Как обретается вторая родина. Писатель Лев Усыскин беседует с таджикским строителем Ховаршо Ш.

Мы много говорим и пишем про интеграционные процессы в рамках ЕАЭС. Это правильно. На этот раз журнал «Хан-Тенгри» предлагает своим читателям присмотреться к интеграционным процессам в рамках конкретной житейской истории одного человека. Это тоже правильно, потому что наглядно. И ещё – потому, что таких историй немало. А будет – много больше.

  - В качестве отправной точки стоит, наверное, сказать – кто вы сейчас. Итак, вы руководите строительной бригадой. Это сколько человек?

- Шесть.

- Занимаетесь строительством и ремонтом жилья, офисов?

- Да, но в основном - загородные дома.

- Вы с семьей здесь?

- Да, жена и ребенок. Жена из Таджикистана, как и я. Ребенок родился уже здесь.

- Паспорт у вас?..

- У меня российский. У семьи гражданство в процессе оформления. Специально ребенка родили здесь, чтобы не возникло проблем. У жены – вид на жительство, у ребенка автоматически – гражданство, я его на себя записал. Поскольку нашему браку уже три года, есть повод заниматься гражданством жены. 

- Понятно. Теперь откатываемся сразу назад, в самое начало. Вы родились…

- …В Таджикистане. В кишлаке. Раньше это называлось Ленинабадская, теперь Согдийская область. Центр – Худжанд (бывший Ленинабад). Айнинский район. Кишлак достаточно большой – две школы, 8 мечетей, в 1990-м году было 14 тыс. человек. А сейчас, наверное, уже и за 20 тысяч. Я родился в 1985 году. Отец у меня – преподаватель в школе (русский и английский язык), мать – медсестра, по совместительству – акушер. Сейчас мама уже в больнице не работает – возраст не позволяет. Принимает пациентов дома. 

- Школу там окончили?

- Да. Одиннадцать классов. Хотел дальше учиться, но для этого нужны были деньги, которых у нас не было. Чтобы окончить школу с медалью – уже надо было заплатить, тем более, чтобы куда-то поступить. Ну, мы посчитали: если все продадим, что у нас было – коровы, козы, овцы – хватит только на первый год учебы. А дальше как? Семье надо кушать. Еще есть сестры, брат – все младше меня. 

- Институт в Душанбе?

- Да. Педагогическая профессия меня не тянула, а вот медицина привлекала очень. Я хотел в медицинский поступать. Но оказалось, что это очень дорого.  Узнавали: цена неподъемная. Короче, в мае я одиннадцатый класс закончил…

- А в армию не призвали?

- Осенью должны были. Но у меня дядя был, дядя Саид, он работал в России. Конкретно – в Сургуте, Тюменской области. Он приехал на родину, и мама попросила его меня прихватить, показать, как и что, чтобы я мог заработать деньги на свою учебу.  Он согласился, и в сентябре, перед призывом, я из Таджикистана слинял. 2003 год. Мне 18 лет. Приехали в Сургут. В другую страну. Там зима. А я с юга, уехал в футболке. Я ведь до этого и в Душанбе-то ни разу не бывал. В Худжанде, правда, бывал.

- А русским языком владели?

- Очень слабо. В школе учили, но, поскольку все окружение говорит по-таджикски, то практики не было. Понимать – понимал, но практически не разговаривал.  Из Худжанда самолетом перелетели в Екатеринбург. Ночной полет, первый раз в самолете, не спавший. Вышли из аэропорта, раннее утро, сели в автобус, чтобы до вокзала доехать. Дядя себе место нашел, сел, а я стою, чувствую, что просто – падаю. Вижу, рядом место свободное. Прочел, вроде, «место кондуктора» -  ну, какая-то женщина ходит с сумочкой. А у нас в автобусах такого нету – платят водителю или еще как-то. Но кондуктора нету. В общем, сел. Кондуктор подходит ко мне, начинает что-то говорить и на стекло показывает. А я со сна не понимаю – оборачиваюсь, смотрю в стекло: проезжаем мимо какой-то площади. И про себя думаю: «Какая добрая женщина! Она видит, что я здесь новый, и показываем мне, какой у них красивый город!» Улыбаюсь ей, киваю головой, все хорошо. Вдруг дядя подходит, меня вытаскивает, объясняет, что это ее место. И это был переломный момент для меня: во всем надо разбираться самостоятельно. В большом городе все на самом деле – просто, например, найти нужный адрес – не проблема, но надо понимать, как все устроено, и быть внимательным. 

- Хорошо. Что дальше было? 

- Осенью 2003-го приехали, месяца 3-4 практически без работы – контора, где работал дядя, обанкротилась, на работу не берут. Один его знакомый, с которым он работал, дал пожить на своей даче – там жили три месяца, печку топили. 

- Самая зима?

- Ну, сентябрь, октябрь, ноябрь – но в 2003 году это была такая снежная зима, - 33 градуса. 

