Хан-Тенгри

Историко-культурный и общественно-политический журнал

Проблемы и перспективы евразийской интеграции

Бахтиёр Эргашев. Не коронавирусом единым...

Дата:

Директор Центра исследовательских инициатив «Ma’no» (Ташкент) Бахтиёр Эргашев рассказывает журналу «Хан-Тенгри» о новых инициативах глобальных игроков в Центральной Азии.


Пока весь мир переживает пандемию коронавируса COVID-19, значительная часть внимания мировой общественности сосредоточена на вопросах противодействия пандемии и решения тех экономических, социальных проблем, которые она вызвала. Несомненно, коронавирус – это глобальный мейнстрим и в СМИ, и в экспертной среде, и в межгосударственных отношениях. Наверное, это правильно. Но даже в этот период происходят серьёзные изменения в межгосударственных отношениях, которые на фоне пандемии менее заметны. В другое время о них говорили бы гораздо больше. 

Начинается реализация очень интересных политических инициатив, которые, на мой взгляд, будут иметь долгосрочные последствия. Эти эффекты нужно постараться понять уже сегодня – насколько они скажутся на тех или иных странах нашего региона.

Что я имею в виду? В конце июня состоялся визит в Узбекистан Адама Бойлера, директора международной финансовой корпорации развития США (DFC), и специального представителя США по вопросам примирения в Афганистане Залмая Халилзада. Состоялся ряд встреч с представителями узбекского правительства. В частности, с заместителем премьер-министра Узбекистана по вопросам инвестиций и внешнеэкономических связей Сардором Умурзаковым. И было подписано очень интересное заявление, суть которого заключается в том, что DFC как ключевое агентство по финансированию международных зарубежных проектов, которые поддерживаются правительством США, намеренно работать с узбекским правительством для реализации специальных программ поддержки частного предпринимательства, развития инфраструктуры и предоставления населению доступа к инфраструктуре, образованию и здравоохранению. Очень серьёзным направлением работы планируется сделать реализацию проектов по широкому внедрению альтернативной энергетики. Стороны договорились, что они будут осуществлять регулярное взаимодействие с целью выявления и реализации стратегических инфраструктурных проектов в Узбекистане в области энергетики, транспорта, образования, здравоохранения на принципах государственно-частного партнёрства, с привлечением средств DFC. 


Справка.

U.S. International Development Finance Corporation (DFC)  современное консолидированное агентство, объединяющее возможности OPIC и USAID по кредитованию, а также внедряющее новые и инновационные финансовые продукты для лучшего привлечения частного капитала в развивающиеся страны.

Американская корпорация зарубежных частных инвестиций (OPIC) — американское правительственное агентство по продвижению приоритетов внешней политики и национальной безопасности США, а также инвестиций американских компаний в развивающиеся рынки. Основана в 1971 году, реорганизована в DFC в 2019 году.

«Американская международная финансовая корпорация развития» призвана сделать Америку более сильным и конкурентоспособным игроком на мировой арене (лидером), с большей способностью по взаимодействию с союзниками в интересах развития инфраструктурных проектов, а также стать надёжным инструментом, предоставляющим финансово обоснованные альтернативы проектам, инициированным другими странами (Китай), которые могут ухудшить положение развивающихся стран.

Инвестиции DFC направлены на эффективное глобальное развитие, продвижение внешней политики США и получение прибыли для американских налогоплательщиков.


При этом американская сторона приветствовала намерение и заинтересованность Узбекистана в участии в инициативе Blue Dot Network. Это новая инициатива Соединённых Штатов, включающая в себя страны, которые стремятся наладить сотрудничество по реализации проектов инфраструктурного свойства, при этом американцы берут на себя функции по стимулированию притока долгосрочных иностранных инвестиций в данные крупные инвестиционные проекты. И Узбекистан, и США особо подчеркнули важность объединения усилий по реализации стратегических инфраструктурных проектов в регионе Центральной Азии, которые должна обеспечивать долгосрочную экономическую устойчивость, продовольственную и экологическую безопасность.

И здесь хотелось бы отметить очень важную по последствиям, долгосрочную тенденцию.

Эргашев-фото1.jpg

Существует китайская инициатива «Один пояс и один путь», которая довольно активно реализуется, начиная с 2014-го года. В рамках этой инициативы осуществляются определённые проекты почти со всеми странами Центральной Азии. Эти проекты реализуются на основе инвестиций, которые предоставляются структурами, созданными под реализацию данного проекта – это и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, и Фонд «Шёлкового пути». Таким образом, реализация этой инициативы позволила КНР более активно присутствовать в регионе. Речь идёт не только об инфраструктурных проектах. Китайская инициатива предусматривает инвестиции в создание промышленных производств, в реализацию сельскохозяйственных проектов, в сфере энергетики. Таким образом, у Китая был инструмент экономического сотрудничества и продвижения своих интересов через реализацию инициативы «Один пояс и один путь».

