обеими группами получили одинаковые телеграммы: "Для частей группы войск в Ваше распоряжение направляется обмундирование особого заказа. Указанное обмундирование выдается на руки распоряжением командующего войсками... Не брать с собой снаряжения со звездой и вообще не брать ничего форменного...

Обмундирование особого заказа клейм и штампов не имеет, окрашено в разные цвета. Вам надлежит отдать распоряжение, чтобы каждая часть устранила клейма на седлах и сапогах, т.к. эти вещи не заменяются. На кожаных предметах клейма закрасить чернилами."

"Особым обмундированием" оказались халаты и шапки. Впрочем, неясно в таком случае, почему не заменили обувь: ведь кирзовые и брезентовые сапоги, с пусть даже стертыми клеймами, носили только советские солдаты.

Сами группы получили названия "Ошская" и "Нарынская" - по месту сосредоточения перед походом. Территория Киргизии была выбрана командованием как наиболее близко расположенная к Кашгару, очагу боев. Поэтому во всех документах, участники похода называются киргизами, нередко это слово взято в кавычки. В состав первой из них вошли 42 горный кавалерийский полк, батарея и специальные подразделения 19 горной кавалерийской дивизии и 19 кавалерийский полк НКВД под командованием полковника Бекжанова, в состав второй - 48 горный кавполк, батарея и специальные подразделения 21 горной кавалерийской дивизии и 13 мотомеханизированный полк НКВД под командованием комбрига Селиванова

Тем временем создалось сложное положение со снабжением авиагруппы синцзянских правительственных войск боеприпасами и горючим. В этой ситуации потребовалась особая операция для их доставки и усиления материальной части. Операция эта также проводилась с территории Киргизии. Согласно документам в начале июля начальник ВВС САВО комбриг Якубов предлагал командованию округа:

"Боевые действия авиации следует разбить на три этапа.

Первый этап - самостоятельные действия авиации по разгрому противника в районе Марал-Баши до выхода наших наземных войск в боевое соприкосновение с противником.

Для решения оперативной задачи на первом этапе авиации необходимо работать с Каракольского аэродрома с обязательным использованием аэродрома в Уч-Турфане, где авиагруппа, выполнив боевое задание, должна произвести дозаправку горючим для обратного вылета в Каракол. Докладываю необходимые расчеты:

1) Маршрут Каракол - Уч-Турфан имеет расстояние 270 км.

Боевые действия производить группой в составе 10 самолетов. Группу самолетов под командованием Бабенко использовать для разведки противника в районе Кашгар-Яркенд. После подвоза горючего из Урумчи и боеприпасов из Каракола эту группу можно использовать и для боевых действий...

Для обеспечения гарантированных действий авиации с Каракольского и Ошского направлений, а также для эвакуации раненых потребуется транспортная авиация не менее одного отряда шестисамолетного отряда ТБ-3. В крайнем случае при невозможности выделения ТБ-3 мобилизовать 4-й транспортный авиаотряд ГВФ в составе 8 АНТ-9..."

В течение длительного времени Нарынская и Ошская группы оставались неподалеку от границы, скорее всего, они пересекли ее только в конце августа, занимаясь боевой подготовкой в горных условиях. Учебные задачи, которые ставились перед частями, были очень специфичны: взятие Кашгара, захват перевалов на китайской стороне, так войска отрабатывали предстоящие действия.

К сожалению, пока не удалось найти документы, подробно рассказывающие о боевых действиях советских войск в августе-ноябре 1937 г, в нашем распоряжении есть только опубликованные в российских источниках документы разведотдела САВО.

1 сентября правительственные войска начали при поддержке советской авиации наступление на Марал-Баши, в тот же день восстала и перешла на сторону правительственных войск одна из бригад 36-й дивизии и заняла без боя Кашгар, покинутый полками другой бригады, оставшейся в подчинении своего командования. Как гласила разведывательная сводка, "Этому предшествовало движение "симханцев" (Симхан - приграничный поселок на территории Синьцзяна.) и "киргиз" на Марал-Баши."

Дивизия попыталась еще раз дать бой правительственным войскам, однако 5 сентября ее основные силы были разгромлены в ходе сражения, в котором на стороне правительственных войск участвовали 25 самолетов.

После этого правительственные войска вместе с "киргизами" продвигались без серьезного сопротивления: в тот же день был занят Янги-Гиссар, где сдалось около 3000 человек, на следующий день авиация бомбила Яркенд, гарнизон которого сдался 9 сентября, наконец, 10 сентября сдались еще два полка из двух разных бригад 36-й дивизии. Фактически дивизия, как соединение, способное противостоять правительственным и советским войскам, перестало существовать. 22 сентября части перешедшей на сторону правительственных войск бригады Ма-Шен-Гуя (командира дунганской 36-й дивизии) заняли и Хотан. Характерно заключение разведотдела САВО: "С дунганами надо не комбинировать, а кончать" .

Решение об этом было принято не сразу, а после того, как, по мнению властей и их советников из СССР "...Ма-Шен-Гуй взял курс на сохранение дивизии. В начале октября было принято решение о ликвидации 36-й дивизии... Хотан был подвергнут авиабомбардировке, а после двинуты 38 китайский полк и сильный "киргизский" отряд с танками, которые 19 октября заняли Хотан... Операции, предпринятые против дивизии Ма-Шен-Гуя, окончившиеся занятием Хотанского округа и полным разгромом 36 дивизии и ее уничтожением коренным образом изменили обстановку на юге страны, радикально решили дунганский вопрос... Жизнь входит в нормальное русло. Разгром восстания, ликвидированного в основном киргизскими частями, население восприняло с удовлетворением. Это не значит, что все были довольны появлением киргиз с танками и самолетами..."