- И вообще никакой работы?

- Никакой. Потом, когда снег выпал, если приезжали городские – помогал. Какие-то копейки давали на еду. Дядя уезжал в город искать работу – тогда проблем с документами особых не было: приехал, зарегистрировался – в течение года можешь жить и работать.  

- А формально вы имели право работать?

- Да. Тогда не разделялся статус рабочий и нерабочий. Не было ни разрешений на работу, ни патентов. Их в 2004-2005 годах начали вводить. То есть, ты регистрируешься и легально работаешь в какой-нибудь конторе – они куда-то передают твои данные, какие-то налоги за тебя платят минимальные. Вот дядя как раз работал в строительной конторе – они частные дома строили. Потом контора обанкротилась. Директор, русский, говорит: «Все на нуле, нам не платят, строили, строили, а нам не оплачивают, дальше я не могу работать, потому что, чем больше работаю, тем больше долги». Теперь я понимаю, что директор оказался нормальным мужиком – он уже год свои деньги тратил, а ему так и не заплатили. Он потом ушел вообще из строительства. Говорил,  что не ожидал от жителей своего города такой подлости – большие деньги не заплатили. В общем, вот так три месяца просидели.

- А потом?

- У меня есть еще один дядя, постарше, он когда-то служил в армии под Петрозаводском. Дядя Азим. Он работал на большой стройке в Питере. Мы созвонились, и дядя Азим сказал, что рабочих у них не хватает, приезжайте. Так я приехал в Питер. Пошли работать – строили дома у метро «Проспект Большевиков». Нас встретили на вокзале, повезли сразу на объект. А где жить? Дядя Азим на время впустил нас в комнату, которую сам снимал. 

- А где?

- У одной бабушки на Московском проспекте, ей было 85, она жива до сих пор. Но она – глухонемая. Блокадница. Сейчас ей за 90, она уже глаза потеряла – недавно к ней заезжал, проведывал. Дядя ей объяснил, что вот брат и племянник приехали, что на матрасах они могут пару ночей переночевать, а потом найдем им какое-нибудь место. Она сразу согласилась, сказала, что если на матрасах они готовы спать – то пусть живут. За какие-то копейки даже по тем ценам. Значит, жили так у нее втроем – два моих дяди и я. И работали на проспекте Большевиков. 

- А если описать жилищные условия? Комната…

- 18 кв. м. Хозяйка жила в другой комнате. Она со своим сыном – и четырехкомнатная квартира. Хрущевка. Потом приходили наши земляки, гости, некоторые вообще без места оказывались – бабушка, добрая душа, еще и проходную свою комнату сдавала. Был момент, когда у нее жили восемь человек квартирантов. Но все тихо-мирно: у нас своя посуда, сами готовим.

- Без официальной регистрации жили?

- Регистрация была, но не у нее. С ней пытались сходить, чтобы она зарегистрировала – ей отказали. В общем, через конторы специальные зарегистрировались в каких-то гостиницах. Условия были следующие. Сотовые телефоны тогда уже были у всех – если какая-то проверка, если нас останавливают и что-то спрашивают – даем телефон гостиницы, им звонят, они подтверждают, что мы там живем. А если у них какие-то проверки, то в любой момент мы доступны. И мы готовы к ним приехать их выручать, если надо. 

- Понятно.

- Ну, так год прошел. У меня по-прежнему цель – денег заработать, уехать на учебу. Перезимовали прямо на стройке. Там так: первые два месяца зарплату давали вовремя, все нормально. Ближе к весне начали задерживать зарплаты – по три месяца задержки были. Элементарно – вот каждый день, чтобы до работы доехать, две пересадки на транспорте от метро (это ладно, мы по полтора километра ходили пешком), и само метро еще, да все это на троих. Еще кушать надо что-то – денег просто не хватало. Даже за комнату по два месяца не можем оплатить. Ну, я-то свои деньги родителям не отправлял – думал, соберу и уеду. А у дядей-то семьи, каждый месяц надо деньги отправлять – там дети маленькие. В общем, получилось, что они мне говорят: «У тебя деньги есть, давай твои проедать, мы зарплату получим, тебе вернем». Потом и мои деньги, вижу, заканчиваются. А на стройке наш прораб говорит начальству: раз зарплаты нету, рабочие не могут ездить на работу.  Наша бригада была – 15 человек, четверо из Средней Азии, а остальные все из России, но тоже иногородние. Из Питера – никого!

- А кем работали?

- Сначала – разнорабочим. Молодой - разнорабочий. Дядя сваркой занимался – на высоте ему не давали, но в котлованах, где такие тяжелые работы, грязные, мокрые – туда пускали, он ходил, варил там. 

- Для работы сварщиком ведь корочка нужна?