Как мне представляется, последние пять лет американцы весьма пристально и детально изучали ситуацию с реализацией инициативы «Один пояс и один путь». Изучали процесс реализации, результаты и последствия.

Ведь те проекты и инициативы, которые продвигали западные страны, в частности те же Соединённые Штаты, в регионе Центральной Азии, были направлены в основном на работу с гражданским сектором – на  формирование институтов гражданского общества, на актуализацию вопросов прав человека и верховенства закона. В принципе, в определённых странах региона это сработало – в том же Кыргызстане, например. 

Но…. одновременно американцам стало понятно, что на современном этапе странам региона малоинтересны проекты такого рода.  Странам региона, грубо говоря, жизненно необходимы инвестиции для развития, для обеспечения устойчивого экономического роста, для обновления инженерно-коммунальной инфраструктуры, инфраструктуры оказания услуг в сфере здравоохранения, образования. Все страны стоят перед необходимостью развития транспортного сектора как внутри стран на национальном уровне, так и на уровне региона.

И нынешняя инициатива, которую выдвигают Соединённые Штаты, как представляется, должна стать инструментом более эффективного сотрудничества со странами регионов в экономической сфере. Если раньше они больше делали упор на работу с гражданским обществом, на поддержку общественных инициатив и т.д., то сейчас они поняли, что страны региона нуждаются в инвестициях, и предложили свой вариант, свой проект, свою инициативу. 

О чём это говорит? 

Это говорит о том, что регион Центральной Азии, страны Центральной Азии становятся пространством все более активной конкуренции между Соединёнными Штатами и Китаем. 

16 июля 2020 года, то есть через две недели после визита американских представителей, состоялась первая министерская встреча в формате «Китай плюс Центральная Азия» с участием министров иностранных дел Китая и пяти стран Центральной Азии. По итогам данного видеосаммита было принято совместное заявление министров иностранных дел шести стран. При этом, несомненно, важнейшим моментом обсуждения были вопросы совместной политики по противодействию пандемии коноравируса, формированию единых подходов в преодолении последствий пандемии. Был предложен ряд конкретных мер. В частности, Узбекистан предложил разработать концепцию противодействия пандемиям различного рода.

Но при всём том, что вопросы пандемии, как я уже говорил, на сегодня главный мейнстрим, важно другое: китайская сторона (а именно она была инициатором проведения встречи в таком формате и формирования такого формата) получает механизм, получает весьма удобный формат для взаимодействия со странами Центральной Азии напрямую. Если, например, в рамках ШОС Китаю, в отношениях с Узбекистаном, Казахстаном, Киргизстаном и Таджикистаном, постоянно нужно ориентироваться на позицию России и согласовывать с ней определённые моменты, то, начиная с 16 июля, Китай получает, по крайней мере, на уровне министров иностранных дел, формат/площадку для регулярного взаимодействия, без каких-либо третьих сторон: только Китай и только Центральная Азия.

Таким образом, на сегодня можно отметить очевидную вещь: Китай и Соединённые Штаты Америки в вопросах взаимодействия с Центральной Азией активно выстраивают новые форматы общения. Те же США в последние 5 лет довольно активно используют формат С5+1, предусматривающий постоянные регулярные встречи руководителей внешних политических ведомств в формате – 5 министров иностранных дел Центральной Азии и госсекретарь США. Но при этом у американцев не было какой-то экономической инициативы, которая могла бы на более-менее равных условиях конкурировать с китайским проектом «Один пояс и один путь». И сейчас Соединённые Штаты создают такой формат для финансирования, для долгосрочного инвестирования в крупные, имеющие региональное значение инфраструктурные проекты. Иными словами, Соединённые Штаты смогли дополнить инструменты взаимодействия со странами Центральной Азии таким своеобразным аналогом инициативы  а ля «Один пояс и один путь».

Китай, который имел и активно реализовывал инструмент экономического взаимодействия в виде инициативы «Один пояс и один путь» и который не имел площадки для постоянного и регулярного политического диалога напрямую со странами Центральной Азии, после 16 июля с.г. получает такую площадку/формат, и это показывает, насколько серьёзно рассматривают Центральную Азию эти две страны, насколько долгосрочно они собираются работать в регионе. 

