Наследство и наследники

После смерти президента Сапармурада Ниязова, воцарения нового лидера и связанных с этим информационных поводов, лишь геополитический контекст — куда пойдет, с кем будет дружить Туркменистан, и кому он будет продавать газ, были доминирующими темами. А описание ситуации в самом Туркменистане сводилось лишь к упоминаниям о том, что, дескать, новый лидер разрешил Интернет, вернул 10-ти летнее образование и продолжает циклопические стройки.

На самом деле, в Туркменистане происходит довольно много интересного или того, что могло бы быть интересным и все это обладает спецификой, присущей Туркменистану. За свои инициативы по модернизации государства новый президент Гурбангулы Бердымухамедов даже заслужил титул «президент-реформатор».
     Пожалуй, главным отличием нынешнего политического режима от предыдущего — это фактическое отсутствие ярко выраженной идеологии, базировавшейся на культе личности Туркменбаши — Ниязова. Упоминание о нем медленно, но верно вымывается из политического обихода. Понятно, что все ключевые фигуры туркменской власти в большей или меньшей степени зависимы от участия (или соучастия) в ниязовских экспериментах государственного строительства и на разоблачение его культа личности никто из них не пойдет, тем не менее, робкие попытки реального отката от основных одиозных ниязовских доктрин уже происходят. С другой же стороны власть никак не может решиться на окончательный отказ от ниязовского наследия. И создается полная иллюзия того, что именно Ниязов, как некий фетиш обеспечивает нынешней власти и легитимность и сакральность. Именно эта дуалистичность и порождает основные проблемы туркменских властей. У нынешнего лидера нет ниязовской харизмы и решимости использовать репрессии как метод управления государством. А иных механизмов воздействия на государственный аппарат Ниязов после себя не оставил. Медленно, но отказываясь от манеры и методов своего предшественника, новый президент и его окружение все никак не могут найти действенных приемов руководства, которые бы позволили ощутить реальную управляемость государства как саморегулируемого механизма, избегая мобилизационных мер и шаманских заклинаний официальной пропаганды.
      Все потуги новой власти на модернизацию государства сталкиваются с жесточайшим кадровым голодом. И этот феномен имеет двоякую природу. С одной стороны, в наследство от Ниязова новому президенту осталась совершенно пустая «скамейка запасных» квалифицированного хозяйственного и бюрократического состава. С другой стороны до сих пор главным критерием подбора кадров является личная преданность, что делает кадровый голод еще острее. И современная власть в лице президента и его ближайшего окружения никак не может разрешить эту проблему — противоречие между лояльностью и компетентностью.
     Точно также полумеры новых властей в области широко разрекламированной реформы образования не привели к тому, что подготовка молодых кадров могла бы решить проблему дефицита кадров квалифицированных. Унаследованная со времен Ниязова косность и формализм в процессе обучения не позволяют уровню образования даже приблизиться к уровню советского времени. Тотальное изгнание русского языка из высшей школы безвозвратно подорвало научные и преподавательские традиции туркменской высшей школы, а полноценной замены на основе национального языка сформировать не получилось по целому ряду причин.            

Засилье же идеологической составляющей на основе ниязовской «Рухнамы» выхолостило и без того скудную программу, сведенную к двум годам обучения в ВУЗах. Попытка президента Бердымухамедова «вернуть» общепринятые сроки обучения обернулась формальным увеличением сроков, без учета того, что сам процесс обучения должен представлять собой органичную систему, основанную к тому же на определенных традициях и научных школах преподавания. Все вводимые в строй промышленные объекты и объекты городской инфраструктуры тоже фактически не имеют квалифицированной рабочей силы — система среднего специального образования также была разрушена и эти объекты работают только первое время, пока по контрактам там трудятся преимущественно турецкие «гастрабайтеры», после отъезда которых эти объекты приходят в упадок.
       Аналогично обстоят дела и с попытками возродить Академию наук, которая была разгромлена Ниязовым как последнее прибежище фрондирующей интеллигенции. Был разрушен сложный научный механизм, более того, была разрушена институция национальной экспертной мысли. И возродить всю цепочку «умников» в стране простым указом нового президента невозможно. А без этого говорить о модернизации государства и общества нет смысла.

Нет смысла говорить о развитии государства без гражданского общества в полном смысле этого слова. Но новые власти так и не решились на регистрацию независимых общественных организаций, СМИ в Туркменистане все также находятся под жестким контролем, фактически никакого выражения интересов общества в СМИ не звучит, если не считать восторгов граждан политикой президента. Совершенно незащищенными остаются права трудящихся, профессиональные союзы были запрещены Ниязовым, а единственно существующий не имеет правового поля — в Туркменистане нет закона о профессиональных союзах. И нынешние власти не торопятся их создавать, как и Ниязов понимая, какая это сила — организованные рабочие.
        Такие же полумеры в реформе сельского хозяйства оказались не в состоянии улучшить ситуацию на селе. Разрешение, данное президентом Бердымухамедовым дейханам продавать половину собранного хлопка за «твердую валюту» — шаг серьезный, но абсолютно недостаточный. Дейхане до сих пор остаются в полурабском положении, полностью зависят от государственного заказа и приказа — какие культуры и в каком количестве выращивать. И это при резком падении культуры сельского хозяйства вообще, — в сельскохозяйственном институте тоже изучали «Рухнаму».
        Экономические реформы, призванные обеспечить приток инвестиций в экономику, также не решают главную проблему становления национальной конкурентной экономики — рождение и развитие среднего класса, ибо направлены почти исключительно на создание благоприятного климата для иностранных кампаний. Как показывает практика, приход крупных, в первую очередь сырьевых кампаний в страну со слаборазвитой и слабоструктурированной экономикой чреват развитием ситуации по неоколониальному сценарию, при котором все изъяны экономики просто консервируются, оставляя без перспектив экономического роста подавляющую часть населения.
        Имея приличные валютные поступления за продажу главным образом газа, власти Туркменистана еще некоторое время будут иметь отсрочку в проведении кардинальных реформ, задабривая общество подачками вроде «бесплатного газа» и «самого дешевого бензина в мире». Однако чем дальше, тем больше усилий и денег будет требоваться на модернизацию образования, экономики, государства в целом.
         Страну уже покинула большая часть зрелых «спецов», активной и талантливой молодежи, не имея перспектив сделать карьеру или создать свой бизнес, просто прорваться сквозь стену коррупции и кумовства. Страну уже тяготит балласт из малообразованной молодежи «ниязовских» выпусков школ (особенно сельских) и ВУЗов. Не имея никаких перспектив в состязательной жизни, эта часть общества пополняется до сих пор и надолго, если не навсегда, будет представлять угрозу власти и стабильности общества.
Понимает ли это «президент-реформатор»? Или тоже уже подумывает о репрессиях как методе руководства своего предшественника?

Гуванч Атаев, Ашхабад

«Оазис»