- Для ответственных работ. Высотных, панели варить, опалубку. А так – сварщиков всегда не хватает. Бывает, приходят в таком состоянии, что работать не могут, и это с утра! Прорабы видят это и откладывают подъем панелей – варить-то их некому. Кто будет варить? Ну, я могу. Нет, извини, мне надо потом отчитываться – каждую панель сварил сварщик, потом должен расписаться. Я не могу тебя туда допустить. Ладно, так и быть – вместо него каркас вари, опалубку, там, внизу. Не в самых ответственных местах. Короче, нам разрешили жить на стройке, ведь питерский дядя нас приютил временно. Вагончиков нету – дали электрическую пушку для согревания, на первом этаже все пленкой затянули, получился как парник – но внутри голый бетон. Сколотили топчаны, взяли матрасы и стали жить вчетвером. До мая месяца 2004-го года. Регистрация закончилась – без регистрации живем, выходим в магазинчик за забором и обратно.

- А на работе так и не платят?

- Так и не платят. Обещают. Ну, частично дают деньги, но по чуть-чуть. Но уже люди получают квартиры и начинают в них ремонт. И вот мы до пяти вечера работаем на площадке, а потом берем халтурки и до двенадцати ночи делаем халтурки для этих людей. Где-то оштукатурить, где-то стенку снести… 

-На том же объекте?

- Да. Там четыре дома было, первый уже сдали, люди получили ключи. Мы вечерами на них работали – это нас поддерживало. В начале мая дядя Азим уехал домой, а нас оставил: «Вы будьте здесь, ребята, вам заплатят». В мае же прораб, Анатолий Михайлович, сказал: не выходим на работу – вот скамейка около прорабской, собираемся там, стоим и не расходимся. Не работаем. Мне надо начальству показать, что у меня нету денег. В результате почти месяц мы так колбасились. Ну, а халтурки никто не отнимал у нас. Так и получалось, что днем все подвозят, а потом мы и не только мы – все, кто хотел подработать – берут эти материалы и подымают на этажи (лифты еще не запущены, все на себе). На это и жили. Потом в мае все-таки заплатили нам зарплату за все месяцы – получились хорошие деньги. 

- А заплатили, то, что должны были?

- Нет, меньше, конечно. Но у нас-то прав не было, мы ничего не могли сказать. Ты, когда заходишь расписываеться, видишь одну сумму, а тебе прораб дает потом совершенно другую. 

- Это штука мне понятна. Ну а вот суммы, о которых он непосредственно с вами договаривался – их вы полностью получили?

- Нет, не полностью. Ну, где-то 60% отдал. До этого, когда нам два-три месяца платили нормально – мы подписывали ведомости, видели свою зарплату, получали деньги, потом выходили и ему там отдавали часть. 

- Это – прораб?

- Да. 

- Русский?

- Русский, да. Из Петрозаводска. Отдал нам деньги в конце мая и сказал, что дальше ничего гарантировать не может и сам, скорее всего, из этой конторы уйдет. Мы деньги получили, поехали к этой бабушке на Московский, у которой раньше жил дядя Азим, она нас впустила. Впятером у нее жили, потом двое ушли работать в шаверму. Мы тогда без регистрации были – по улице вообще ходить не могли.

- Часто останавливали? 

- Очень часто. В метро на входе-выходе, в магазин идешь – останавливают. 

- И сколько такая остановка стоила в 2004 году?

- Это спорный вопрос. Сколько у тебя есть денег. Когда у тебя тысяча, две тысячи рублей есть в кармане – тебе сто рублей оставляли, остальное забирали. Без проблем: забирают и говорят – иди, иначе пойдешь в «обезьянник». Один раз я сопротивлялся – имел в кармане 5000 рублей, что ли – хотел как раз доллары купить, матери отправить – у нее, тогда как раз проблемы были медицинского плана, операцию делали. Ну, я отправлял отсюда им деньги. И вот, иду, у меня пять тысяч в кармане, машина подъехала, останавливают, поехали в отделение. Регистрация у меня тогда была, общежитие это. Мы тебя проверяем. Пустите, мне надо в банк успеть. Все, что есть в кармане, выкладывай на стол. Выкладываешь, тебя в «обезьянник» сажают, сидишь за решеткой и смотришь на свои вещи, которые на столе лежат. Каждый заходит: что это? А что это? А какой у него телефон? Тогда простые кнопочные были… твои контакты посмотрит… У кого найдут насвай, над теми издеваются: насвай высыпают – вот сиди без него до утра, посмотрим, как себя поведешь. А это – все равно как у курящего человека сигареты отнять надолго. Издевались очень много…  Из-за того, что я не давал деньги, меня держали с трех часов дня до восьми утра следующего дня. Сутки сидел за решеткой.

- Но отпустили?

- На следующий день, когда начальник пришел, смена поменялась. Спрашивает, что собираешься делать? Говорю, работаю и собираюсь учиться. Это все твое? Да, но здесь еще были деньги. Где деньги? А вот в конверте здесь лежат. Все, отдавайте и отпустите его. Отпустили.