Это нужно принять. И нужно понять. К чему это может привести, потому что в такой конкуренции проектов и инициатив есть как свои плюсы, так и свои ограничения, и свои негативные стороны.

Это что касается активности в ЦА США и КНР.

Если же взглянуть шире, то Россия в этом отношении имеет гораздо более устойчивые институциональные связи со странами Центральной Азии. Тот же инструмент ОДКБ, куда входят три из пяти центрально-азиатских республик, или ЕАЭС, куда входят две из пяти республик (при этом Узбекистан намерен получить статус страны-наблюдателя в ЕАЭС). И есть институт регулярных встреч в виде саммитов глав государств Содружества независимых государств, куда входят все пять стран Центральной Азии. То есть Россия в этом отношении имеет определённое конкурентное преимущество по сравнению с другими странами в вопросах постоянного, регулярного политического диалога на высшем уровне. И, как мне кажется, Россия сейчас на новом этапе будет стремительно и неуклонно повышать и статус, и содержание этих организаций с целью более плотного взаимодействия со странами Центральной Азии.

А ещё есть Индия, которая в январе 2019 года провела первую министерскую встречу в формате «Индия плюс Центральная Азия плюс Афганистан». По ходу встречи была достигнута договоренность о том, что данный формат станет постоянным и регулярным и будет наполняться какими-то проектами и инициативами по активизации сотрудничества Индии со странами Центральной Азии.

 В рамках активизации своей внешней политики  на пространстве Большой Евразии Индия намерена серьёзно работать над реализацией транспортных коридоров в направлении «Юг–Север». Она активно инвестирует в модернизацию иранского морского порта Чабахар на побережье Аравийского моря. Буквально несколько дней назад прошли сообщения о том, что начато строительство железной дороги «Чабахар – Захедан», которая должна стать первым очень серьёзным ответвлением от Чабахара в северном направлении, с выходом на страны Центральной Азии и далее на Россию и Европу. Таким образом, Индия тоже имеет свой формат, который пока только начал действовать – но, как представляется, она будет реализовывать потенциал этого формата – «Индия плюс Центральная Азия плюс Афганистан». Похоже, что в ближайшие годы мы получим индийский аналог китайской инициативы «Один пояс и один путь», когда Индия будет предлагать сотрудничество и инвестиции в реализацию крупных инфраструктурных проектов, крупных промышленных предприятий, так, чтобы сформировать определённые цепочки добавленной стоимости между индийскими производителями и центрально-азиатскими производителями. Думаю, ждать осталось недолго. 

Таким образом, можно отметить, что на сегодня четыре  существующие (или формирующиеся) глобальные центры сил – США, Китай, Россия и Индия – начинают новый раунд или новый виток конкурентной борьбы за преобладание в Центральной Азии.

За то, чтобы играть более активную роль в Центральной Азии и более плотно, чем другие страны-конкуренты, взаимодействовать со странами Центральной Азии, как в экономической сфере, так и в политической, так и в гуманитарной. 

Но эта же ситуация – ситуация усиления конкуренции, ситуация появления новых форматов взаимодействия с глобальными центрами сил – являются серьёзным вызовом для стран Центральной Азии. Они получают определённые возможности для реализации своих национальных и каких-то региональных проектов сотрудничества с целью обеспечения долгосрочного устойчивого экономического роста, для решения проблем в социальной сфере, формирования эффективных систем здравоохранения, образования, транспорта. Они получают определённые возможности для диверсификации источников поступления инвестиций для решения экономических и социальных проблем региона.

Но это усиление конкуренции на центрально-азиатском поле со стороны глобальных центров сил одновременно несёт и вызовы. Насколько страны могут работать с четырьмя державами первого глобального уровня; насколько они смогут защищать свои интересы в прямых контактах с теми или иными центрами сил, в рамках тех или иных форматов; насколько они способны координировать на региональном уровне свои позиции, согласовывать их и выступать с единой позицией во взаимоотношениях со всеми этими акторами. Это ещё один экзамен на политическую зрелость, который проходят все страны Центральной Азии именно сейчас. Это экзамен на то, насколько суверенны государства региона, насколько они готовы быть суверенными и в какой степени они готовы защищать свой суверенитет.

Очень серьёзный и очень интересный период начинается в истории народов и государств Центральной Азии. Самое время задуматься и приступить к анализу тех долгосрочных тенденций экономического, геополитического, социального и гуманитарного свойства, которые закладываются именно сейчас, буквально у нас на глазах.