"Киргизские" части оставались еще несколько месяцев на территории Синцзяна для успокоения населения, продолжая ликвидацию остатков повстанческих формирований. Ставший командиром группы, состоявшей из 13 и 15 полков НКВД и 48 полка Красной Армии полковник, а впоследствии комбриг пограничных войск Норейко, участвовавший и в алтайской экспедиции 1934 г., 15 декабря 1937 г. писал: "К 5 декабря из 36 дунганской дивизии убито и взято в плен 5612 человек, ликвидировано из числа взятых в плен 1887. Захвачено 20 орудий, 1 миномет, более 7 тысяч винтовок. Из 6-й уйгурской дивизии убито и взято в плен около 8 тыс. человек, из числа пленных ликвидировано 607 человек."

К 7 января 1938 г. число ликвидированных возросло до 2192 по 36-й дивизии и до 853 по 6-й. Наконец, 15 января 1938 г. начальник управления пограничной и внутренней охраны комдив Кручинкин, в своем докладе сообщал, что "уничтожено 96 японских агентов, 318 английских и несколько шведских". В это время начался вывод советских войск из Синцзяна.

Броня крепка и танки наши быстры

Остались воспоминания полковника Б. Г. Князькова, лейтенантом ОМСДОНа (Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения) НКВД СССР им. Ф. Дзержинского в 37-38 годах участвовавшего в той операции.

Он рассказывал, что в июле 1937 года командованию дивизии поступило секретное указание о формировании танкового подразделения, в которое необходимо было отобрать лучших командиров и красноармейцев, "преданных делу Ленина-Сталина".

Вскоре было сформирована отдельная сводная танковая рота, в ее состав вошли три взвода по пять легких скоростных танков БТ-7, плюс такой же танк для командира роты, а также взвод разведки - это еще пять танков Т-38. Всего 21 танк - достаточно мощный бронированный кулак, способный нанести сокрушительный удар, даже по более сильному противнику, чем синьцзянские повстанцы.
Кроме того, в состав роты были включены передвижная ремонтная мастерская, автомобильная радиостанция с экипажем и саперный взвод. Также танкистам придавалось необходимое количество грузового автотранспорта - для перевозки личного состава, имущества, горюче-смазочных материалов и боезапаса. Командование ротой было поручено капитану Хорькову Илье Михайловичу – бывшему кавалеристу, участнику борьбы с басмачеством в Средней Азии, удостоенному за это орденом Красного Знамени Бухарской Народной Советской Республики и аналогичным орденом СССР.

1 сентября 1937 года рота со станции Реутово отправилась в свою азиатскую командировку. Прибыли танкисты в Кыргызстан, на станцию Кант, откуда форсированным маршем по маршруту Кант-Рыбачье-Нарын-перевал Торугарт должны были перейти на сопредельную территорию Китая и влиться в Нарынскую группу войск полковника Н. Норейко, уже принимавшую участие в боях с восставшими. Перед началом похода всех военных переодели в одинаковые халаты и шапки. Совершив без потерь беспримерный по сложности переход через горы Тянь-Шаня, танкисты приступили к оказанию "интернациональной помощи компартии Китая в провинции Синьцзян". Их задача состояла в поддержке конной группы полковника Норейко. Повстанцы разбегались при виде невиданных стальных чудовищ, плюющихся огнем, называя их "Шайтан-арбой". Поэтому вооружение практически не применялось, танки и без того деморализующее действовали на противника. Повстанцы, видя с какой легкостью "стальные колесницы" рушат стены их крепостей, толпами сдавались в плен. Большие проблемы доставляла танкистам местная природа, разрушающе действующая на технику. Танки приходилось постоянно ремонтировать. Последней операцией конной группы и приданого ей танковой роты было пленение большой отряда повстанцев у границ Британской Индии и захват каравана с награбленными ценностями (около 25 тысяч верблюдов и ишаков). Все захваченное имущество, а это были драгоценные камни, золотые и серебряные изделия, были самолетами переправлено в СССР. Подготовкой посадочной полосы для самолетов и охраной места погрузки занимались танкисты из чекистской дивизии.

19 февраля 1938 года рота была выведена из Синьцзяна и тем же маршрутом вернулась на станцию Кант, откуда эшелоном прибыла в Москву. Через несколько месяцев, 19 октября 1938 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников восточно-туркестанской операции. Капитан И. Хорьков получил орден Красной Звезды, а лейтенант Б. Князьков - медаль "За боевые заслуги". В указе не было ни слова об истинных мотивах награждения. Его текст был нейтральным: "За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений и частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД".

Историческое послесловие

Таким образом уйгурское государство на территории Синьцзяна создано не было и он остался в составе Китая, ныне КНР. Губернатор Шен Шицай при помощи советских войск сохранил свой пост и смог продолжить реформы, свернутые им самим в 1942 году. В 1938 году он отправился с визитом в Москву, где получил партийный билет № 1859118 и стал членом ВКП(б).

С началом Великой Отечественной войны этот "коммунист" начал занимать все более и более антисоветскую позицию, пока, наконец, в 1943 году отношения между СССР и Синьцзяном не были прекращены. В 1944 году он был отозван из Восточного Туркестана, куда никогда больше не вернулся. Умер он 3 июля 1970 года в Тайбэе, в возрасте 78 лет, пережив всех своих великих современников, Сталина, Мао Цзэдуна, Чан Кайши, между которыми он был вынужден лавировать, будучи губернатором Синьцзяна.

Советские войска еще раз в середине 40-х годов входили в Синьцзян, также маскируясь под местных повстанцев. В их рядах были и наши соотечественники. Но это уже совсем другая история.

Радмир САФАРОВ