- С тех пор в этом плане что-то изменилось?

- Сейчас все стараются быть законопослушными, делают регистрацию, получают патент на работу. Хотя это очень непросто: в городе единственное место на ул. Красного Текстильщика, где всего три окошечка – там получают патент. Это ад, конечно, жуткие очереди. Там издеваются, как могут, не считают за людей. Но все равно новичков полиция старается обобрать – кого на 1000 рублей, кого на 5000. Чем выше штрафы, тем больше они берут.

- Дальше что было?

- Переломный момент, когда мы после перешли на частные работы. Первым нашим заказчиком был доктор Ч. (очень известный в Петербурге остеопат – Л.У.). Дачу ему строили. А мой дядя Саид – он веселый, но в плане расчетов и инженерной мысли не особо силен. Он столяр, у него диплом даже есть краснодеревщика – но, чтобы рассчитать объемы работ, не тянул. Через кого-то вышли на Ч., дядя Саид поехал договариваться. Ничего толком не замерил, ничего не посчитал, просто сказал какую-то сумму. Ну, я заподозрил, что что-то не так, но он мне говорит – не обращай внимания. А Ч. сказал: ребята, если сделаете нормально – с меня премия. Поскольку Саид запросил значительно меньше, чем надо. Так, глазом прошелся: тут день, там день, здесь три дня – в результате получилось так, что мы на этой даче шесть месяцев работали. Дядя Саид до последнего не говорил нам, на сколько он договорился с Ч. Мы, не зная стоимость своих работ, вчетвером на даче работали – там же и жили, продукты хозяин каждые выходные привозил нам, мы в город почти не ездили. Только если домой позвонить – с мобильника тогда нельзя было, надо было заказывать разговор в кишлаке на почту. Там договаривались, что завтра или послезавтра буду звонить, родителям сообщали и они приходили к назначенному времени. Потом получили деньги. Работу тоже кое-как сделали – я тогда еще не брал ответственности на себя, самый молодой из всей нашей бригады, соответственно, на мне – подай, принеси, посуду помой… На подхвате.

- Вам уже двадцать лет было?

- Да. А всем остальным где-то за тридцать-сорок. Ещё и восточный менталитет: молодой – значит младший. Короче, кое-как сделали работу, много ошибок допустили, но Ч. говорит: за такую цену и для вас – школа и для меня – выход, других денег у меня не было. Но он каждые выходные приезжал, нас контролировал, что-то показывал, рассказывал. Даже когда какие-то новые материалы привозил, и мы не знали, как с ними обходиться, он давал какие-то журналы, брошюрки – ребята, читайте, изучайте. А на даче у него много книжек было, детских, всяких – и я начал читать, читать и продвигать, таким образом, свои знания русского языка. Вижу, пока не получается накопить денег и вернуться в кишлак – то мама болела, то у отца аппендицит, еле спасли, там целая история была. Тоже пришлось деньгами помогать.

- Отправляли?

- Отправлять деньги тогда была целая проблема. Это сейчас на каждом углу можно, а тогда – у Райфайзенбанка было несколько офисов… Сбербанк не отправлял, кстати. И у каждого банка, который отправляет переводы, стоит УАЗик с полицейскими – охотятся.

- Я помню: у меня от дома недалеко был Руссобанк, занимавшийся переводами по СНГ, около него прямо паслась милиция...

- Да, да. Как раз туда, на Каменноостровский, Ч. меня на своей машине возил, мы рано приезжали, потому что там очередь, и он говорил: ты – сиди в машине, а я выйду – посмотрю. Он меня перед этим спросил, отчего я не хожу отправлять деньги, я пожаловался, что там милиция, деньги у всех отнимают, а он говорит: поехали, разберемся. Он тогда начал меня приучать не бояться ничего делать самостоятельно – пока сам не сделаешь, не научишься. В конце концов, отрицательный опыт – тоже опыт. Приезжали в банк, он в машине меня закрывал, отходил, а эти тут же подходят, стучали, мол, открывай. А я: не могу открыть, машина закрыта. Они: открывай машину. Тут Ч. подходил: моя машина, что вы хотите? У вас там человек сидит. Я знаю, что сидит, это мой сын сидит, что вы хотите? Ну, хорошо, счастливо! И уходили. 

- Дальше…

- Ну, шесть месяцев это все-таки большой срок. Я читал русские сказки, басни, Ч. приезжал, мы с ним общались. Он отговаривал меня от медицинского. Говорил: ты – первый ребенок в семье, тебе придётся постоянно помогать семье, пока последний брат не женится, последняя сестра не выйдет замуж. Ты понимаешь, что тебе еще лет десять учиться на медицинском, и не факт, что сразу начнешь зарабатывать деньги? Почему бы тебе здесь не пойти по строительной линии? Не знаю, говорю, у нас в семье строителей не было. Говорю, мне надо посоветоваться с родителями. Хорошо. Приехал в очередной раз в город, вышел на связь с родителями – с заказом разговора через два дня – говорю отцу, что встретился мне хороший человек, который сам вырос в деревне, в Казахстане, наши обычаи знает, и вот он меня отговаривает поступать в медицинский. Отец услышал и дал добро. Смотри сам, ты в чужой стране, уважай мнения тех людей, которые там, прислушивайся, чтобы выжить, надо считаться с мнением окружающих. И тогда с Ч. уже ходили, искали, куда поступать, что делать. А в 2005-2006 годах начали вводить ЕГЭ. Стали ходить по институтам. Первым был бывший ЛИСИ, сходили туда, а там требуют ЕГЭ. Дают направление в специальный центр, сдавайте ЕГЭ, приходите с ЕГЭ. В итоге остановились на том, что надо идти на подготовительные курсы. Я понял, что мои знания ниже плинтуса, так скажем. По математике, физике, химии. Куда я пойду с такими знаниями? Пришел на собеседование, мне говорят: даже если вас возьмем – вы сами не потянете. Надо освежить и подтянуть знания. И я пошел на подготовительные курсы в Военно-Технический университет на шесть месяцев. Записался, ходил. На самом деле – подтянули по всем предметам. А тогда уже стали нужны разрешения на работу – уже просто регистрации стало недостаточно. Подготовительные курсы регистрации не давали. В общем, меня Ч. зарегистрировал у себя в квартире – возил всю свою семью к нотариусу, тогда так надо было. Сделал регистрацию, я учусь и параллельно работаю у частников – где по электрике, где по сантехнике, кран поменять, лампочку, что-то покрасить, поклеить и так далее. 

- Один или всей группой?

- Нет, один. Мы все расстались, дядя уехал. 

- А откуда заказчики брались?

– В основном от Ч., его пациенты, его окружение. Жил уже к тому времени опять у той бабушки на Московском, я там один остался, даже выучил ее язык глухонемых. Вечерами сидели с ней, общались, шутили, она все верила, что Сталин вернется, СССР вернется. Ее сын, к сожалению, пил, поэтому она сильно нервничала – приходилось с ней вечерами допоздна общаться. Потом был момент, я в метро сажусь, вижу, двое глухонемых разговаривают жестами – а я, к удивлению своему, все понимаю. А до того, как выучил жесты, я ей все писал на бумажке – и это была практика в русском письменном: делаю ошибку – она исправляет, непонятно пишу – она переспрашивает. Фактически, получался диктант. У каждого была общая тетрадка.

- А дальше?

- Подготовительные курсы прошел, экзамен сдал, в Военно-Техническом университете говорят: мы вас направим, сдадите ЕГЭ, сертификат получите, придете, мы вас примем. Сходил в этот центр ЕГЭ, пытался сдать тесты на компьютере – ну не понимаю я, как это надо делать. Не прошел. Ладно, думаю, все к лучшему – поеду на родину. Ч. говорит: нет, давай искать обходные пути. ЕГЭ требуют, цена высока – а почему бы тебе не начать с техникума, с колледжа? Пойдешь в колледж учиться? Да мне без разницы, у меня цель – получить образование. Потом, когда по колледжам проехались, я понял, что это даже выгодно, идти этим путем. И поступил в Колледж Строительной Индустрии. Там ЕГЭ не нужен и цена доступная – 15000 рублей в первый и второй год. В третий, правда, 50000, но это не суть. В общем, три года в колледже отучился. А потом в 2009-м году поступил без всякого ЕГЭ на третий курс ГАСУ.

- Платно?

- Да, конечно. 150 000 за год учебы. Пришлось, конечно, перезанимать – но, слава богу, у меня уже круг общения был широкий.

- А как с работой совмещали? 

- Учился вечерами. Вечерние группы и в колледже, и в университете – с 18 до 22. 

- То есть, закончили учиться вы в 2012-м году?

- Да. 

- И работали все это время в одиночку?

- Нет. Бригаду я начал собирать уже когда в университет пошел, в 2009-м.  Уже сам не успевал. Стал привлекать на подхват людей – земляков и других. Поражало, что эти люди, ничего не умея, не хотят ничему учиться. Здесь поработал, сто рублей получил, завтра там поработал – и все. О перспективе никто не думает. Я даже готов был их учить. Говорю, давай научу. Они: ой, а как ты сам научился? А я помню – когда у Ч. работал, там сантехники, электрики приходили, и он мне говорил: ты помогай им, смотри, спрашивай, они нормальные ребята, могут показать, рассказать. Ну, я потом этим сантехникам говорил: готов бесплатно с вами ходить, если, где работа, звоните – я буду на подхвате у вас, подать, принести. И вот так, за бесплатно, ходил и, в самом деле, все это смотрел, учился. Потом ходил на курсы отделочных работ шестимесячные. А еще вспомнил: году в 2007-м, кажется, в какой-то момент был застой в плане частных работ. И я пошел на курсы сварщиков. Год учился, получил удостоверение электрогазосварщика третьего разряда, варил ангары на практике. Обещали, что деньги будут платить, но ничего не заплатили. Потом пошел на большую стройку опять. Это параллельно первым курсам колледжа. Ну, мне теперь разрешают работать на высоте, раз диплом есть. Я молодой, горячий, все на себе тащу на высокий этаж – лифтов же нет пока, а кран занят – сварочный аппарат утром под подпись забираешь, вечером под подпись сдаешь – и тогда у меня начались проблемы со спиной. Ч. посмотрел, говорит: о, Саша, надо тебе менять профессию – сварщиком тебе не пошло. Это был последний раз, когда я в большую контору устраивался работать. 

- Теперь вопрос про вашу бригаду. Откуда люди? Земляки?

- Не только. Местные тоже. Стал брать комплексные объекты – уже в колледже отучился, знаний достаточно, практика тоже есть, но сам все не делаю, боюсь. Поначалу брал всех подряд. Очень многие меня подставляли. В том числе и свои, земляки. Причем, я их знаю, их родителей знаю, мои родители их родителей знают – подставляли только так. Что-то ломают, делают не то – и молчат. Ничего не говорят. И это вылезает потом в самый неподходящий момент! После этого стал привлекать уже местных, русских. Уже нюансы стал понимать: если человеку дважды звонишь, а он не отвечает – все, значит, уже его не будет сегодня на работе. 

- Ага, ага. Это действительно, поразительная вещь – я и сам сталкивался, и специалисты мне совершенно разные рассказывали, занимавшиеся привлечением рабочей силы: не умеют эти люди говорить «нет»! Не придешь ты завтра на работу – ну, скажи, «не приду» ...  

- Я никак этого не понимаю. Сидишь, общаешься – все хорошо. Говоришь: слушай, если у тебя проблемы – позвони, или СМС отправь, просто скажи, что тебя не будет. Мне будет спокойнее, я начну что-то предпринимать... У русских тоже так, но у восточных людей еще больше. И я для себя понял, что репутация – самая главная вещь, будет репутация – будет у тебя работа. Если что-то не получается, что-то сломал – ну скажи извините, я тут случайно сломал, давайте поменяем, купим, минусуем мою зарплату… И, бывало, такое на самом деле. Унитазов сколько я переломал – силы не рассчитаешь, перетянешь, он хрясть – и все. Боже мой: вся работа бесплатно! И если честно говоришь заказчику – ничего страшного не происходит, никто не орет… В общем, начал привлекать в бригаду уже проверенных людей, своих земляков, которые здесь уже много лет. Потом познакомился с ребятами из Узбекистана – и сейчас у меня работают четверо из Узбекистана.

- Узбеки?

- Узбеки. Я по-узбекски не понимаю, они по-таджикски ни бум-бум. По-русски общаемся прекрасно. 

- А никаких там нету…

- Конфликтов? Никаких.

- А с родины часто просят кого-то взять, привезти с собой в Россию, устроить?

- Да, конечно. До поры до времени помогал. А потом понял, что мне это аукается обратным образом. Не делай добро – не получишь зло. Когда уже все получил, диплом, вид на жительство, основание для гражданства – вот я тогда только, спустя шесть лет, впервые приехал домой.

- Шесть лет дома не были?

- Да. А так я с дядьями своими, с родственниками поддерживаю личные отношения, но не рабочие. 

- Вы от них отошли?

- Скорее, они от меня, а я за ними не побежал. Добрые отношения сохранились, но у каждого своя работа, и слава богу. Я уже, когда учиться начал, отошел от той линии, что круг общения – это в основном земляки. Старался его расширить, расширить свое мировоззрение. Могу сказать: почти все, с кем я встречался в России, мне чем-то помогли, меня чему-то научили, не дали сойти с выбранного пути на какую-то нелегальную дорожку. Я уже понял, что, как ни крути, Петербург – это моя вторая родина. 

- Как я понимаю, у вас всю дорогу такая личная стратегия – расширять круг контактов максимально…

- Ну, это скорее вынужденная стратегия, с тех пор как я изменил свои планы.

- Насколько такой подход распространен среди тех, кто приезжает из Таджикистана?

- Очень многие замыкаются в среде земляков. Даже по своей практике вижу. В 2009-м году брат, которого я после школы перевез сюда, в моем колледже отучился, но дальше не пошел. Я брату как бы в начале показал тропинку, говорю – иди, иди, - он остановился, нет, дальше не пошел. Ну, ладно, остановился и остановился. Или из кишлака родственники. А родственников там много, просили за своих – мы здесь покупали им билеты, хорошо, приезжай, встречали, жильем обеспечивали, едой, работой. А он приехал и ничего не умеет. Я объясняю: вот в этой ситуации я, извини, бесплатно работал, чтобы чему-то научиться, но ради твоих родственников я тебе оплачу эту работу. Другие ребята не против, общую сумму я делю на всех и тебе тоже достанется. А он получает деньги и делает круглые глаза: почему так мало?   

- Много в кишлаке людей, у кого в России кто-то работает?

- В каждой семье почти. Многие, кто из России приезжают – я таких видел, когда там был – здесь-то они в бытовке, в вагончике или даже на стройке ночуют, иногда в Москве по Кольцевой линии метро ездят, чтобы отоспаться – а в кишлаке они, разумеется, не говорят об этих проблемах, там деньги, которые они привозят, считаются большими, и они демонстрируют свое превосходство над местными жителями – устраивают дорогие свадьбы, машины привозят. И молодые благодаря этому думают, что здесь деньги просто валяются на дороге. Все неподготовленные морально. В общем, приходилось родственников отправлять обратно, к их родителям, за мой счет. 

- А как вы женились?

- До женитьбы я жил с русской девушкой гражданским браком. И ее устраивало, и меня. Она старше меня на восемь лет. С ней жил долго и в какой-то момент мысль была на ней жениться. Но потом родители стали требовать, чтобы женился на своей. Рассказал подруге – ну, слезы, крики, естественно. Она готова была и мусульманство принять, но я честно объяснил, что родители сказали так и я против них не пойду. Вообще-то я с самого начала, когда стали встречаться, ей говорил, что не знаю случаев, когда кто-то приехал сюда, завел здесь семью и тут остался. Только те, у кого в Таджикистане вообще никого не осталось, кто там всех потерял. А так, пока родители живы, их слушают.  В общем, расстались, но сохранили хорошие отношения, она знакома с моей семьей, с ребенком. Жена все знает, конечно. 

- Так. А потом? Поехал на родину искать невесту?

- Да, поехал на родину. Родители мне там несколько девушек подобрали. Первым делом я понимал, что, поскольку я гражданство получил, мне нужна либо образованная, либо учащаяся. Без образования, из кишлака – не буду. Потому что видел: из кишлака привозили своих жен, и мужьям здесь, в России, было очень сложно потом: современной одежды не одеть и так далее. Хорошо. Из дальних-дальних наших родственников нашли в Душанбе девушку. Прислали фотографии. Я говорю – а что фотографии, нету возможности пообщаться? Ой, нет, это нельзя. Ладно. Снова поехали в Душанбе, маму отвез к ним домой, чтобы свататься. Те говорят: ой, мы подумаем. Она молодая, еще только учится, мы подумаем.

- А где учится?

- В педагогическом. Дошкольное образование, первый курс как раз. Она лицей закончила и на первый курс поступила института. Ну, мы, значит, ждем от них ответа – скажут да или нет. Неделя прошла, ответа нет, мы все еще в Душанбе. Мама уже нервничает. Мне обратно домой надо ехать. И тут слух дошел, что прабабушка девушки еще жива и у нее сын – генерал (ее и называют «мать генерала») и что все в той семье решает она. Я, кстати, эту прабабушку знал – в свое время на сбор урожая приезжал к ним помогать.

- Когда мальчиком был?

- Да. Когда мальчиком был.  Она меня помнила. Мама говорит: я к ней пойду. Я говорю: тоже пойду. Мама: нет, нельзя, что ты, они сразу испугаются, откажутся! Я: да просто вместе с вами зайду, поздороваюсь и уйду. Все равно ведь везу вас туда, отчего бы мне не подняться. Увидят, что я приехал и уехал. Ну, хорошо. Приехали. Поднялся с мамой. У нас в гости ходят с таким угощением, пакеты, сумки, я помогал маме их тащить, поднялся в квартиру, зашел, поздоровались со всеми, с будущей тещей, с прабабушкой. Она: посидите с нами. Я: нет, пойду, прогуляюсь, когда все закончится, мама позвонит, я приеду, заберу. Я ушел, а мама ей говорит, что вот мы уже неделю в Душанбе, сватались, а нам не дают ответа, не могут решить. И нам в тот же день дали ответ – хорошо, мы согласны. На Востоке это всегда происходит строго, сложно, потом все начинают расспрашивать, как да что. Я, пока был эту неделю в Душанбе, мне из кишлака звонили одноклассники, друзья: «Знаешь, я твою судьбу решаю». Какую мою судьбу он решает? «Вот, меня сегодня такая-то спросила, какой ты парень». А откуда ты знаешь, какой я парень? Короче – узнали, что я хочу жениться, стали собирать обо мне сведения.  А тут, значит, женщины дали добро на нашу женитьбу, это первый шаг. Я говорю, что хочу пообщаться с девушкой, согласна ли, какое у нее мировоззрение, какие у нее требования. Нет, сначала все должны решить родители. Вот когда родители все решили, через тетю девушки я ее вызвал кое-как на свидание. 

- В Душанбе?

- Да, в Душанбе. Я с мамой и она с тетей. У нее тетя более развитая, современная, поскольку у нее один сын в Америке учится, другой в Китае учится, сама она без образования, но муж – профессор-физик. Я ей говорю: тетя, помогите, не знаю, к кому идти, дай бог, чтобы наши судьбы сошлись, но надо, чтобы еще мировоззрения сошлись. Помогите, спасите. Она устроила тайную встречу – для будущей жены внезапную. Встретились, пообщались. Ну, смотрю – хорошо: девушка шутки понимает, глаза есть – уже впечатление неотрицательное. Хорошо. Мы спокойно уехали в кишлак, через месяц я вернулся в Душанбе, опять к этой тете: поверьте, я ничего плохого не сделаю вашей племяннице, просто хочу нормально с ней пообщаться. Короче, она пригласила девушку, мы во двор вышли, прогулялись, даже в кафешке посидели, пообщались. Я понял, что хорошая, нормальная современная девушка, свой выбор подтверждаю. И через год мы поженились. В 2015-ом.

- А ее вообще спрашивали?

- Да, конечно, ее родители спрашивали. В начале она, естественно – нет, нет. А когда уже родители сказали – да, смирись, другого варианта не будет – тут уже все. Смирилась. А так мы, когда пообщались, пытались контактами обменяться. Она: ой, ты что, меня папа убьет, свой телефон не дам. Я говорю: я просто уезжаю обратно в Россию, ладно, номер мамы хотя бы дай. Взял номер мамы, папы, свой номер написал на бумажке, отдал. Приехал сюда. Это зима была. Говорят, не надо зимой выбирать себе жену, но я выбрал зимой, когда ничего не видно.  В марте позвонил ее матери, поздравил с праздником – она была в шоке: еще не зять, а уже звонит, поздравляет! До сих пор они там надо мною за это подсмеиваются.  В общем, поженились, в начале 2016-го привез молодую жену сюда.

- Она успела доучиться?

- Нет, после второго курса академический взяла. Хотел перевести сюда, но здесь не учитывается, что два года училась. Так что пока с этим остановились. Но она получит гражданство, и мы в любом случае будем жить здесь. Если бы она там получила диплом, он здесь – недействителен. 

- Не признаются в России таджикские дипломы?

- Не признаются. Хоть и государственные институты… 

- А собирается здесь учиться?

- Обязательно. Пока с ребенком сидит, но как второй ребенок будет, обустроим, и пойдет учиться. 

- У вас с ней совпадают представления о жизни?

– Не всегда. Но в главном совпадают. Когда она приехала, сперва, конечно, была в шоке – другая страна, ну, понятно...

- По-русски хорошо говорит?

- Да. Она сдала экзамен на вид на жительство, там собеседование было – она его не на отлично, но на хорошо сдала. Я стараюсь как-то расширять ее круг общения, но она сама не очень контактная. Не как я.

- А это ее личное свойство или традиция такая?

- На самом деле, традиция. На Востоке девушек примерно так и воспитывают. Я пытаюсь сейчас ее перевоспитать. 

- Хорошо. Теперь такой вопрос. Вы сказали, что впервые вернулись через шесть лет после приезда в Россию. А потом часто навещали?   

- До 2014-го года, то есть, за 10 лет я на родине был всего два раза. А после женитьбы уже почти каждый год езжу. Первый раз, когда приехал на родину – я уже опыт жизни в большом городе имел, уже за границей побывал, уже на море был – в Гаграх, в Турции, в Египте. И вот приехал на родину – а там все такое маленькое. И стало почему-то жалко родителей – они так постарели за это время. Я-то их помню такими, какими они были, когда я уехал. Поседели оба. У отца было четыре брата – все померли к тому времени. Он один остался.

- А меняется там жизнь?

- Меняется. В лучшую сторону. 

- Это как-то связано с тем, что много народу в России работает, потом приезжают с идеями, с деньгами?

- Естественно. Там еще много народу в Южной Корее. В Китае сейчас очень много молодежи. И они на голову выше. Ну, вот, я подтверждаю, что моя вторая родина Санкт-Петербург, она меня приняла, я получил здесь образование. Не было никакого негатива. Но те, кто в другие страны поехал – Китай, Корея, Германия – у них, как у меня когда-то, настрой – там остаться, дать детям образование. А многие из тех, кто в Россию приезжает – чисто на заработки. Я их называю – «птицы перелетные». А так – в самом Таджикистане пытаются какие-то производства открыть – у нас там много полезных ископаемых, руды, золото. Но это все в руках иностранных инвесторов, местная рабочая сила только на самых грязных работах. Все инженеры – иностранцы. Дороги построены – китайцами. Они получили от государства угольный и золоторудный карьер и за это перестелили дороги. Раньше у нас до Пенджикента 4-5 часов добирались автобусы и маршрутки, это 40 километров, а сейчас полчаса и все! Жизнь меняется и народ меняется.